шляпу -- это можно счесть за почтение к монашествующим,--
забежал в часовню, схватил евангелие и с евангелием, высоко
поднятым над головой, подбежал к архимандриту. Не сдерживая
себя, крикнул на все подворье:
-- Помнишь ли, что здесь сказано: "Приходящих ко мне -- не
отрину!"
На какую-то часть минуты архимандрит рассвирепел, но,
вспомнив наставление доктора не волноваться, беречь сердце,
овладел собой, вернул себе благостный вид, взял из рук
Куликовского евангелие, приложился, благословил безденежных
богомольцев и разрешил им погружаться на пароход.
Провожая ликующих богомольцев, Куликовский успокаивал
архимандрита:
-- Свое возьмешь. В море, если будет качка, устроишь
моление об избавлении от погибели. Если будет тихо -- моление
благодарственное, вот и добавочный доход!
Архимандрит рад, что Куликовский не вздумал сам ехать в
монастырь. Это вернуло хорошее настроение. Поддерживаемый
монахами, архимандрит прошество
для памяти, чтобы знать, каки дома раньше строили. Теперь
таких уже не строят. -- Верно твое слово, новы дома ишь
курносы. Старуха показала на новые дома с вышками. Раздалось
пение на высоких нотах. -- Бабушка, что это? Или поет кто? --
Хваленки на передызьи поют. -- Я тебя не понял, что ты сказала.
-- Чего не понял, я по-русски сказала. -- По-русски, да слова
мне не знакомы. -- Которо слово незнакомо? -- Кто поет-то?
-- Хваленки, понимать, девки-невесты, на выданьи которы;
их сватьи хвалят -- вот те и хваленки. Слышь, сколь ни тонко
тянут.
-- А где поют? Я даже повторить слово не умею. --
Передызье-то? Да звоз на повети, перед избой, значит.
Пенье стало слышнее. Хваленки шли к нам. В пестрых
безрукавках, в ярких красных сарафанах, как огнистый
развернувшийся венок. Цвета были красные, желтые, разных
оттенков. Хваленки шли, взявшись за руки. Подошли, остановились
полукругом, поклонились. День стал праздничным. -- Торговый?
-- Молчите, девки,-- сымальщик из Архангельскова. Гляньте,
сколь дотошно дом Онисима Максимовича снял. Хваленки подошли,
рассматривали и работу, и меня. -- Ох ты мнеченьки, дом-то исто
капанный, и окошко разбито. Вставь стекло-то, вставь, не обидь
хозяина, подрисуй.
-- Ладно, вставлю, дома закончу.
Одна из хваленок не то смущенно, не то кокетничая
спросила: -- А можно к Вам прийти рисоваться?
-- Можно, рад буду. Кисти уложены, этюд закончен. Хваленки
собрались уходить. -- Хваленки, вы куда? -- За реку, на ту
сторону. -- Возьмите меня с собой?
-- С хваленками ехать дорого стоит. Коли по полтине на
рыло дашь, поедем. -- Мое дело казной трясти.
Денег лишних нет. Решаю занять на дорогу домой у почтового
чиновника.
Идем деревней, открылось окно, и звонкий голос догнал нас:
-- Девоньки, вы куда? Нате-ко меня! -- Прибавляйся. Девица
прибавилась.
Старик перевозчик сел к рулю и меня остановил: -- Не
садись, парень, в весла. Мужиково дело править, бабье дело в
веслах сидеть. -- Хваленки, песню споете? -- Андели, да разве
хваленки без песни ездят? -- Тут и петь-то негде, и вся-то
Пинега не широка. -- А мы не по реки, а по песни поедем.
Повернул старик лодку вверх. Затянули хваленки песню старинную,
длинную, с выносом. Все зазвенело: и солнечный день, и яркие
наряды хваленок, и песня... Допели. Старик повернул лодку,
запели песню другую -- веселую. Подъехали к берегу. Девицы в
гору.
-- Девушки, хваленки, стойте, погодите, деньги возьмите!
Хваленки с высокого берега прокричали заспевно: -- Доброй
человек сымальщик, где же это видано, где же это слыхано, чтобы
хваленки за деньги пели? За слово ласково, здоров будь!
В КАНУН ПРАЗДНИКА
Село Койнас. Звонят к всенощной. Спрашиваю ям щика: --
Завтра праздник? Ямщик сердито обернулся:
-- Вижу, что везу безбожника. Праздников не знат. Кабы
знал, что безбожник, на козлы не сел бы.-- Повернулся к
лошадям:-- Ей вы, ленивые!
На постоялом дворе лошади были. Решил заглянуть в церковь
-- может быть, есть интересные иконы или сохранился старинный
иконостас.
Вошел. Служба еще не началась. Поп где-то задержался с
требой.
На скамейках направо и налево сидят молча. Напра во --
старики, налево -- старухи.
Есть понятия хорошего тона в разных городах и обществах, а
у нас на Севере, в дальних краях его, хороший тон особенно
строг. Я как на сцену вышел. Ужели, думаю, провалюсь, не сумею
войти, как следует. Смотрят с двух сторон за каждым моим
движением.
Отошел от порога три шага, чтобы не помешать входящим за
мной. Сделал три поклона в сторону иконостаса. Делал все слегка
замедленно. Повернулся к старикам и без крестного знамения
поклонился -- рукой до полу.
Старики встали стеной, все враз поклонились -- рукой до
полу, выпрямились, сели. Сели прямо, не сгибая спины, не кладя
ногу на ногу. Руки или скрещены на груди, или положены на
колени.
Я так же не спеша повернулся к старухам. Так же отвесил
поклон, выпрямился. Старухи встали стеной, все разом
поклонились, сели.
Я подошел к старикам -- раздвинулись, дали место. Сел,
выпрямился, ноги поставил слегка раздвинув, руки положил на
колени. Тихо. Среди старух одна -- видом Марфа Посадница --
слегка стукнула палкой-посохом: -- Что, старики, не спросите --
чей? Я встал, поклонился Марфе Посаднице, выпрямился и сказал:
-- Старики молчат. Дозволь со старухами разговор вести.--
Марфа Посадница тоже встала, согнулась в поклоне, выпрямилась,
села. Сел и я. -- На поклон легок, на слово скор, говори чей?
-- Слыхали? -- назвал я отца и мать. Старуха в ответ назвала
моего деда и бабушку. -- Достойных родителей сын. Далеко ли
дорога твоя? -- Еду к Андрею Владимировичу. Не надо было
пояснять, что Андрей Владимирович -- Журавский -- работает на
сельскохозяйственной опытной станции Усть-Цыльмы.
-- Хороший человек Андрей Владимирович, работает на пользу
людям.
Пришел священник. Началась служба. Уйти к самовару, к
книге уже нельзя.
Служба кончилась. Вышел из церкви, отошел от порога три
шага, чтобы не мешать выходящим за мной, повернулся. Около
стоит Марфа Посадница. -- Пойдем ко мне в гости. -- Покорно
благодарю, поздно сейчас. -- А ты не кобенься, не тебя чествую,
а твоих дедушку да бабушку, твоих папеньку, маменьку. Ты-то
ишщо поживи да уваженье себе наживи.
-- Я не кобенюсь. Да время позднее, и завтра праздник,
надо обедню не проспать.
-- Верно твое слово. И я-то, старая, зову гостя на ночь
глядя да ишшо под праздник! Приходи завтра после ранней обедни.
Я-то мечтал проспать и раннюю, и позднюю.
В БОЛЬШОМ НАРЯДЕ
В 1923 году проехал по Пинеге, по Мезени, собирал образцы
народного творчества для Северного отдела Всесоюзной
сельскохозяйственной выставки в Москве.
Село Сура на Пинеге. Престольный праздник в селе. На
квартире разбираю свой багаж.
-- Маменька, глянь-ко, глянь-ко! Анка Погостовска в
большом наряде идет.
-- Анка? Андели, андели, Анка Погостовска -- да в большом
наряде! Да сумеет ли выступить, сумеет ли гунушки сделать?
-- Сделат, маменька, сделат, оногдысь делала, дак ладно
вышло.
Не удержался, выглянул в окно. Девица в старинном алом
штофнике, в парчовой коротенько, в высокой золотой повязке на
голове перебиралась через плетень. Для сохранности штофник
высоко подобрала. -- Что вас так дивит Анка Погостовска? --А то
и дивит, что девка из бедного житья. Наряд взяла на одеванье --
отрабатывать нать будет. А в большом-то наряде в первый раз
идет. А ты подешь нашу Петровщину смотреть? Коли подешь, дак не
проклаж-дайся, опоздать к началу.
Наскоро свернул свои вещи. Поспел к началу. На место
Петровшины сходились девицы в больших нарядах: цветные шелковые
сарафаны, парчовые коротеньки, высокие золотые повязки на
головах девиц, у молодух ярко-красные шелковые косынки на
голове завязаны кустышками -- широким бантом над лицом.
Старинные шелковые шали перекинуты на руку, в руках беленькие
платочки. Белые пышные рукава перевязаны лентами. Белизна
рукавов подчеркивает переливчатую яркость золота и старинного
шелка.
Спросил у старухи: -- Бабушка, я не опоздал?
-- Отвяжись, сбивашь смотреть.-- Обернулась ко мне,
оглядела и уже ласковее заговорила: -- Ты у Феклы Онисимовны
остановился? Сказывают, ты сымалыцик. Ну, дак не опоздал. Вишь,
только собрались. Расшипе-риваться начали, потом телеса
установят, личики сделают, гунушки сделают, тогды и пойдут. Да
ты сам гляди и мне не мешай.
Гляжу, как не глядеть! Перед глазами -- живое прошлое --
XVII век! Девицы "расшиперивались", расправляли наряды. Тетки
помогали изо всех сил: одергивали, расправляли сарафаны,
взбивали рукава, расправляли ленты.
Большой наряд не простая забава, это большое дело.
"Расшиперились". Начали "телеса устанавливать": выпрямились,
как-то чуть двинули себя -- и телеса установлены. Это не по
команде "смирно", это по команде "стройно", только команда не
произнесена. "Личики сделать", "гунушки сделать" девицы учатся
перед зеркалом. И тут все умеючи "сделали" спокойные лица --
чуть торжественные и улыбку -- чуть приметную, смягчающую
торжественность. Готовы!
Моя соседка-старуха замерла в торжественном ожидании.
Впрочем, не одна она, все мы замерли перед "действом".
Какой-то незаметный знак -- и девицы чуть колыхнулись и
поплыли.
И вдруг дождик частый, мелкий, торопливый. Мы не заметили,
как набежала туча,-- нам было не до того. Старухи всполошились:
-- Охти мнеченьки, что девкам делать? И фасон сбить
нельзя, и наряд мочить нельзя. Девки вопрос решили просто:
подол на голову -- и под навес. Анка Погостовска выдержала
экзамен. И кумушки, и тетки, и соседки признали: -- Хорошо Анка
шла, как и не перьвоучебна.
-- Да все еще жива. Глаза открою и дивлюсь -- еще жива. Уж
сколько раз до краю дойду -- и жива.
СТАРИКИ
День жаркий. У окна сидит старуха и прядет, веретено
крутит и дремлет-засыпает за пряжей.
-- Лихо прясть из-за солнышка. Споро прясть из-за огничка.
Ох, хо-хоо...
-- Бабушка, ты прилегла бы пошла, чем маять себя. -- И то
повалилась бы пошла, да тебя совещусь, проезжего человека,--
осудишь.
-- Нет, не осужу. Отдохнешь -- снова за работу возьмешься.
-- Хорошо, коли так. Люди разные есть. Новые придут, глаза
попучат -- пойдут да и нас учат! А севодня я рано зажила.
Севодня у нас помочь. Стряпала да пекла. А печеному да вареному
не долог век: сели да поели -- н все тут!
Анна Ивановна Симакова одна в комнате. Темно. Лампочка
перегорела. Я присел на стул. Анна Ивановна заговорила: --
Сейчас вот сшевелюсь с кровати. Сшевелилась, нащупала темную
кофту на стуле. Одевается, на голову повязала темный платок. --
Анна Ивановна, зачем Вы одеваетесь в темноте? Так
посидим. Не видно ведь...
-- Как же так? Гость пришел, гостю надо честь оказать.
Анне Ивановне 84 года. -- Как себя чувствуете?
О КОЗУЛЯХ
Уходящий старый быт уносит с собой загадку про исхождения
рождественских козуль.
Издавна завелось к рождеству печь козули. Но почему они
пекутся к рождеству только? И откуда это название -- козули?
Это до сего дня вопросы... Наши этнографы пропустили их мимо
внимания, видимо, потому, что приезжали в Архангельск летом,
когда козуль не бывает. Попробую сказать несколько слов о
козулях. Может быть, кто-либо откликнется и можно будет
выяснить начало козуль.
