немцы стали прыгать на выступ рубки, быстро проваливаясь в люк. Брэнгвин
вродолжал стегать по лодке крупнокалибернйми пулями (величиной в огурец),
стараясь разбить ее перископы. Мертвецы еще лежали на палубе возле пушки,
и, когда пули в них попадали, они начинали дергаться, как в агонии.
Неожиданно субмарина издала резкое и сиплое звучание - это заработал ревун
сигнала.
Выбрасывая кверху облако испарений и фонтаны воды, подводная лодка китом
ушла вниз, а на волнах после нее остались качаться пустые ящики из-под
снарядов и трупы...
Брэнгвин остатки обоймы выпалил в небо и засмеялся:
- Сварт, неужели ты не видел? Адольфы не такие уж герои, как это пишут в
газетах. Ты заметил, как они прыгали? Это было здорово.., Сварт, разорви
тебя, чего ты молчишь?
Он обернулся. Сварт лежал возле кранцев, среди нарядных обойм. Его
капковый жилет - точно по диагонали, от плеча до паха, был пробит дырками
от пуль (удивительно симметрично).
- Дружище, Сварт... как тебе не повезло!
В сторону накрененного борта из-под капкового жилета медленно вытекала
кровь. Из кармана Сварта торчал молитвенник. Брэнгвин раскрыл его наугад и
возвел глаза к небу.
- Я тебе прочту, Сварт... самую хорошую молитву!
Только сейчас он увидел над собой советский самолет. Стало понятно,
почему немцы так быстро погрузились. Раз за разом, четырежды, большая
машина пронеслась над мачтами. Летчик откинул фонарь, было видно, как он
что-то высматривает на транспорте...
Брэнгвин стоял на коленях, - плача навзрыд. Его большая рука в громадной
теплой перчатке гладила Сварта по голове. Вокруг них катались нарядные, как
игрушки, патроны...
"Я тридцать шестой, я тридцать шестой... Восьмерка, как меня слышишь?
Запиши координаты." Подо мной транспорт, сухогруз. Флаг, кажется,
американский. Не разберу...
- Тридцать шестой, я - восьмерка, я тебя понял... Коля, на сколько у тебя
хватит горючего?
- Минут на двадцать - не больше.
- Крутись там, Коля, сколько можешь... Посылаем других!
- Я тридцать шестой, тебя понял. Но он, кажется, тонет... Повторяю, он
тонет, и тут шляется подводная лодка...
- Тридцать шестой,- последовал приказ,- жди...
На смену ему прилетели сразу два. Они уже не сводили глаз с корабля,
медленно тонущего. Когда эти два опустошили свои баки, прилетели еще
самолеты - сразу три... Воздушное прикрытие было надежным. Подводная лодка,
пока они тут крутились, уже не рисковала всплывать, ибо нет для субмарины
опаснее врага, нежели самолет...
Данные воздушной разведки моментально поступили в оперативный отдел штаба
флота. Их сразу пустили на обработку:
- Какой из кораблей ближе всего сейчас к указанным координатам? Тральщик
не годится, у него малый ход. "Грозный" - поломка в машине, у него текут
трубы... Вот старый "Урицкий", который и волну легко переносит, и машины
тянут выносливо...
Косо дымя из старомодных труб, эсминец "Урицкий" ложился на новый курс.
Когда-то в молодости был он "Забиякой" (это уже вторая мировая война на
корабельном веку). Борта эсминца еще не остыли после битвы в Моонзунде,
когда началась революция и бойкий "Забияка" в ту памятную ночь октября
стоял рядом с "Авророй". А в 1933 году славный "новик" простился навеки с
влажной Балтикой - окунулся в полярные туманы...
"Урицкий" быстро вышел на встречу с транспортом. Аварийные команды
горохом посыпали на палубу разбитого корабля. Русские матросы разлетались
по отсекам, повсюду трещали их жесткие робы, они, как тараканы, сновали по
коридорам, тянули шланги, ставили подпоры, и Брэнгвин сначала ничего не
понимал - только отовсюду слышал непонятное для него слово: "Давай!"
- Давай, давай! - кричали русские.
Он пытался вмешаться в их работу, но его отстранили.
- Давай, давай... давай, давай, ребята!
На эсминце Брэнгвина осмотрел врач и угостил спиртом. Брэнгвин подмигнул
ему.
- Давай, давай! - сказал он врачу.
Врач удивился и налил ему еще. Брэнгвин выпил и полез по скобам трапа
наверх. "Итак, все в порядке", - подумал он, размышляя, где бы ему поспать.
Двадцать четвертого июля командование Северным флотом издало приказ о
прекращении поиска судов каравана PQ-17...
В этот же день одним из последних кораблей пришел в Архангельск и
"Азербайджан" - ему были, конечно, рады, хотя он вернулся пустым (через
пробоины все содержимое танков вылилось в море). А транспорт, на котором
плыл Брэнгвин, русские утащили прямо в Мурманск.
НА ВЫСОКОМ УРОВНЕ
Теперь пора подсчитать наши потери. Я пишу - "наши", ибо тот груз,
который лежал в трюмах погибших кораблей, был уже нашим грузом.
Из всех транспортов до портов назначения добрались лишь 11, и будем
считать, что эти 11 кораблей - счастливцы. Остальных навеки поглотил океан.
Из 188000 тонн военных грузов советские порты приняли от кораблей PQ-17
лишь 65000 тонн. У. Черчилль не ошибся в своих расчетах, когда в письме к
Сталину указывал, что уцелеет только одна треть. Потери были колоссальны...
Вот что осталось лежать на грунте вместе с кораблями. 210
бомбардировщиков, 430 танков, 3550 автомобилей и паровозов.
Это не считая прочих военных грузов! Польский историк морских операций
Ежи Липинский пришел к печальному выводу: "Такие материальные потери могут
сравниться лишь с потерями в крупном сражении на суше..."
В самом деле, представим себе армию, вступившую в генеральную битву. В
ходе сражения она способна "истратить" в боях 210 самолетов и 430 танков.
Причем в этой "битве" противник имел совсем незначительные потери...
Иден при встрече с Майским сказал без обиняков;
- А вы не находите, посол, что история с PQ-17 весьма показательна и
убедительна? Какой смысл для вас, русских, если мы станем отправлять к вам
караваны, которые в Баренцевом море все, равно угробят немцы?
- Смысла в этом нет, - согласился Майский.- Но зато есть смысл не
подставлять караваны под избиение их противником...
Теперь в Лондоне сочли неудобным посылать конвои в СССР, и Черчилль
обещав Сталину усилить снабжение трансиранским путем, а это путь - кружной
и долгий. Однако за океаном у нас нашелся верный союзник: президент
Ф.Рузвельт отнесся резко отрицательно к прекращению поставок по ленд-лизу в
Россию кораблями через арктические воды...
Разгром немцами каравана PQ-17 вызвал очень острую реакцию в политическом
мире. Протесты шли к Черчиллю из Москвы, из Вашингтона, и, наконец,
поступали протесты от офицеров, британского флота.
- Караваны могут проходить в СССР, - утверждали они, - PQ-17, покинутый
эскортом, не может служить примером их непроходимости...
Черчилль этого натиска не выдержал и велел в узком кругу своих
приближенных договориться с русскими.
- Маршал Сталин очень сердитый мужчина, - сказал он Идену. - Только не
давайте русским слишком наваливаться на нашего Дадли... С них хватит и
того, что в Москве они спустили штаны с нашего морского атташе Джеффри
Майлса!
(За годы войны советская промышленность выпустила на фронт 102 500 танков
(включая сюда в самоходные артустановки), а иностранные поставки за это же
время составили всего 9100 танков. Исходя нз этих цифр, читатель может
иметь представление о ценности танкового груза на кораблях каравана PQ-17.
Любопытно, что в 1943 году США "оказались в довольно необычном положении,
предлагая русским танки, в которых Красная Армия не нуждалась",
промышленность СССР уже полностью обеспечивала запросы фронта. (См.
"Секистов В. А. Война и политика. М" 1970, с. 206 и 345.))
* * *
Двадцать восьмого июля собрались у Идена в его парламентском кабинете.
Здесь были Александер (морской министр) и Дадли Паунд.
Советская сторона была представлена послом в Англии И. М. Майским и
адмиралом Н. М. Харламовым, который в годы войны занимал ответственный пост
военно-морского атташе в союзной нам Великобритании.
Паунд начал разговор весьма неудачно:
- Немцы - шляпы! Будь я на месте гросс-адмирала Редера, у меня бы не
проскочил в Архангельск ни один наш транспорт...
На это адмирал Харламов, особенно возмущенный всей этой проклятой
историей, заметил без отменной вежливости:
- Вы, конечно, намного лучше Редера! С вашей помощью кое-кто все-таки
проскочил в Архангельск, за что мы, русские, вам особо благодарны...
Для нас было ясно, чего хотят англичане, и никто из англичан не
сомневался в том, что именно станут требовать от них советские
представители... По предложению Идена, первым должен был говорить Паунд. Но
посол Майский опередил его;
- Вопрос стоит так: когда может быть отправлен ближайший конвой? Было бы
желательно получить от адмирала Паунда исчерпывающий ответ на этот
вопрос...
В своих воспоминаниях об этом напряженном времени И. М. Майский сообщает,
что "говорил и решал с английской стороны только Паунд. Иден и Александер
все время либо молчали, либо позволяли себе краткие реплики, робко глядя в
такие моменты в глаза Паунду. Похоже было, точно Паунд - учитель, а Иден и
Александер - ученики, которым больше всего хочется заслужить хорошую
отметку у учителя..."
Паунд пытался увильнуть от прямого ответа:
- Наш премьер в своем последнем послании к мистеру Сталину высказал
желание отправить в Москву одного из высших офицеров воздушного флота, дабы
согласовать вопрос именно об охранении караванов с воздуха. Однако мистер
Сталин оставил наше предложение безо всякой реакции с его стороны...
Затем Д. Паунд вскользь обронил, что они собираются с помощью сильного
воздушного флота сделать Баренцево море опасным для "Тирпица", Майский
опять спросил напрямик:
- Так сколько же, по вашему мнению, следует ним иметь самолетов в
Мурманске, чтобы обеспечить безопасность конвоев?
Паунд отвечал с хмурым видом:
- Шесть эскадрилий для бомбовых ударов и четыре - не меньше, для
нанесения торпедных ударов.
- Хорошо,- утешил его Майский. - Сегодня же запрошу об этом наше
правительство...
Вопрос, после гибели PQ-17, касался теперь PQ-18. Будет или не будет
послан PQ-18 в скором времени? Англичане уходили в сторону от ответа,
ссылаясь на мнение Черчилля.
- Надо ждать,- говорили они,- когда полярный день сменится на театре
полярной ночью. В условиях незаходящего солнца корабли конвоев подвержены
большей опасности... Пусть полярные дни станут короче...
Если ответ Сталина Черчиллю сводился в конечном результате к политическим
соображениям, то адмирал Харламов, как моряк, обрушился на Паунда
профессионально... Он в лицо лорду Адмиралтейства высказал, что вся эта
история с "Тирпицем" не стоит выеденного яйца. "Тирпица", конечно, можно
бояться, но этот страх пока лежит глубоко в потенции, и англичане еще не
ощутили материальной силы германского линкора. Ясно видно, утверждал
Харламов, что в основе разгрома каравана PQ-17 заложена явная нелепица и
стратегическая ошибка (мягко выражаясь) самого Британского
адмиралтейства...
- О какой ошибке идет речь? - резко отвечал ему Паунд. - Я лично отдал
приказ о расформировании конвоя. А что иное, по-вашему, адмирал, надо было
нам сделать?
Александер выступил на защиту Паунда и своего Адмиралтейства, на что
Майский ответил с усмешкой.
- Никто и не отрицает больших заслуг британского флота в этой войне.
Но... английские адмиралы тоже не безгрешны!
Паунд просто взорвался,
- Завтра же, - сказал он советскому послу, - я стану просить мистера
Черчилля, чтобы он назначил вас командовать Большим флотом Великобритании!
Иден просил обе стороны не поддаваться волнению.
- Итак, - сказал он послу, - запросите свое правительство о создании
сильного воздушного флота на Севере, мы подождем полярной ночи и тогда
решим, что делать дальше...
Вопрос о посылке к берегам СССР следующего каравана (PQ-18), таким
образом, повис в воздухе. Однако, уступая англичанам в их требованил,
невзирая на страшное напряжение своих фронтов, советское командование все
же отыскало резервы. Скоро на Мурманск, как того и хотел Черчилль,
