сумеет забрать их у него.
Блисс улыбнулась.
- Вы собираетесь брать оружие даже в мир без атмосферы? Впрочем,
неважно! Я не подвергаю сомнению ваши решения.
- Хорошо! - сказал Тревиз и повернулся, чтобы помочь Пилорату
закрепить шлем, прежде чем надеть свой собственный.
Пилорат, который никогда прежде не надевал скафандра, довольно уныло
спросил:
- Голан, я действительно смогу дышать в этой штуковине?
- Обещаю вам, - ответил Тревиз.
Блисс смотрела, как закрепляются последние соединения, держа руку на
плече Фоллом. Юная солярианка смотрела на две фигуры в космических
скафандрах с явной тревогой. Она дрожала, и рука Блисс держала ее мягко и
успокоительно.
Дверь воздушного шлюза открылась, и мужчины ступили вовнутрь, помахав
на прощание раздутыми руками. Внутренняя дверь закрылась, затем открылась
наружная, и они неуклюже ступили на почву мертвого мира.
Светало. Небо было, разумеется, чистым и имело пурпурный цвет, но
солнце еще не показалось. Вдоль горизонта, там где оно должно было
выглянуть, виднелась легкая дымка.
- Здесь холодно, - сказал Пилорат.
- Вы чувствуете холод? - удивленно спросил Тревиз. Костюмы были
хорошо изолированы и если могла возникнуть какая-то проблема, то только с
отведением тепла человеческого тела.
- Вообще-то нет, но взгляните... - Его голос ясно звучал в ушах
Тревиза, а палец куда-то указывал.
В пурпурном свете зари осыпавшиеся камни перед зданием, к которому
они направлялись, были покрыты инеем.
- С разреженной атмосферой здесь может быть холоднее, чем вы ожидали,
ночью и теплее днем. Сейчас самое холодное время дня, и должно пройти
несколько часов, прежде чем на солнце станет слишком горячо для нас.
И тут же, как будто слова эти были каббалистическим заклинанием, край
солнца показался над горизонтом.
- Не смотрите на него, - сказал Тревиз. - Ваша лицевая пластина
зеркальна и непрозрачна для ультрафиолета, но все равно это может быть
опасно.
Он повернулся спиной к поднимающемуся солнцу, и его длинная тень
упала на здание. Солнечный свет заставил мороз отступить, пока он смотрел.
Несколько мгновений стена выглядела темной от сырости, а затем это
исчезло.
- Внизу, - сказал Тревиз - здания не кажутся такими хорошими, какими
казались с орбиты. Они потрескались и разрушаются. Это результат колебаний
температуры. Полагаю, и водяные пары замерзают и оттаивают каждую ночь и
каждый день в течение, возможно, двадцати тысяч лет.
- На этом камне над входом вырезаны буквы, но разрушение сделало их
трудно понятными.
- Вы можете разобрать их, Яков?
- Это какое-то финансовое учреждение. По крайней мере я разобрал
слово, означающее "банк".
- А что это такое?
- Здание, в котором имущество хранилось, где оно получалось,
продавалось, давалось взаймы и вкладывалось... если я все правильно
понимаю.
- Целое здание, предназначенное для этого? И без компьютеров?
- Компьютеров не было нигде.
Тревиз пожал плечами. Подробности древней истории не приводили его в
восторг.
Они пошли дальше, спеша и проводя все меньше времени в каждом
следующем здании. Молчание, МЕРТВЕННОСТЬ давили на психику, угнетали.
Медленный тысячелетний коллапс, в который они попали, делал это место
похожим на скелет города, где не осталось ничего, кроме костей.
Они далеко углубились в умеренную зону, но Тревизу казалось, что он
чувствует тепло солнца на своей спине.
Пилорат, находившийся в сотне метров справа от него, вдруг резко
сказал:
- Взгляните на это.
Тревиз содрогнулся и ответил:
- Не кричите, Яков. Я услышу ваш шепот, независимо от того, на каком
расстоянии от меня вы будете. Что это?
Пилорат, немедленно понизив голос, сказал:
- Это здание называется: "Зал Миров". По крайней мере так я прочел
надпись.
Тревиз присоединился к нему. Перед ними было пятиэтажное строение с
заваленной обломками камня крышей, как будто некие скульптуры, стоявшие
там, развалились на куски.
- Вы уверены? - спросил Тревиз.
- Если мы войдем, узнаем наверняка.
Они преодолели пять низких широких ступеней и пересекли огромную
площадь. В разреженном воздухе их подкованные металлом ботинки вызывали
лишь шепот вибрации.
- Я понял, что вы имели в виду под "огромным, бесполезным и дорогим",
- пробормотал Тревиз.
Они вошли в широкий и высокий зал, освещенный через высокие окна
солнцем, лучи которого ярко высвечивали места, на которые падали, оставляя
остальное в тени. Разреженная атмосфера рассеивала свет.
В центре возвышалась фигура человека более натуральной величины,
сделанная, похоже, из синтетического камня. Одна ее рука отвалилась, а
другая имела трещину у плеча, и Тревиз подумал, что если резко дернуть,
она тоже отвалится. Он даже подался назад, как бы боясь поддаться соблазну
и совершить акт такого невероятного вандализма.
- Интересно, кто это, - сказал Тревиз. - Нигде никаких надписей.
Думаю, те, кто воздвиг это, считали его известность такой очевидной, что
она не нуждалась в названии, но сейчас... - Тут он заметил, что начинает
философствовать и решил переключить свое внимание.
Пилорат смотрел вверх, и Тревиз взглянул поверх его головы. На стене
были высечены слова, которых он не мог прочесть.
- Удивительно, - сказал Пилорат. - Прошло, возможно, двадцать тысяч
лет, а здесь, защищенные от солнца и сырости, они по-прежнему четки и
разборчивы.
- Только не для меня, - сказал Тревиз.
- Это древний рукописный шрифт, к тому же витиеватый. Смотрите,
здесь... семь... один... два... - Его голос перешел в бормотание, затем
снова поднялся: - Здесь перечислены пятьдесят названий, предположительно
принадлежащих пятидесяти мирам космонитов, и это действительно "Зал
Миров". Мне кажется, эти пятьдесят миров расположены в порядке
возникновения. Аврора стоит на первом месте, Солярия на последнем. Как
видите, здесь семь колонок с семью названиями в первых шести и восемью в
последней. Можно подумать, что они планировали квадрат семь на семь, а
затем добавили Солярию. По-моему, старина, этот список составлен до того,
как Солярия была переделана и заселена.
- А можете вы сказать, на какой из планет мы находимся?
- Пятое название в третьей колонке, - сказал Пилорат, - девятнадцатое
по порядку, написано более крупными буквами, чем все остальные.
Составители списка были достаточно эгоцентричны, чтобы отвести себе
побольше места. Кроме того...
- Как читается это название?
- Насколько я понял, это звучит как Мельпомения. Мне это название
совершенно незнакомо.
- А может оно представлять Землю?
Пилорат энергично затряс головой, но это осталось незамеченным внутри
его шлема.
- Имеются дюжины слов, - сказал он, - используемых в старых легендах
для обозначения Земли. Как вы знаете, Гея - одно из них. Есть также Терра,
Эрда и так далее. Все они короткие. Я не знаю. Я не знаю ни одного
длинного названия, используемого для этого, или чего-то похожего на
сокращенный вариант Мельпомении.
- Значит, мы находимся на Мельпомении, и это не Земля.
- Верно. И кроме того - как я начинал говорить раньше - еще лучшим
указателем, чем крупные буквы, является то, что координаты Мельпомении
представлены как 0,0,0 и можно предположить, что эти координаты указывают
на данную планету.
- Координаты? - ошеломленно переспросил Тревиз. - Этот список дает
еще и координаты?
- Для каждого названия даются три цифры, и я предположил, что это
координаты. А чем еще они могут быть?
Тревиз не ответил. Он открыл маленький отсек в части скафандра,
покрывавшей его правое бедро, и вынул небольшой предмет, соединенный
проводом со скафандром. Приложив к глазам, он старательно сфокусировал его
на надписи, совершая при этом какие-то сложные движения пальцами.
- Камера? - задал Пилорат ненужный вопрос.
- Она передает изображение прямо в корабельный компьютер, - сказал
Тревиз.
Он сделал несколько фотографий под разными углами, затем сказал:
- Подождите! Я хочу подняться выше. Помогите мне, Яков.
Пилорат соединил руки вместе на манер стремени, но Тревиз покачал
головой.
- Это не выдержит мой вес. Станьте лучше на четвереньки.
Пилорат с готовностью повиновался, а Тревиз, убрав камеру на место,
встал ему на плечи, а с них перебрался на пьедестал. Он внимательно
осмотрел глыбу статуи, чтобы определить ее прочность, затем поставил ногу
на согнутое колено и, пользуясь им, как опорой, дотянулся до безрукого
плеча. Цепляясь кончиками ботинок за какие-то неровности на груди, он
поднялся еще выше и, наконец, после некоторых усилий уселся на плечо. Для
давно умершего человека, которому воздвигли эту статую, поступок Тревиза
мог показаться богохульством, и под влиянием этой мысли Тревиз постарался
сесть полегче.
- Вы упадете и разобьетесь, - воскликнул снизу Пилорат.
- Я не собираюсь падать и разбиваться, а вот вы можете оглушить меня.
- Тревиз извлек камеру, навел на резкость и сделал еще несколько снимков.
Затем он спрятал ее и начал осторожно спускаться, пока его ноги не
коснулись пьедестала. Тогда он спрыгнул на пол и вибрация от его
приземления, вероятно, явилась последней каплей. Надтреснутая рука
отвалилась и рухнула, превратившись в груду щебня у ног статуи. Все это
произошло практически беззвучно.
Тревиз замер. Первым его желанием было спрятаться, пока не пришел
сторож и не поймал его. Секундой позже он удивился, как быстро
возвращается память о днях детства в ситуациях, подобных этой, когда вы
случайно сломали что-то важное. Это продолжается только мгновенье, но
запоминается надолго.
Голос Пилората звучал глухо, как у человека, который явился
свидетелем и даже соучастником акта вандализма, однако он все-таки нашел
слова утешения.
- Все... все нормально, Голан. Это все равно отвалилось бы.
Он обошел обломки на пьедестале и на полу, как будто собираясь
продемонстрировать это, взял один из более крупных кусков и сказал:
- Голан, идите сюда.
Тревиз подошел, и Пилорат указал на кусок камня, который явно был
частью руки, соединяющейся с плечом.
- Что это? - спросил ученый.
Тревиз взглянул. На камне было пушистое пятно ярко-зеленого цвета.
Тревиз осторожно потер его пальцем, и оно легко соскоблилось.
- Это очень похоже на мох, - сказал он.
- Жизнь без разума, о которой вы упоминали?
- Я не совсем уверен в этом. Блисс, например, утверждала бы, что у
него есть разум, впрочем, как и у этого камня.
- Вы думаете, что мох разрушает камень? - спросил Пилорат.
- Не удивлюсь, если он способствует этому, - ответил Тревиз. - Этот
мир богат солнечным светом и имеет некоторое количество воды. Половина его
атмосферы является водяными парами, а остальное - азот и инертные газы.
Есть еще следы двуокиси углерода, что заставляет предположить отсутствие
растительной жизни, но может, содержание его так низко потому, что
фактически весь он находится в связанном виде в породах. Если в этой
породе имеются карбонаты, мох, возможно, разрушает их, выделяя кислоту, а
затем использует образующуюся двуокись углерода. Возможно, это ведущая
форма жизни на этой планете.
- Очаровательно, - сказал Пилорат.
- Несомненно, - ответил Тревиз, - но только не для нас. Эти
координаты миров космонитов очень интересны, но вообще-то нас интересуют
координаты ЗЕМЛИ. Если здесь их нет, они могут быть где-то еще в здании...
