полиция, но и финансовое управление: сбор податей и ведение общинного
хозяйства. Так бывало обыкновенно в уездах и волостях со сплошным тяглым
населением, где издавна для податного самоуправления существовали земские
старосты. Когда этим старостам передавались функции и губного института
(или, что то же, наместничьи), то получалась наиболее полная форма
самоуправления, обнимавшая все стороны земской жизни. Представители такого
самоуправления назывались разно: излюбленные старосты, излюбленные головы,
земские судьи. Отмена кормлений в принципе была решена около 1555 г., и всем
волостям и городам предоставлено было переходить к новому порядку
самоуправления. "Кормленщики" должны были впредь оставаться без "кормов", и
правительству надобны были средства, чтобы чем-либо заменить кормы. Для
получения таких средств было установлено, что города и волости должны за
право самоуправления вносить в государеву казну особый оброк, получивший
название "кормленаго окупа". Он поступал в особые кассы, "казны", получившие
наименование "четвертей" или "четей", а бывшие кормленщики получили право на
ежегодные "уроки" или жалованье "из чети" и стали называться
"четвертчиками".
В связи с реформой местного управления и одновременно с ней шли меры,
направленные к организации служилого класса. Служилые люди делились на
"статьи", или разряды. Из общей их массы в 1550 г. была выделена избранная
тысяча лучших детей боярских и наделена поместными землями в окрестностях
Москвы ("подмосковные"). Так образовался разряд "дворян московских",
служивших по "московскому списку". Остальные служили "с городов" и
назывались детьми боярскими "дворными" и "городовыми" (позднее "дворянами" и
"детьми боярскими"). В 1550-х гг. был установлен порядок дворянской службы
(устроены "сотни" под начальством "голов"); была определена норма службы с
вотчин и поместий (с каждых 100 четвертей или полудесятин "доброй" земли
"человек на коне в доспехе"); было регламентировано местничество. Словом,
был внесен известный порядок в жизнь, службу и хозяйство служилого класса,
представлявшего собой до тех пор малодисциплинированную массу.
Если рядом с этими мерами припомним меры, приведенные в "Стоглаве",
относительно улучшения церковной администрации, поддержания церковного
благочиния и исправления нравов, -- то поймем, что задуманный Грозным и его
"радой" круг реформ был очень широк и по замыслу должен был обновить все
стороны московской жизни. Но правительство Грозного не могло вполне успешно
вести преобразовательное дело по той причине, что в нем самом не было
согласия и единодушия. Уже в 1552--1553 гг. Грозный в официальной летописи
жалуется на бояр, что они "Казанское строение поотложиша", так как занялись
внутренней реформой, и что они не хотели служить его сыну, а передались на
сторону князя Владимира Андреевича. В 1557--1558 гг. у Грозного вышло
столкновение с боярами из-за Ливонской войны, которой, по-видимому, боярская
рада не желала. А в 1560 г., с кончиной жены Грозного Анастасии Романовны, у
Грозного с его советниками произошел прямой разрыв. Сильвестр и Адашев были
сосланы, попытки бояр их вернуть повели к репрессиям; однако эти репрессии
еще не доходили до кровавых казней. Гонения получили решительный и жестокий
характер только в связи с отъездами ("изменой") бояр. Заметив наклонность
недовольных к отъездам. Грозный брал с бояр, подозреваемых в желании
отъехать в Литву, обязательства не отъезжать за поручительством нескольких
лиц; такими "поручными грамотами" он связал все боярство. Но отъезды
недовольных все-таки бывали, и в 1564 г. успел бежать в Литву князь Андрей
Михайлович Курбский, бросив вверенные ему на театре войны войска и крепость.
Принадлежа к составу "избранной рады", он пытался объяснить и оправдать свой
побег "нестерпимою яростию и горчайшею ненавистью" Грозного к боярам его
стороны. Грозный ответил Курбскому обличительным письмом, в котором
противополагал обвинениям боярина свои обвинения против бояр. Обе стороны --
монарх, стремившийся "сам править", и князь-боярин, представлявший принцип
боярской олигархии, -- обменялись мыслями с редкой откровенностью и
резкостью. Бестужев-Рюмин в своей "Русской Истории" первый выяснил, что в
этом вопросе о царской власти и притязаниях бояр-княжат основа была
династическая. Потомки старой русской династии, "княжата", превратившись в
служилых бояр своего сородича московского царя, требовали себе участия во
власти; а царь мнил их за простых подданных, которых у него "не одно сто", и
потому отрицал все их притязания. В полемике Грозного с Курбским вскрывался
истинный характер "избранной рады", которая, очевидно, служила орудием не
бюрократически-боярской, а удельно-княжеской политики, и делала ограничения
царской власти не в пользу учреждений (думы), а в пользу известной
общественной среды (княжат).
Опричнина. Такой характер оппозиции привел Грозного к решимости
уничтожить радикальными мерами значение княжат, пожалуй, даже и совсем их
погубить. Совокупность этих мер, направленных на родовую аристократию,
называется опричниной. Суть опричнины состояла в том, что Грозный применил к
территории старых удельных княжеств, где находились вотчины служилых
князей-бояр, тот порядок, какой обыкновенно применялся Москвой в завоеванных
землях. И отец, и дед Грозного, следуя московской правительственной
традиции, при покорении Новгорода, Пскова и иных мест выводили оттуда
наиболее видных и для Москвы опасных людей в свои внутренние области, а в
завоеванный край посылали поселенцев из коренных московских мест. Это был
испытанный прием ассимиляции, которой московский государственный организм
усваивал себе новые общественные элементы. В особенности ясен и действителен
был этот прием в Великом Новгороде при Иване III и в Казани при самом Иване
IV. Лишаемый местной руководящей среды завоеванный край немедля получал
такую же среду из Москвы и начинал вместе с ней тяготеть к общему центру --
Москве. То, что удавалось с врагом внешним, Грозный задумал испытать с
врагом внутренним. Он решил вывести из удельных наследственных вотчин их
владельцев -- княжат и поселить их в отдаленных от их прежней оседлости
местах, там, где не было удельных воспоминаний и удобных для оппозиции
условий; на место же выселенной знати он селил служебную мелкоту на
мелкопоместных участках, образованных из старых больших вотчин. Исполнение
этого плана Грозный обставил такими подробностями, которые возбудили
недоумение современников. Он начал с того, что в декабре 1564 г. покинул
Москву безвестно и только в январе 1565 г. дал о себе весть из
Александровской слободы. Он грозил оставить свое царство из-за боярской
измены и остался во власти, по молению москвичей, только под условием, что
ему на изменников "опала своя класти, а иных казнити, и животы их и статки
(имущество) имати, а учинити ему на своем государстве себе опришнину: двор
ему себе и на весь свой обиход учинити особной". Борьба с "изменою" была
целью; опричнина же была средством. Новый двор Грозного состоял из бояр и
дворян, новой "тысячи голов", которую отобрали так же, как в 1550 г.
отобрали тысячу лучших дворян для службы по Москве. Первой тысяче дали тогда
подмосковные поместья; второй -- Грозный дает поместья в тех городах,
"которые городы поимал в опришнину"; это и были опричники, предназначенные
сменить опальных княжат на их удельных землях. Число опричников росло,
потому что росло количество земель, забираемых в опричнину. Грозный на всем
пространстве старой удельной Руси, по его собственному выражению, "перебирал
людишек", иных "отсылал", а других "принимал". В течение 20 последних лет
царствования Грозного опричнина охватила полгосударства и разорила все
удельные гнезда, разорвав связь "княженецких родов" с их удельными
территориями и сокрушив княжеское землевладение. Княжата были выброшены на
окраины государства, остававшиеся в старом порядке управления и носившие
названия "земщины", или "земского". Так как управление опричнинскими землями
требовало сложной организации, то в новом "дворе" Грозного мы видим особых
бояр (думу), особых "дворовых", дьяков, приказы, словом, весь
правительственный механизм, параллельный государственному:
видим особую казну, в которую поступают податные платежи с опричнинских
земель. Для усиления средств опричнины Грозный "поимал" в опричнину весь
московский север. Мало-помалу опричнина разрослась до громадных размеров и
разделила государство на две враждебных одна Другой половины. Ниже будут
указаны последствия этой своеобразной "реформы" Грозного, обратившего на
свою землю приемы покорения чужих земель; здесь же заметим, что прямая цель
опричнины была достигнута, и всякая оппозиция сломлена. Достигалось это не
только системой принудительных переселений ненадежных людей, но и мерами
террора. Опалы, ссылки и казни заподозренных лиц, насилия опричников над
"изменниками", чрезвычайная распущенность Грозного, жестоко истязавшего
своих подданных во время оргий, -- все это приводило Москву в трепет и
робкое смирение перед тираном. Тогда еще никто не понимал, что этот террор
больше всего подрывал силы самого правительства и готовил ему жестокие
неудачи вне и кризис внутри государства. До каких причуд и странностей могли
доходить эксцессы Грозного, свидетельствует, с одной стороны, новгородский
погром, а с другой, вокняжение Симеона Бекбулатовича. В 1570 г. по какому-то
подозрению Грозный устроил целый поход на Новгород, по дороге разорил
Тверской уезд, а в самом Новгороде из 6000 дворов (круглым счетом)
запустошил около 5000 и навсегда ослабил Новгород. За то он "пожаловал",
тогда же взял в опричнину половину разоренного города и две новгородские
пятины; а вернувшись в Москву, опалился на тех, кто внушил ему злобу на
новгородцев. В 1575 г. он сделал "великим князем всея Руси" крещеного
татарского "царя" (т.е. хана) Симеона Бекбулатовича, а сам стал звать себя
"князем московским". Царский титул как бы исчез совсем, и опричнина стала
"двором" московского князя, а "земское" стало великим княжением всея Руси.
Менее чем через год татарский "царь" был сведен с Москвы на Тверь, а в
Москве все стало по-прежнему. Можно не верить вполне тем россказням о казнях
и жестокостях Грозного, которыми занимали Европу западные авантюристы,
побывавшие в Москве; но нельзя не признать, что террор, устроенный Грозным,
был вообще ужасен и подготовлял страну к смуте и междоусобию. Это понимали и
современники Грозного; например, Иван Тимофеев в своем "Временнике" говорит,
что Грозный, "божиими людьми играя", разделением своей земли сам
"прообразовал розгласие" ее, т.е. смуту.
Ливонская война. Параллельно внутренней ломке и борьбе с 1558 г. шла у
Грозного упорная борьба за балтийский берег. Балтийский вопрос был в то
время одной из самых сложных международных проблем. За преобладание на
Балтике спорили многие прибалтийские государства, и старание Москвы стать на
морском берегу твердой ногой поднимало против "московитов" и Швецию, и
Польшу, и Германию. Надобно признать, что Грозный выбрал удачную минуту для
вмешательства в борьбу. Ливония, на которую он направил свой удар,
представляла в ту пору, по удачному выражению, страну антагонизмов. В ней
шла вековая племенная борьба между немцами и аборигенами края -- латышами,
ливами и эстами. Эта борьба принимала нередко вид острого социального
