парусник.
Теперь представьте себе картину. Хичи! Настоящие, как утверждает наша
самая умная информационная программа. Я так или иначе искал хичи две трети
столетия, стремился их найти и в то же время боялся этого. Но когда это
случилось, я прежде всего подумал не о хичи, а о нашей информационной
системе. Я спросил:
- Альберт, почему ты действуешь тек странно?
Он вежливо посмотрел на меня, постукивая черенком трубки о зубы.
- В каком смысле "странно", Робин?
- Черт возьми, не увиливай! То, как ты действуешь! Разве ты не
знаешь... - я постарался выразиться деликатнее, - разве ты не знаешь, что
ты только компьютерная программа?
Он печально улыбнулся.
- Мне не нужно напоминать об этом, Робин. Я не реален, в этом смысле?
Но та реальность, в которую вы погружены, меня не заботит.
- Альберт! - воскликнул я, но он поднял руку, чтобы заставить меня
замолчать.
- Позвольте мне сказать вот что. Для меня реальность, я знаю, просто
большое количество одновременных импульсов в эвристических построениях.
Все равно что смена изображений на экране. А для вас, Робин? Разве
реальность для органического разума так уж отлична? Неужели это просто
химические реакции, происходящие в килограмме жирной материи, у которой
нет ни глаз, ни ушей, ни сексуальных органов? Все, что знает эта материя,
она знает в пересказе, знает то, что ей сообщила какая-то воспринимающая
система. Каждое чувство приходит к ней по проводам-нервам. Неужели между
нами такое отличие, Робин?
- Альберт!
Он покачал головой.
- Ах, - сказал он горько, - я знаю. Вы мне не поверите, потому что
среди вас мой создатель. Но разве вы сами не обманываетесь? Разве я не
заслуживаю такой же оценки и терпимости? Я был очень большим человеком,
Робин. Меня высоко ценили влиятельные люди. Короли! Королевы! Великие
ученые, и какие же хорошие люди они были! На мой семидесятый день рождения
мне устроили прием - Робертсон и Вигнер, Курт Гедель, Раби, Оппенгеймер...
- И он вытер слезу... и здесь Эсси больше не позволила ему продолжать.
Она встала.
- Мои друзья и муж, - сказала она, - очевидно, произошло какое-то
нарушение функций. Прошу прощения за это. Я должна проверить все схемы.
- Это не твоя вина, Эсси, - сказал я как можно более мягко. Но она не
восприняла это мягко. Посмотрела на меня так, как не смотрела с тех
далеких дней, когда я впервые начал ухаживать за ней и рассказывал о том,
какие шутки привык разыгрывать со своей психоаналитической программой
Зигфридом фон Психоаналитиком.
- Робин, - холодно сказала она, - ты слишком много говоришь об
ошибках и вине. Обсудим это позже. Прошу прощения, гости, но я на
некоторое время должна занять свой кабинет. Альберт! Немедленно начнем
устранение дефектов.
Один из недостатков богатства и известности в том, что слишком многие
приглашают вас к себе. И все ожидают, что вы ответите им тем же. Прием
гостей - не из моих сильных сторон. Эсси, с другой стороны, это любит, и
за много лет мы выработали свой способ обращения с гостями. Очень просто.
Я держусь с ними, пока мне это нравится - иногда несколько часов, иногда
пять минут. Потом я исчезаю в своем кабинете и предоставляю гостей Эсси.
Особенно я люблю это делать, когда между гостями возникает напряжение.
Получается прекрасно - для меня.
Но иногда эта система не срабатывает, и тут я попадаюсь. Сейчас
наступил как раз такой момент. Я не мог оставить гостей на Эсси, потому
что Эсси занята. Я не хотел оставлять их одних, потому что мы и так
надолго их оставляли. А напряжения здесь было в избытке. И вот я пытаюсь
вспомнить, как нужно быть вежливым, когда некуда отступать.
- Не хотите ли выпить? - жизнерадостно спросил я. - Что-нибудь
съесть? Можно посмотреть хорошие программы, если Эсси не отключила все
схемы, чтобы разобраться с Альбертом...
Джейни Джи-ксинг прервала меня вопросом:
- Куда мы направляемся, мистер Броадхед?
- Ну, - сказал я, улыбаясь, - весело; радушный хозяин; старается
развлечь гостей, даже если они задают вопросы, ответа на который вы не
знаете, потому что на уме у вас множество гораздо более важных проблем. -
Ну, вероятно, вопрос в том, куда бы вы хотели направиться. Я хочу сказать,
что теперь нет смысла гнаться за парусником.
- Да, - согласилась Джи-ксинг.
- Тогда, вероятно, вам решать. Не думаю, чтобы вы хотели оставаться в
тюрьме... - напомнить им, что в конце концов я их выручил.
- Да, - снова сказала Джи-ксинг.
- Тогда назад на Землю? Мы можем высадить вас у любой петли. Или на
Вратах, если хотите. Или... Оди, ты ведь родом с Венеры? Не хочешь туда
вернуться?
Уолтерс сказал: "Нет". И замолчал. Я подумал, что нехорошо со стороны
гостей давать только односложные ответы, когда я стараюсь быть радушным.
Выручила меня Долли Уолтерс. Она подняла правую руку, и на пальце у
нее была кукла, та самая, что представляла хичи.
- Беда в том, мистер Броадхед, - сказала она сладким змеиным голосом,
не разжимая губ, - что всем нам некуда деваться.
Поскольку, очевидно, так оно и было, никто не нашел что сказать.
Потом Оди встал.
- Я бы выпил, Броадхед, - поворчал он. - Долли? Джейни?
Очевидно, это была лучшая идея за последнее время. Мы все
согласились, как гости, слишком рано пришедшие на вечеринку и нашедшие,
чем заняться, чтобы не было слишком очевидно, что они ничем не занимаются.
Конечно, заняться было чем. И не самое главное занятие - развлекать
гостей. И даже не необходимость освоиться с мыслью, что мы (возможно)
видели подлинный корабль хичи с живыми хичи в нем. Главное - снова мои
внутренности. Врачи сказали, что я могу вести нормальную жизнь. Но о
ненормальной они ничего не говорили, и вот я чувствовал свой возраст и
уязвимость. И был рад взять джин с водой, сесть рядом с имитацией камина с
его воображаемым пламенем, предоставив кому-нибудь другому перехватывать
мяч.
Этим другим оказался Оди Уолтерс.
- Броадхед, я благодарен за то, что ты вытащил нас из тюрьмы. Я знаю,
что у вас есть собственные дела. Я думаю, лучше всего высадить нас в
каком-нибудь удобном месте, чтобы вы могли заняться своими делами.
- Ну, таких мест много, Оди. Есть ли какое-нибудь предпочтение?
- Я бы хотел, - сказал он, - думаю, мы все этого хотим, получить
возможность разобраться, что же нам делать. Вероятно, вы заметили, что у
нас есть личные проблемы, которые нужно разрешить. - Такие высказывания не
нуждаются в подтверждении, отрицать их тоже невозможно, поэтому я просто
улыбнулся. - Поэтому нам нужно остаться наедине и поговорить...
- Мне кажется, у вас была такая возможность, когда мы с Эсси оставили
вас наедине, - сказал я, кивая.
- Вы оставили вас наедине. Но ваш друг Альберт нет.
- Альберт? - Мне и в голову не приходило, что он может остаться с
гостями, особенно когда его не приглашали.
- Все время, Броадхед, - горько сказал Уолтерс. - Сидел как раз на
твоем месте. И задавал Долли миллион вопросов.
Я покачал головой и протянул стакан, чтоб его снова наполнили. Не
очень хорошая мысль, вероятно, но у меня в тот момент вообще хороших
мыслей не было. Когда я был молод и моя мать умирала - она не могла
обеспечить медицинский уход для нас обоих, вина, вина, вина, и выбрала
меня, - бывали времена, когда она меня не узнавала, не помнила моего
имени, говорила со мной так, словно я ее начальник, или хозяин дома, или
какой-то парень, с которым она встречалась до того, как вышла замуж.
Ужасная сцена. Это даже хуже, чем видеть, как она умирает: она буквально
распадалась у меня на глазах.
Вот так распадался теперь Альберт.
- Что за вопросы он задавал? - спросил я, глядя на Долли.
- О Вэне, - ответила она, играя куклами, но говоря собственным
голосом - впрочем, по-прежнему почти не раскрывая губ. - Куда он
направляется, что делает. Больше всего он хотел увидеть на карте объекты,
которые интересовали Вэна.
- Покажите их мне, - попросил я.
- Я не могу управлять этой штукой, - раздраженно сказала она, но
Джейни Джи-ксинг встала и была у приборов раньше, чем Долли кончила
говорить. Коснулась приборного щита, нахмурилась, набрала комбинацию и
повернулась к нам.
- Миссис Броадхед, должно быть, отключила приборы, когда убрала
вашего пилота, - сказала она.
- Ну, это все были черные дыры разного типа, - сказала Долли.
- Я думал, они все одного типа, - заметил я, и она пожала плечами.
Теперь мы все собрались у щита, глядя на экран, на котором не видно было
ничего, кроме звезд. - Будь он проклят! - сказал я.
Сзади послышался ледяной голос Альберта:
- Мне жаль, если я причинил вам неудобства, Робин.
Мы все повернулись, как фигуры в старых немецких городских часах. Он
сидел на краю кресла, из которого только что встал я, и смотрел на нас.
Выглядел он по-другому. Моложе. Менее самоуверенным. В руках вертел сигару
- сигару, не трубку, - и выражение у него было серьезное.
- Я думал, Эсси работает с тобой, - сказал я - я уверен -
раздраженно.
- Она закончила, Робин. В сущности, она идет сюда. Могу сказать, что
она не обнаружила никаких неполадок - я прав, миссис Броадхед?
Вошла Эсси и остановилась у двери. Руки ее были сжаты в кулаки, она
смотрела на Альберта. На меня даже не взглянула.
- Правда, программа, - мрачно заявила она. - Ошибок в программе я не
нашла.
- Я рад слышать это, миссис Броадхед.
- Не радуйся. Факт остается фактом: ты свихнувшаяся программа. Теперь
скажи мне, умная программа без ошибок в программировании, каков будет
следующий шаг?
Голограмма нервно облизала губы.
- Ну, что ж, - неуверенно сказал Альберт, - вероятно, вы захотите
проверить хардвер.
- Совершенно верно, - сказала Эсси и протянула руку, чтобы достать из
гнезда его информационный веер. Могу поклясться, что увидел беглое
выражение паники на лице Альберта, выражение, которые бывает у человека
перед анестезированием для серьезной операции. И вдруг это выражение
исчезло вместе с самим Альбертом. - Продолжайте разговаривать, - приказала
Эсси, вставляя лупу в глаз и начиная осматривать поверхность веера.
Но о чем разговаривать? Мы смотрели, как она изучает все изгибы
веера. Пошли за ней, когда она, хмурясь, унесла веер в свою мастерскую, и
молча смотрели, как она трогает веер своим кронциркулем и другими
приборами, вставляет в испытательное гнездо, нажимает кнопки, поворачивает
ручки, читает результаты на шкалах. Я стоял, потирая живот, который снова
начал приносить мне неприятности, а Оди прошептал:
- Что она ищет?
Но я не знал. Царапину, трещину, ржавчину. Но она ничего не нашла.
Встала вздыхая.
- Ничего нет.
- Хорошо, - заметил я.
- Хорошо, - согласилась она, - потому что серьезную поломку я бы не
могла здесь ликвидировать. Но и плохо, Робин, потому что в программе явные
сбои. Она научила меня скромности.
Долли сказала:
- Вы уверены, что он неисправен, миссис Броадхед? Пока вы были в
другой комнате, он вел себя вполне разумно. Может, чуть странно.
- Странно! Долли, знаете, о чем он говорил все время, пока я его
проверяла? О гипотезе Маха и недостающей массе. О черных дырах, чернее
других. Не нужно быть настоящим Альбертом Эйнштейном, чтобы понять... Эй!
Он что, разговаривал с вами?
И когда услышала подтверждение, села с плотно сжатыми губами и
какое-то время думала. Потом встряхнулась.
- Вот дьявольщина! - в отчаянии сказала она. - Гадать нет смысла.
