глетчер. Сначала мой этюдник попал на глетчер, потом Василий
Платонович поднял меня, а вверху подхватили. Шумят ручейки,--
много их и разноголосые. А с края глетчера струйками водопадов
блестят трещины -- иногда глубокие. Но тут нет широких, и идти
легко. Обрывки водорослей по глетчеру делают узор.
Дошли до земли. Мыс Людлоф. Наконец-то я на Земле
Франца-Иосифа! Много лет мечтал. В 1914 году в поисковой
экспедиции за Седовым я надеялся быть здесь, но...
Промышленники уже сложили из камней гурий (оппз^
навательный знак). Я красной краской написал на боль", щом
камне Серп и Молот, СССР, а ниже на другом "" "л/п "Седов" --
5/У111-1928 г.". А с другой стороны -- имена бывших на бер.егу.
Мокрые ноги не позволяли остаться писать этюды. Набрали
цветов: бледно-желтые маки. Приятелям я сказал, чтобы взяли по
два камня плоских. Сообразили, в чем дело, и взяли не только по
два. Обратно дорога короче. Спуск с глетчера был прост, я
просто скатился на подставленную спину капитана. На пароходе
переоделся -- и снова на лед. Написал этюд -- "Седов" у Земли
Франца-Иосифа" и потом на камнях более 50 раз повторил. Писать
было легко -- ведь все приятели!
Солнце поднялось, и спины ледников засветились, будто свет
идет из толщи льда.
В салоне на тарелке цветы, взятые с корнями и с землей. 6
августа. Море тихое, как вчера, и так же легко зеленеет с
синими полосами. В поисках итальянцев зашли в пролив между
островами. Остановились у ледяного поля, занесли якорь. Птицы
кружатся, бороздят воду. Ледники как спины спящих чудищ.
Светло, ветра и в помине нет. Остановились на ночь.
Течением в пролив двинуло айсберги, появился туман.
Успели выскочить! Почти у самого берега узким проходом
между глетчерами и берегом проскочили. На пароходе мало кто
заметил, какой опасности мы подвергались. И много раз капитан
выводил ледокол из ловушек, подстроенных льдами, туманом,
ветром. Не заметили -- спали крепко. Прогулка по земле для всех
была праздником, и теперь спят.
Ушли от айсбергов. В тумане проплывают редкие льдины. 8
августа. Радио из Матшара. Радист беспокоится, спрашивает,
куда, в какую дыру опять забрались, что такая плохая
слышимость. Весь день идем в тумане.
9 августа. Пробиваемся во льду. Сегодня взяли II медведей,
четырех живыми. Не понимают медведи опасности или уж очень
уверены в своей силе. Один, идя к пароходу, катался, чтобы
показать свои мирные намерения. А медвежата на палубе едят
охотно компот, хлеб.
10 августа. Разбудил голос 2-го штурмана -- докладывает
капитану: -- Лед нажимает, может затереть!
Через час идем по свободной воде. Мы проходим в местах
предполагаемого нахождения итальянцев. Но у нашего самолета
колеса, лыжи, но не поплавни. А подняться можно только с воды.
Ледяные поля все в проталинах.
В вечере уже предосеннее. Облака тяжелеют. Небо на
горизонте окрасилось желтой полосой.
13 августа. Третий день стоим в тумане. Льдина заметно
разъедается водой. И заметно на льдине, что стоим около трех
суток -- банки, бумага, мусор.
В кают-компании разговоры на тему -- Архангельск, Я же
думаю, как бы еще выше побывать на берегу.
Туман ушел. Двинулись. Подошли близко к острову Виктория.
Остров выгнул ровную блестящую спину глетчера. Края старого
облома с пятнами свежего снега. Большой медведь важной
медленной поступью пришел почти к самому пароходу.
Осторожный обычно капитан так увлекся желанием оказать
помощь погибающим итальянцам и так усердно всматривался в
берег, давал свистки, что мы попали в лабиринт неподвижных
айсбергов. Смерили глубину -- три с половиной сажени. Айсберги
на мели. Капитан дал сигнал в машину и в трубку тихо сказал: --
Нажми, старина!
Механик вышел на палубу, огляделся, сдвинул шапку на
затылок, свистнул и ушел в машину. Выбрались благополучно.
Опять почти никто не заметил.
Убили зайца пудов на тридцать. На краю тонкой льдины
лежит. Много народу пустить опасно. Двое, как акробаты,
скатились с лестницы. На льдине каждое движение рассчитано,
точно и грациозно. Багор пробует льдину Легкий прыжок. Льдинка
покачнулась, но промышленник уже на другой, третьей, пока
льдинка собралась перевернуться. Сняли шкуру, взяли и тушу для
обитателей "медвежьего дома".
Ночь, небо затянуто не темным, а многокрасочным пологом,
на горизонте -- ярко-красочным. Кажется, не одно, а три солнца
светят из-за облаков. Яркий предзакатный свет собрался в трех
местах. А на другой половине неба бахромчатые занавеси
шоколадного цвета на синеватом, слегка мутном фоне.
14 августа. Туман несется полосами -- то редкий и
посветлеет, то сдвинется почти к самому пароходу, и мы
затериваемся в океане.
16 августа. Туман. На большой льдине озерки пресной воды.
Снова берем запас.
20 август а. К пароходу из тумана выплыла медведица с
медвежонком. Медвежонка взяли живым.
Из тумана появляются и исчезают, проходя мимо, льдины
причудливых форм -- очень похоже на карнавал...
Оборачиваюсь. Рядом старик промышленник тоже наблюдает за
льдами. А карнавал льдов все идет и идет. Между льдинами
появляются нерпы, зайцы...
Вечером по радио слушаем чей-то доклад о походе
"Малыгина". Начало пропустили. Участник похода "старался":
говорил, что они были "накануне прикосновения к
неприкосновенным припасам", что "льда кругом больше, чем у них
провизии и угля". И трогательно рассказывал, как встретили
первые льды,-- они "ласкались, как ласковые собаки". Радио дало
нам веселый вечер.
21 августа. Получено распоряжение обследовать восточную
сторону Земли Франца-Иосифа. Туман разнесло. Океан тяжелый,
темно-стальной с белыми гребнями. Редкий снег.
22 августа. Мокрый снег хлопьями облепил пароход. Стоим у
льдины. Нет, не стоим, а с льдиной куда-то несемся. Можно
попросить капитана показать на карте, где мы, но не все ли
равно: лишь бы двигаться не на юг. а еще на север.
Вечером встретили "Гобби". Идет на поиски итальянцев и
Амундсена. Сравнительно небольшое судно, машина на корме. На
палубе два гидроплана в собранном виде, стоят под стрелами,
всегда могут быть опущены в воду. Подошли близко. Капитан
"Гобби" и начальник экспедиции Ларсен приехали к нам. С "Гобби"
нас усердно фотографировали и вели киносъемку. Чтобы не
повредить крылья самолетов, "Гобби" носом подошел к борту
"Седова". Иной мир. Чужая речь, костюмы. Хозяйка судна,
американка Гобби, и ее спутница одеты по-мужски. По виду у них
на судне все хорошо прилажено, но у нас как-то теплее, проще и
уютнее.
Туман поднялся, и на горизонте стала видна земля -- мыс
Гранта, Стофан, Билль, места знакомые: здесь мы уже были. Но
внизу еще осела полоса тумана, над ней -- темный с белыми
полосами снега остров; на ровной площадке глетчера, будто
искусственно, сделан конус. Туман развеялся, и остров оказался
не так дико высок, каким выглядел до этого. Солнце за облаками,
но еще не закатилось. Хорошо бы еще несколько солнечных ночей.
23 августа. Стоим в Британском проливе. Туман сливается с
глетчерами. Иногда куски тумана вытягиваются, отрываются и
улетают, будто острова выкидывают в небо куски глетчера. В
одном месте туман стал подыматься кусок за куском, как
извержение. Стоим близко от мыса Флора.
24 августа. Идем малым ходом мимо о. Хукер, где зимовал
"Фока". Рядом о. Едзерайдис, низенький и без ледника --
зеленеет. На нем, похоже, стоят две избы. Подошли ближе -- это
только камни, а уже подумалось, что нашли итальянцев.
Пароход ударил в льдину. На ней за ропаком спал медведь.
Охотники его не видели и не приготовились. Медведь проснулся от
толчка, вскочил, заорал и бежать! И ушел. А за кормой другой
появился.
Ночь солнечная. Вдруг из-за горизонта серым клином
вытянулся туман, закрыл розовеющие облака и навалил ся на льды,
на пароход. Идем к Новой Земле.
25 августа. Весь пароход покрыт ледяной коркой. Антенну
опускали, чтобы отбить лед. Промышленники заканчивают плетение
сетей. Путь длинный, времени много, и постоянно несколько
человек занято сетями.
26 августа. День ясный. Океан свободен ото льда,
промышленники назвали его голым.
Дошли до севера Новой Земли. Мыс Ледяной, за ним и мыс
Желания... От Земли Франца-Иосифа это уже на юг. Тут больше
земли, свободной от ледников. Мыс Желания длинной узкой полосой
вышел в океан, и на нем зелень.
7 часов вечера. По обе стороны от солнца на тонком слое
тумана два кусочка яркой радуги.
27 августа. Встретился лед, подводная часть зеленая, почти
цвета желтеющей травы. Капитан объясняет это пресной водой из
Оби. Туман.
Ждем встречи с ботом Госторга "Новая Земля". "Седов" дает
свистки. На 76‡ северной широты свистки создают впечатление
населенности.
Стало по-осеннему сумеречно, и часы в каюте стали громче
тикать.
30 августа. Обошли Новую Землю. Карские ворота кругом.
Встретили последние льды. Отошли от Новой Земли. Тут уже дома.
В полночь по горизонту над закатом полоса широкой усиленной
радуги, переходящей в темно-синий прозрачный тон. А на другой
стороне Неба луна над горизонтом в оранжевом треугольнике.
НА СЕВЕРЕ ДАЛЬНЕМ
ЛЕТНИЕ СОЛНЕЧНЫЕ НОЧИ
Полные красоты, развертываются летние ночи за Полярным
кругом. Там к полуночи солнце склонится к горизонту, как будто
остановится, постоит -- и снова пойдет выше, чтобы, поднявшись,
начать свой рабочий день. Вернее сказать, днем солнце светит
обычно и тени падают, а ночью пропадают тени и свет кажется
праздничным.
Раз в Карских воротах мои спутники по экспедиции поехали
бить ленных гусей (гуси, линяя, почти не летают, и бьют их
палками -- назвать это охотой трудно). Меня оставили на
островке-торче, площадью метров с двадцать, и забыли, увлекшись
ловлей гусей.
Океан был спокоен. Полночь. Солнце висит над горизонтом, а
с другой стороны -- луна, чуть золотистая. Она не светила, а
только светилась, отражаясь в океане. Из воды торчали маленькие
островки.
Свет ровный, ласковый окружил и меня, и островки, и все
видимое пространство. Казалось, что все стало почти прозрачным.
Я написал этюд. Сидел в свете, в тишине и рад был, что один
среди этого великого молчания.
Не заметил, как прошла ночь. Солнце поднялось высоко,
упали тени. Пробежала рябью вода--как'буДто я откуда-то
вернулся. Оглянулся... Красиво, светло, но исчезла золотая
радуга, только что все наполнявшая. Лишь в душе осталась
радость пережитого.
Мои спутники вернулись на судно, а за завтраком вспомнили,
что оставили меня на островке в океане. Вернулись.
-- Ты не очень сердит на нас, что забыли тебя? Уж прости,
заохотились.
Жаль было уходить с островка. Куда там сердиться, я готов
был благодарить их за эту забывчивость.
БЕЛЫЕ МЕДВЕДИ
Первого медведя на свободе я увидал в Карском море в
летнюю солнечную ночь. Медведь спал на льдине. В ту ночь море
было сиреневое, льды -- розоватые, подводная часть льдин,
просвечивая в воде, была зеленая. Медведь, вырисовываясь на
снегу желтоватой массой, спал к нам спиной. Мы подходили так,
что ветер шел от медведя к нам. Он не слышал запаха людей, но
услыхал шум парохода, приподнял голову, понюхал воздух и снова
лег. .Но шум уже мешал. Медведь встал, обернулся на нас. Он был
крупный и в прозрачном воздухе солнечной ночи казался
громадным. Посмотрел на нас, почуял, видимо, опасность и
