его нужд и только поставляет оплодотворенные яйцеклетки или крошечных
эмбрионов, которые затем развиваются в лабораторных условиях, вероятно,
под присмотром роботов.
- А что случится, если эта система роботов развалится? Если это
произойдет, они не смогут больше производить жизнеспособных младенцев.
- В любом мире возникнут серьезные неприятности, если его социальная
структура полностью разрушится.
- Я бы не стал рыдать по солярианам.
- Что ж, - сказал Пилорат, - согласен, что это не очень-то
привлекательный мир... по крайней мере для нас. Но это только люди и
социальная структура, совершенно непохожая на нашу. Если убрать людей и
роботов, получится мир, который вполне...
- ...может развалиться на части подобно Авроре, - закончил Тревиз. -
Как Блисс, Яков?
- Боюсь, совершенно истощена. Сейчас она спит. Ей пришлось ОЧЕНЬ
плохо, Голан.
- Мне самому было нелегко.
Тревиз закрыл глаза и решил, что сможет немного поспать, как только
убедится, что соляриане не могут выходить в пространство, и как только
компьютер доложит об отсутствии в космосе искусственных объектов.
Он с горечью подумал о двух планетах космонитов, которые они
посетили: враждебные дикие собаки на одной; враждебные
гермафродиты-одиночки на другой - и нигде ни малейшего намека на
местоположение Земли. Все, что они получили в результате двух визитов, был
Фоллом.
Тревиз открыл глаза. Пилорат по-прежнему сидел по другую сторону
компьютера и смотрел на него.
С внезапной решимостью Тревиз сказал:
- Мы должны вернуть солярианского ребенка обратно.
- Глупости, - отозвался Пилорат. - Там его убьют.
- И все же, - сказал Тревиз, - он принадлежит этому миру. Он часть
этого общества и обречен на смерть, как лишний в нем.
- О, мой дорогой друг, это жестокий взгляд на проблему.
- Это РАЦИОНАЛЬНЫЙ взгляд. Мы не знаем, как следует заботиться о нем,
в результате чего он может страдать более долго и все равно умереть. А что
он ест?
- Я думаю, старина, то же, что и мы. На самом деле проблема в том,
что едим МЫ? Много ли у нас запасов?
- Достаточно, чтобы позволить себе нового пассажира.
Однако это замечание не доставило Пилорату особой радости, и он
сказал:
- Наша диета стала монотонной. Нужно было загрузить кое-что на
Компореллоне... хотя их стряпню и не назовешь восхитительной.
- Мы не могли этого сделать. Если помните, мы уходили поспешно, так
же как с Авроры, и особенно - с Солярии... Но монотонность не страшна. Она
не доставляет удовольствия, но сохраняет жизнь.
- А сможем мы загрузить свежие продукты, если возникнет
необходимость?
- В любое время, Яков. С гравитационным кораблем и
гиперпространственным двигателем Галактика не так и велика. За несколько
дней мы можем оказаться где угодно. Правда, половина миров Галактики
высматривает наш корабль, и я предпочитаю пока побыть в стороне.
- Пожалуй, вы правы... Бэндер, кажется, не заинтересовался кораблем.
- Вероятно, он даже не осознал этого. Я подозреваю, что соляриане
давно отказались от космических полетов. Их главная мечта - оказаться в
полном одиночестве, а едва ли можно наслаждаться безопасностью
отшельничества, если постоянно выходишь в космос и рекламируешь свое
присутствие.
- Что мы будем делать дальше, Голан?
- Посетим третий мир.
Пилорат покачал головой.
- Судя по первым двум, я не очень-то рассчитываю на третий.
- В данный момент я тоже, и все-таки, немного поспав, я дам задание
компьютеру рассчитать курс к этому третьему миру.
57
Тревиз проспал значительно дольше, чем собирался, но это не имело
значения. На борту корабля не было ни дня, ни ночи в их обычном смысле, и
они никогда не соблюдались с особой точностью. Люди занимались чем хотели
и не было ничего необычного в нарушении естественного ритма приема пищи и
сна.
Скобля себя (необходимость экономить воду делала разумным
соскабливание пены, а не смывание ее), Тревиз прикидывал, не поспать ли
ему еще час или два, как вдруг, случайно повернувшись, обнаружил перед
собой Фоллома, такого же голого, как и он сам.
Фоллом с любопытством разглядывал его, указывая на пенис Тревиза. Что
он при этом говорил, понять было невозможно, но вся поза ребенка
свидетельствовала о неверии. Ради собственного спокойствия Тревизу ничего
не оставалось, кроме как прикрыться руками.
Тогда Фоллом сказал своим высоким голосом:
- Приветствую.
Тревиза слегка озадачило использование ребенком Галактического, но
слово было звуком, который можно запомнить.
Фоллом продолжал, старательно выговаривая слова:
- Блисс - сказала - ты - мыть - меня.
- Да? - сказал Тревиз и положил руку на плечо Фоллома. - Ты - стоять
- здесь.
Он указал вниз, на пол, и Фоллом, разумеется, немедленно посмотрел
туда, куда указывал палец. Он не выказал никакого понимания фразы.
- Не двигайся, - сказал Тревиз, крепко держа ребенка обеими руками,
как бы символизируя неподвижность. Затем он торопливо оделся, натянув
трусы, а поверх них брюки.
Выйдя наружу, он крикнул:
- Блисс!
На корабле было трудно оказаться от кого-то дальше, чем в четырех
метрах, и Блисс немедленно выглянула из двери. Она улыбнулась и
произнесла:
- Вы меня звали, Тревиз, или это легкий ветерок пронесся над
волнующейся травой?
- Не шутите, Блисс. Что это такое? - Он ткнул пальцем над своим
плечом.
Посмотрев туда, Блисс ответила:
- Это похоже на молодого солярианина, которого вы привели на борт
вчера.
- ВЫ привели на борт. Почему вы хотите, чтобы я вымыл его?
- Я думала, вы захотите этого. Это очень смышленое существо. Он
подхватывает слова Галактического на лету и никогда не забывает того, что
я ему объясняю. Разумеется, я помогаю ему в этом.
- Конечно.
- Да, я поддерживаю его в спокойном состоянии. Я продержала его в
ошеломлении большую часть тревожных событий на планете. Когда он уснул на
корабле, я попыталась отвлечь его разум от потерянного робота Джемби,
которого он, по-видимому, очень любил.
- И в конце концов он полюбил это место.
- Надеюсь. Он хорошо приспосабливается, потому что молод, и я помогаю
ему, по мере возможности влияя на его разум. Я хочу научить его говорить
на Галактическом.
- Тогда ВЫ вымоете его. Понятно?
Блисс пожала плечами.
- Если вы настаиваете, я сделаю это, но мне хочется, чтобы он
подружился с каждым из нас. Нам всем должно пойти на пользу исполнение
родительских функций.
- Но не в такой степени. Как закончите мыть, избавьтесь от него. Я
хочу поговорить с вами.
- Что значит: "избавьтесь от него"? - спросила Блисс с внезапной
враждебностью в голосе.
- Я не имел в виду вышвыривание через воздушный шлюз. Отправьте его в
свою комнату, и посадите там в угол. Я хочу поговорить с вами.
- Я буду к вашим услугам, - холодно ответила она.
Он смотрел ей вслед, борясь со своим гневом, затем прошел в рубку и
включил экраны.
Солярия была темным диском с изогнутым светлым полумесяцем слева.
Тревиз положил руки на панель, вошел в контакт с компьютером и обнаружил,
что гнев его тут же улегся. Для более полного соединения разума с
компьютером требовалось спокойствие и в конце концов у него выработался
рефлекс, связывающий управление со спокойствием духа.
Вокруг корабля не было никаких искусственных объектов, вплоть до
самой планеты. Соляриане (или их роботы, что более вероятно) не
преследовали их.
Что ж, в таком случае он мог покинуть тень планеты. Если он продолжит
движение в ней, она все равно исчезнет, когда диск Солярии станет меньше
более далекого, но и более крупного солнца, вокруг которого она вращается.
Тревиз поручил компьютеру вывести корабль из плоскости вращения
планет, поскольку это позволяло ускоряться с большей безопасностью. Так
они должны были быстрее достичь района, где искривление пространства
уменьшалось настолько, что можно было безопасно прыгать.
Как часто делал в таких случаях, он принялся изучать звезды. Они были
почти гипнотическими в своей почти полной неизменности. Вся их
непокорность и нестабильность были сглажены расстоянием и остались только
точки света.
Одна из этих точек могла быть солнцем, вокруг которого вращалась
Земля - солнцем, под лучами которого возникла жизнь, благодаря которому
развилось человечество.
Если миры космонитов вращались вокруг ярких и заметных звезд и тем не
менее не были внесены в галактическую карту компьютера, то же самое могло
произойти и с ЭТИМ солнцем.
Или же это было только с солнцами миров космонитов, выброшенными
согласно давнему соглашению, предоставляющему их самим себе? Возможно,
солнце Земли включено в галактическую карту, но не выделяется среди мириад
похожих на него звезд, похожих на Солнце, и только вокруг одной из тысячи
вращались пригодные для заселения планеты. Одним словом, могли
существовать тысячи пригодных для жизни миров в пределах сотен парсек от
их нынешнего местонахождения. Неужели ему придется проверять все
солнцеподобные звезды одну за другой?
А может, нужная звезда расположена вообще не в этом районе Галактики?
Сколько таких районов были убеждены, что это солнце находится рядом с
ними, что они были заселены первыми...
Ему нужна информация, а пока ничего не было.
Тревиз весьма сомневался, что даже детальное изучение тысячелетних
руин Авроры дало бы сведения о нахождении Земли. Еще больше сомнения были
у него относительно Солярии.
Если вся информация о Земле исчезла из величайшей Библиотеки
Трантора, если никакой информации о Земле не осталось в огромной
Коллективной Памяти Геи, имелось мало шансов, что какие-то сведения
существовали на затерянных мирах космонитов.
А если он найдет солнце Земли, а затем и саму Землю, сможет ли что-то
заставить его не понять этого факта? Была ли защита Земли абсолютной? Была
ли ее решимость остаться ненайденной непреклонной?
Что он в таком случае ищет?
Существует ли Земля? Или же его уверенность, что он должен найти ее,
просто недостаток Плана Сэлдона?
Этот План действовал уже пять столетий и должен был привести род
человеческий в безопасную гавань Второй Галактической Империи, более
великой, чем Первая, более благородной и смелой... И все-таки он, Тревиз,
высказался против нее - за Галаксию.
Галаксия должна была стать одним огромным организмом, тогда как
Вторая Галактическая Империя, несмотря на свои размеры, была просто союзом
отдельных организмов, микроскопических по сравнению с ней. Вторая
Галактическая Империя должна стать вторым видом союза личностей, который
человечество образует с тех пор как стало человечеством. Она должна быть
лучшим и более крупным видом, но все же только одним из них.
Чтобы Галаксия - совокупность совершенно разных видов организмов -
была лучше Второй Галактической Империи, в Плане Сэлдона должен быть
какой-то изъян, что-то, что просмотрел сам великий Хари Сэлдон.
Но если это что-то пропустил Сэлдон, как может заметить это Тревиз?
Он не был математиком и не знал абсолютно ничего о деталях Плана, более
того, он ничего не понял бы, даже если бы ему объяснили.
Все, что он знал, состояло из двух предположений: что в дело
вовлечены огромные массы людей, и что они не сознают, чем все должно
кончиться. Первое предположение было очевидной истиной, если вспомнить о
