иллюминаторе отвисшее, как на дыбе, бесчувственное тело
командира боевой части пять и с ходу поняв, в чем дело,
комбриг, стоя на стенке, воздет руки к телу, шлепнул ладошками,
поместил их себе на грудь, затрясся дряблыми щеками и плаксиво
затянул:
- Гни-да вы-ы казематная-я... слон вы-ы сиамски-ий... я
вам хобот-то накручу-у... верблюд вы-ы гималайский... корова
вы-ы иорданская-я... хрен вы-ы египетский!..
Помолившись столь оригинальным образом, он тут же вызвал
командира.
- Сейчас начнется кислятина, - скривился командир, -
запричитает, как баба, что наутро обнаружила, что постель
пуста! Ну, теперь моя очередь...
- Святая-я святых... святая-я святых, - заканючил комбриг,
страдальчески ломая руки перед командиром, - подъем флага,
святая святых, а у вас до чего дошло, у вас механик, пьяный в
жопу, жопой в иллюминаторе застрял! Валерий Яковлевич! Вы же
боретесь за звание "отличный корабль"! Сейчас же командующий
здесь будет вместе с главкомом.
Произнеся "главком", комбриг, до которого только теперь
дошла вся глубина разверзнутой сырой бездны, как бы
почувствовал удар по затылку и замер с открытым ртом. Вся его
фигура превратилась в один сплошной ужас, а в глазах затаился
прыжок.
- Да! - заорал вдруг командир, чем заставил комбрига
вздрогнуть и судорожно, до упора втянуть прямую кишку. - Да!
Пьяная падла! Вы совершенно правы! Да, висит! Да, жопой! Да,
"отличный корабль"! Да, слетится сейчас воронье, выгрызут
темечко! Тяните! - крикнул он кому-то куда-то. - Не вылезет, я
ему яйца откушу!
- И-и - раз! И-и - раз! - тянули механика. - И-и - раз! -
А командир в это время, испытывая болезненное желание откусить
у механика не будем повторять что, ерзал стоя.
- И-и - раз!
- И на матрац! - сказал командир, заметив, что на пирс
прибыл командующий флотом. Комбриг повис на своем скелете, как
старое пальто на вешалке, потеряв интерес к продвижению по
службе.
Командующий флотом, сразу поняв, что время упущено и нужно
действовать быстро, а спрашивать будем потом, возглавил
извлечение, сам отдавал приказания и даже полез в беседку.
Комбриг полез за ним, при этом он все старался то ли поддержать
комфлота за локоток, то ли погладить или чего-нибудь там
отряхнуть.
- Что вы об меня третесь!... тут!.. - сказал ему
командующий и выслал его из беседки.
- Разденьте его! - кричал командующий, и Толика раздели.
- И смажьте его салом! - И смазали, а он не пролез.
- Пихайте его! - кричал командующий. Толика пихали так,
что зад отбили.
- Дергайте! - Дергали. Никакого впечатления. И тут
командующего флотом осенило (на удивление быстро):
- А что если ему в жопу скипидар залить?! А?! Надо его
взбодрить. Зальем, понимаешь, скипидар, он, понимаешь,
взбодрится и вылетит!
( - И будет, каркая, летать по заливу, - прошептал
командир.)
- А у вас скипидар на корабле есть? Нет? У медика,
по-моему, есть! Давайте сюда медика! А кстати, где он? Почему
не участвует? Дали ему медика, и начал он "участвовать":
- Да что вы, товарищ адмирал? - сказал медик, и далее
пошла историческая фраза, из-за которой он навсегда остался
майором. - Это ж человек все-таки!
- Все-таки человек, говоришь? - сказал командующий флотом.
- Человек в звании "капитан второго ранга" не полезет в окошко
и не застрянет там задницей! Ну и как нам его теперь доставать
прикажешь, этого человека? Доктор развел руками:
- Только распилить.
- А ты его потом сошьешь? А? Ме-ди-ци-на хе-рова?! - Медик
раздражал и был услан с глаз долой.
Командующий стоял и кусал локти и думал о том, что если
нельзя вытащить этого дурня старого, то, может, корабль
развернуть так, чтоб его видно не было, а? Главкома проводим и
разберемся. Ничего страшного, повисит. Да-а... время упущено. С
минуты на минуту может появиться главком.
И главком появился. Толю подергали при нем, наверное для
того, чтобы продемонстрировать возможности человеческого
организма.
Главком приказал вырезать мерзавца вместе с "куском",
автогеном. Раскроили борт и вырезали Толю целым куском. Потом
краном поставили на причальную стенку, и пятеро матросов до
ночи вырезали его этими лобзиками - ножовками по металлу. Когда
выпилили - всех наказали.
Катера (микророман)
Глава первая, драматическая
На катерах у нас служат ради удовольствия. Удовольствие
начинается прямо от пирса. Со скоростью двенадцать узлов. Вот
это мотает! Но двенадцать узлов - обычная скорость, а в атаку
мы ходим на бешеных тридцати двух. Вот это жизнь! Особенно
хорошо, когда на волну падаешь. Катер падает на воду, как ящик
на асфальт.
Взамен вытряхнутого мозга выдают бортпаек: шоколадку -
пятнадцать грамм, баночку мясных консервов размером со
спичечный коробок, сгущенку, махонькую как пятачок, и пачку
печенья "Салют Октябрю".
В остальное время - блюем через перила, если конечно, с
непривычки.
И вот приезжают к нам корреспонденты. Вокруг гласность,
демократия, социальная справедливость, вот они и прикатили.
Час, наверное, беседовали с командиром дивизиона. Говорили,
говорили - ну, никак он не может понять, чего им надо. Все
вокруг да около. Три мужика и две бабы. Одна стара как смертный
грех, а вторая - ничего, хороша, зараза.
Наконец эти писатели говорят комдиву в лоб, мол, вот как
вы считаете, вот вам бортпаек выдают, это как, справедливо?
- То есть?!
- Ну, то есть вся страна переживает определенный момент,
испытывает трудности с продовольственной программой, а у вас
тут пайки, шоколад, сгущенка...
- Па-ек... - не понимает комдив.
- Ах, бортпаек! - дошло до него наконец. -
Социальная, значит, справедливость в распределении, зна-
чит, материальных благ? Значит, много флот у нас
жрет, а, ребята? Значит, вы по этому поводу прика-
тили?
Комдив подмигнул.
- Ну ладно, - говорит он, - мы тут с вами заболтались
совсем, а мне в море выходить через двадцать минут.
- А вы надолго выходите? - интересуются эти деятели.
- Да как получится, часа на три-на четыре. А то хотите с
нами? Покатаемся. Увидите флот в динамике. Моряков, море,
понимаешь. Интервью возьмете, так сказать, на боевой вахте по
защите святых рубежей. Поехали? Как там у вас: "А вот сейчас я
стою на палубе рядом с торпедным аппаратом..."
Комдив подмигнул, корреспонденты заулыбались. Ну кто
откажется, бесплатно же. Эти писатели окончательно загорелись:
глаза горят, оживлены, бабы воркуют, как голубки над
яйцекладкой.
Давно замечено, что самые мужественные люди - это те, кто
ни черта не знает.
Комдив посадил их на катер и врубил тридцать два узла и
катал часов восемь. И все под волну норовил, мерзавец, попасть,
чтоб ощутили. Качало так, что через пять минут после старта на
катере все кормили ихтиандров,
а комдив в это время стоял на мостике и орал в ветер:
- Па-е-д-е-м.к-ра-со-от-ка-а, ка-та-ааа-ца... Да-авно я
те-бя-а па-д-жи-да-ал дал-дал-дал!
Писатели обделали всю кают-компанию. Из них вышло все.
Даже желание разобраться с распределением благ. Их перед
отходом накормили флотским борщом и перловкой, а это такая
отрава - к маме не ходи.
Бабы, как качнуло, сразу же легли и забылись, а мужики
выползали поочередно и слюнявили борт. По трапу невозможно было
спуститься, чтоб не "посклизнуться"
на поручнях. Всюду пахло флотским борщом; свекла,
нарезанная кубиками, выходила через нос в нетронутом состоянии;
всюду эта зараза-перловка.
Сначала у них вовсю отслаивалась слизистая желудка и
кишечника, потом - прямой кишки, а затем уже и клоаки.
Бортпаек в них впихнуть не удалось - в перекрестие не
попадал. Фельдшер пришел, посмотрел, покачал головой,
перевернул баб, сдернул им штаны и вкатил каждой лошадиную дозу
какого-то противозачаточного средства, которое вроде бы
помогает при качке.
Их потом отскребли, как ошвартовались, и на носилках
вынесли.
Х-хэ-хэ! Бортпаек они мечтали у нас оттяпать. Губешки
раскатали. Примчались и слюнями изошли. Кататься сначала
научитесь! Пис-сатели.
Глава вторая, фантастическая
Служить хочется. А гальюнов нет! Сейчас, наверное, делают
уже, а на старых катерах, извините, не наблюдается. Забыли-с.
Не запрограммированы были наши катера на то, что народ наш
может обгадиться на полном ходу за краткое время торпедной
атаки.
Поэтому наш народ отправляется подумать по-крупному на
корму в тридцать два узла, если уж очень приспичит и
окончательно прижмет.
Со спущенными штанишками это выглядит лучше, чем
американское родео.
Их ковбои вонючие на своих ручных бычках - это ж дети
малые и сынки безрукие. А вот наш брат в рассупоненном
состоянии, напряженно прогнувшись сидящий, бледно издали снизу
блестящий, растаращенно четко следящий, чтоб из него при
соскальзывании паштет не получился - вот это да! Это кино.
Картина. Ее лучше смотреть со стороны.
Скорость дикая, катер летит, буруны взрываются, а он
сидит, вцепившись, торжественный, а над ним за кормой вал воды
нависает шестиметровый, в который он кладет не переставая.
Вот вы видели, чтоб на водяных лыжах лыжнику приспичило
подумать по-крупному? Ну, и как он все это будет делать?
Все свободные от вахты выстраиваются посмотреть. Корма
покатая, перелезаешь через леера, и кажется, что винты палубу у
тебя рвут из-под ног. Штанишки осторожненько одной рукой
спущаешь: сначала одну штанишку, потом перехват мгновенный и
тут же другую. И главное, чтоб штанцы твои ниже коленок не
рухнули, а то, .если поворот, то придется со спущенными
штанишками через леера кидаться и бежать опрометью стремглав, а
то вал-то нагонит с разинутой
пастью и промокнет попку до самых подмышек гигантской
промокашкой. А она и так, понимаешь, в точке росы вся в слезах.
Между булочек потом потер бумажечкой, если совсем,
конечно, не намокла, и ныряй через леера.
Я вам все это говорю, между прочим, для того, чтоб
прониклись вы, почувствовали и представили, как на катерах
служить здорово.
А однажды вот что было. Пошел с нами море конопатить один
пиджак придурочный из института. Погода чудная, мы уже часа
четыре на скорости, и вдруг приспичило ему, понимаете? Видим,
ищет он чего-то. Ходил-ходил, искал, наконец спрашивает, мол, а
где тут у вас - экскюз ми - гадят по-крупному. Ну, мы ему и
рассказали и показали, как это все происходит: кто-то даже
слазил, продемонстрировал. Посмотрел он и говорит:
- Да нет, я уж лучше потерплю. Ну терпи. Еще чуть-чуть
немножко времени проходит - видим, тоскует человек, пропадает.
Ну, мы его и подбодрили, мол, давай, не смущайся, все мы такие,
бакланы немазаные, с каждым бывало.
Ну и полез он. Только перелез и за леер уцепился, как, на
тебе, поскользнулся и, не выпуская леер, выпал в винты, но, что
интересно было наблюдать, - чтоб ножки не откусило по самый
локоток, он успел-таки изяш-но изогнуться и закинуть их на
спину. Прямо не человек, а змея, святое дело! В клубок
свернулся.
Вытащили мы его: дрожит, горит, глаза на затылке.
Успокоился, наконец, штанишки снял аккуратненько одним пальцем,
потому как нагадить-то он успел, положил их отдельной кучкой и
стоит, отдыхает, а в штанцах
- полный винегрет. Боцман ему говорит:
- Ты, наука, не двигайся, а то поливитамином от тебя
несет. Стой на месте спокойно, обрез с водой принесем -
