Леграна было мне непонятно. На его рисунке не было никаких
усиков, и жук как две капли воды походил на череп.
Он с недовольным видом взял у меня бумагу и уже скомкал ее,
намереваясь, видимо, бросить в огонь, когда что-то в рисунке
вдруг завладело его вниманием. Легран сперва залился яркой
краской, потом стал белее мела. Некоторое время он разглядывал
своп рисунок, словно изучая его. Потом встал и, забрав свечу со
стола, пересел на сундук в другом конце комнаты. Там он снова
уставился на бумагу, поворачивая ее то так, то эдак, однако
хранил молчание. Хотя его поведение было довольно странным, я
счел за лучшее тоже молчать; как видно, он погружался в свое
угрюмое настроение. Легран достал из кармана бумажник, тщательно
спрятал туда рисунок, затем положил бумажник в бюро и замкнул
его там на ключ. Он как будто очнулся, но прежнее оживление уже
не вернулось к нему. Он не был мрачен, но его мысли где-то
блуждали. Рассеянность Леграна все возрастала, и мои попытки
развлечь его не имели успеха. Я думал сперва заночевать в
гостях, как бывало уже не раз, но, считаясь с настроением
хозяина, решил вернуться домой. Легран меня не удерживал;
однако, прощаясь, пожал мне руку сердечнее обыкновенного.
По прошествии месяца, в течение которого я не имел ни малейших
сведений о Легране, меня посетил в Чарлстоне Юпитер. Я никогда
не видел старого добряка-негра таким удрученным, и меня охватила
тревога: уж не случилось ли чего с моим другом?
- Ну, Юп, - сказал я, - что там у вас? Как поживает твой
господин?
- По чести говоря, масса, он нездоров.
- Нездоров? Ты пугаешь меня! На что он жалуется?
- В том-то и штука! Ни на что он не жалуется. Но он очень болен.
- Очень болен, Юпитер? Что же ты сразу мне не сказал? Лежит в
постели?
- Где там лежит! Его и с собаками не догонишь! В том-то и горе!
Ох, болит у меня душа! Бедный мой масса Вилл!..
- Юпитер, я хочу все-таки знать, в чем у вас дело. Ты сказал,
что хозяин твой болен. Не говорил он тебе, что у него болит?
- Вы не серчайте, масса. Не знаю, что с ним стряслось. А я вот
спрошу вас, почему масса Вилл ходит весь день, уставившись в
землю, а сам белый, как гусь? И почему он все время считает?
- Что он делает?
- Считает да цифры пишет, таких чудных цифр я отроду не видал.
Страх за него берет. Смотрю за ним в оба, глаз не спускаю. А
вчера проворонил, он убежал, солнце еще не вставало, и пропадал
до ночи. Я вырезал толстую палку, хотел отлупить его, когда он
придет, да пожалел, старый дурак, уж очень он грустный
вернулся...
- Как? Что? Отлупить его?.. Нет, Юпитер, не будь слишком суров с
беднягой, не бей его, он этого не перенесет. Скажи лучше вот
что: как ты считаешь, что послужило причиной болезни твоего
господина или, вернее, этого странного поведения? Не
приключилось ли с ним что дурное после того, как я приходил к
вам?
- После того, как вы приходили, масса, ничего такого не
приключилось. А вот до того приключилось. В тот самый день
приключилось.
- Что? О чем ты толкуешь?
- Известно, масса, о чем! О жуке!
- О чем?
- О жуке. Я так думаю, что золотой жук укусил масса Вилла в
голову.
- Золотой жук укусил его? Эка напасть!
- Вот-вот, масса, очень большая пасть, и когти тоже здоровые. В
жизни не видел такого жука, бьет ногами, как лошадь, и кусает
все, что ему подвернется. Масса Вилл схватил его, да и выронил,
тут же выронил, вот тогда жук, наверно, и укусил его. А мне
морда этого жука не понравилась, и я сразу решил - голыми руками
брать его ни за что не стану. Поднял я клочок бумаги, да в
бумагу и завернул его, а край бумаги в пасть ему сунул, вот что
я сделал!
- Значит, ты действительно думаешь, что твоего хозяина укусил
жук и это причина его болезни?
- Ничего я не думаю - точно вам говорю. Если бы его не укусил
золотой жук, разве ему снилось бы золото? Я много кое-чего
слыхал про таких золотых жуков.
- А откуда ты знаешь, что ему снится золото?
- Откуда я знаю? Да он говорит про это во сне. Вот откуда я
знаю.
- Хорошо, Юп, может быть, ты и прав. Ну а каким же счастливым
обстоятельствам я обязан чести твоего сегодняшнего визита?
- О чем это вы толкуете, масса?
- Ты привез мне какое-нибудь послание от господина Леграна?
- Нет, масса. Но он приказал передать вам вот это. И Юпитер
вручил мне записку следующего содержания:
"Дорогой N!
Почему вы совсем перестали бывать у нас? Неужели вы приняли
близко к сердцу какую-нибудь очередную мою brusquerie? [Резкость
(франц.).] Нет, это, конечно, не так.
За время, что мы не виделись с вами, у меня появилась забота.
Хочу рассказать вам о ней, но не знаю, как браться за это, да и
рассказывать ли вообще.
Последние дни я был не совсем здоров, и старина Юп вконец извел
меня своим непрошеным попечением. Вчера, представьте, он
приготовил огромнейшую дубину, чтобы побить меня за то, что я
ускользнул от него и прогулял весь день solus [Один (лат.).] в
горах на материке. Кажется, только нездоровье спасло меня от
неожиданной взбучки.
Со времени нашей встречи ничего нового в моей коллекции не
прибавилось.
Если у вас есть хоть какая-нибудь возможность, приезжайте вместе
с Юпитером. Очень прошу вас. Мне нужно увидеться с вами сегодня
же вечером по важному делу. Поверьте, что это дело великой
важности. Ваш, как всегда,
Вильям Легран".
Что-то в тоне этой записки сразу вселило в меня тревогу. Весь ее
стиль был так непохож на Леграна. Что взбрело ему в голову?
Какая новая блажь завладела его необузданным воображением? Что
за "дело великой важности" могло быть у него, у Леграна? Рассказ
Юпитера не предвещал ничего доброго. Я опасался, что неотвязные
мысли о постигшем его несчастье надломили рассудок моего друга.
Не колеблясь, я решил тотчас же ехать вместе с негром.
Когда мы пришли к пристани, я увидел на дне лодки, на которой
нам предстояло плыть, косу и лопаты, как видно, совсем новые.
- Это что, Юп? - спросил я.
- Коса и еще две лопаты, масса.
- Ты совершенно прав. Но откуда они взялись?
- Масса Вилл приказал мне купить их в городе, и я отдал за них
чертову уйму денег.
- Во имя всего, что есть таинственного на свете, зачем твоему
"масса Виллу" коса и лопаты?
- Зачем - я не знаю, и черт меня побери, если он сам знает. Все
дело в жуке!
Видя, что от Юпитера толку сейчас не добьешься и что все его
мыслительные способности парализованы этим жуком, я вскочил в
лодку и поднял парус. Сильный попутный ветер быстро пригнал нас
в опоясанную скалами бухточку к северу от форта Моултри, откуда
нам оставалось до хижины около двух миль. Мы пришли в три часа
пополудни. Легран ожидал нас с видимым нетерпением. Здороваясь,
он крепко стиснул мне руку, и эта нервическая горячность вновь
пробудила и усилила мои недавние опасения. В лице Леграна
сквозила какая-то мертвенная бледность, запавшие глаза сверкали
лихорадочным блеском. Осведомившись о его самочувствии и не
зная, о чем еще говорить, я спросил, получил ли он от лейтенанта
Дж. своего золотого жука.
- О да! - ответил он, заливаясь ярким румянцем. - На другое же
утро! Ничто не разлучит меня теперь с этим жуком. Знаете ли вы,
что Юпитер был прав?
- В чем Юпитер был прав? - спросил я, и меня охватило горестное
предчувствие.
- Жук - из чистого золота!
Он произнес эти слова с полной серьезностью. Я был глубоко
потрясен.
- Этот жук принесет мне счастье, - продолжал Легран,
торжествующе усмехаясь, - он вернет мне утраченное родовое
богатство. Что ж удивительного, что я его так ценю? Он ниспослан
самой судьбой и вернет мне богатство, если только я правильно
пойму его указания. Юпитер, пойди принеси жука!
- Что? Жука, масса? Не буду я связываться с этим жуком. Несите
его сами.
Легран поднялся с важным видом и вынул жука из застекленного
ящика, где он хранил его.
Жук был действительно великолепен. В научной ценности находки
Леграна не могло быть сомнений - натуралисты в то время еще не
знали таких жуков. На спинке виднелись с одной стороны два
черных округлых пятнышка, и ниже с другой еще одно, подлиннее.
Надкрылья были удивительно твердыми и блестели действительно как
полированное золото. Тяжесть жука была тоже весьма необычной.
Учитывая все это, можно было не так уж строго судить Юпитера. Но
как мог Легран разделять суждение Юпитера, оставалось для меня
неразрешимой загадкой.
- Я послал за вами, - начал Легран торжественным тоном, когда я
кончил осмотр, - я послал за вами, чтобы испросить совета и
вашей помощи для уяснения воли Судьбы и жука...
- Дорогой Легран, - воскликнул я, прерывая его, - вы совсем
больны, вам надо лечиться. Ложитесь сейчас же в постель, и я
побуду с вами несколько дней, пока вам не станет полегче. Вас
лихорадит.
- Пощупайте мне пульс, - сказал он.
Я пощупал ему пульс и вынужден был признать, что никакой
лихорадки у него не было.
- Бывают болезни и без лихорадки. Послушайтесь на этот раз моего
совета. Прежде всего в постель. А затем...
- Вы заблуждаетесь, - прервал он меня. - Я совершенно здоров, но
меня терзает волнение. Если вы действительно желаете мне добра,
помогите мне успокоиться.
- А как это сделать?
- Очень просто. Мы с Юпитером собираемся в экспедицию на
материк, в горы, и нам нужен верный помощник. Вы единственный,
кому мы полностью доверяем. Ждет нас там успех или же неудача,
все равно это волнение во мне сразу утихнет.
- Я буду счастлив, если смогу быть полезным, - ответил я, - но,
скажите, этот дурацкий жук имеет какое-нибудь отношение к вашей
экспедиции в горы?
- Да!
- Если так, Легран, я отказываюсь принимать участие в вашей
нелепой затее.
- Жаль! Очень жаль! Нам придется идти одним.
Идти одним! Он действительно сумасшедший!
- Погодите! Сколько времени вы намереваетесь пробыть там?
- Должно быть, всю ночь. Мы выйдем сию же минуту и к восходу
солнца вернемся домой, что бы там ни было.
- А вы поклянетесь честью, что, когда ваша прихоть будет
исполнена и вся эта затея с жуком (боже правый!) благополучно
закончится, вы вернетесь домой и станете слушаться меня, как
если бы я был вашим домашним врачом?
- Да. Обещаю. Скорее в путь! Время не ждет!
С тяжелым сердцем решился я сопровождать моего друга. Было около
четырех часов дня, когда мы пустились в путь - Легран, Юпитер,
собака и я. Юпитер нес косу и лопаты; он настоял на этом не от
избытка любезности или же прилежания, но, как я полагаю, из
страха доверить эти орудия своему господину. Вид у него был
преупрямый. "Чертов жук!" - вот единственное, что я услышал от
него за все путешествие. Мне поручили два потайных фонаря.
Легран нес жука. Жук был привязан к концу шнура, п Легран крутил
его на ходу, как заклинатель. Когда я заметил это новое явное
доказательство безумия моего друга, я с трудом удержался от
слез. Тем не менее я пока решил ни в чем не перечить Леграну и
ждать случая, когда я смогу предпринять какие-либо энергичные
меры. Я попытался несколько раз завязать беседу о целях похода,
но безуспешно. Уговорив меня идти вместе с ним и довольный этим,
Легран, видимо, не хотел больше вести никаких разговоров, и на
все мои расспросы отвечал односложно: "Увидим! "
Дойдя до мыса, мы сели в ялик и переправились на материк. Потом
взобрались по высокому берегу и, взяв направление на
северо-запад, углубились в дикий, пустынный край, где, казалось,
никогда не ступала нога человека. Легран уверенно вел нас
вперед, лишь изредка останавливаясь и сверяясь с ориентирами,
которые, видимо, заприметил, посещая эти места до того.
Так мы шли часа два, и на закате перед нами открылась угрюмая
местность, еще более мрачная, чем все, что мы видели до сих пор.
Это был род плато, раскинувшегося у подножья почти неприступного
склона и поросшего лесом от низу до самого верха. Склон был
усеян громадными валунами, которые, казалось, ие падали вниз в
долину лишь потому, что деревья преграждали им путь. Глубокие
расселины пересекали плато во всех направлениях и придавали
