Командирскую вахту в рубке нес офицер Ф, И. Лукьянов.
- Говоришь, стучат? Сейчас проверим...
Мотор бесшумно подал перископ наверх. Откинуты в стороны рукояти
наведения. В мутной пелене брызг и соленой накипи моря двигались, хорошо
видимые, две подводные лодки.
- Командира в пост! Перед нами цель: две "немки"...
Лунин шагал в пост с кормы. В самом теплом электроотсеке на широких
спинах моторов спали продрогшие на вахтах сигнальщики. На дизелях, еще не
остывших, была развешана мокрая одежда. Лунин проскакивал в узкие лазы.
Бесшумно открывались и закрывались за ним двери. Тревога объявлена еще не
была...
- Перед нами-две "немки", - доложил Лукьянов, когда Лунин вошел в секцию
поста, жужжавшую и поющую аппаратурой.
- Словам не верю. Покажи...
Лукьянов уступил ему место возле перископа. Лунин прильнул к окулярам.
Сначала ему тоже казалось, что он видит выставленные из воды рубки
вражеских подлодок. Они медленно передвигались. И постепенно выступали из
коря... выше, выше, выше!
- Это не лодки,- сказал Лунин, выпрямляясь. - Это КДП эсминцев типа "Карл
Галстер", которые идут в строе уступа... Убедись сам!
Лукьянов посмотрел: верно, командно-дальномерные посты миноносцев (КДП),
упрятанные в обтекаемые башни и высоко поднятые над рубками, теперь
вырастали над морем... выше, выше, выше. Через минуту стали видны ажурные
переплеты мостиков.
- Убедился? - спросил его Лунин.
- Так точно.
- В чем?
- Земля поката.
Время было 17.12, когда Лунин коротко объявил:
- Приготовиться к торпедной атаке!
Акустик "К-21" матрос Сметанин, обнаружил гитлеровскую эскадру еще за 12
миль (почти за 20 километров).. Теперь начиналось неизбежное сближение с
нею. Шли минуты.
- Шум усиливается,- доложил Сметанин.
Лунин сказал:
- Эсминцы здесь не ягоды собирают. Очевидно, вслед за ними следует
ожидать прохода других кораблей - более серьезных...
В 17.20 мотор снова подал перископ на поверхность моря. Николай
Александрович, прищурясь, спросил Лукьянова:
- Помощник, хочешь глянуть?
Лукьянов присел возле перископа, мягкая каучуковая оправа окуляров почти
с нежностью облегла его лицо.
- "Адмирал Шеер"! - определил он по силуэту.
- А ты как думал... он самый. А за "Шеером"... видишь?
Лукьянов крутанул рукояти перископа.
- Сам "Тирпиц", - произнес тихо, словно не веря.
Перископ был опущен. (В охранении. "Тирпица" шел и "Хиппер", но с
подлодки "К-21" этот тяжелый крейсер замечен не был)
- Хорошо, что мы не польстились на эсминцы,- сказал Лунин. - По малому
бить - только кулаки расшибешь. Будем готовить атаку на "Тирпица". А
сначала нырнем под эсминцы!
"К-21", прорвав охранение, прошла под днищами вражеских миноносцев,
сближаясь с линкором. Шум могучих винтов, сотрясавших сейчас пучину, слышал
на подлодке теперь не только акустик, - эти ревущие содрогания бронзы и
воды, взорванной вращением лопастей, слышали теперь все на подводном
крейсере. Суеты не было. Сработавшийся экипаж не нуждается даже в командах.
Люди четко выполняют все то, что от них требуется. Но они еще не знают -
кто там, наверху?..
Перископ снова воздет над баламутью океана.
- Во, черт бы их всех побрал! - выругался Лунин.
- Что там, Николай Александрович?
- Идут на зигзаге. На очень сложном, и несимметричном, галсируя
постоянно. Нам будет трудно рассчитать углы атаки...
Носовые торпедные аппараты уже готовы к залпу.
- Прекрасно,- заметил Лунин. - Будем выстреливать из носовых. Там как раз
лежат шесть штук, изготовленные на крупную дичь... Комиссар! - позвал
Лунин.
- Есть! - Лысов тронул пилотку на голове.
- Пройдись по отсекам. Скажи ребятам, что мы атакуем "Тирпица".. Скажи,
что идем прямо на флагмана! Сейчас будем наводить хандру на Гитлера...
Ясно?
- Есть. - И комиссар уполз в круглую люковину поста.
- Начнем работать,- произнес Лунин, склоняясь над планшетом для расчета
боевой атаки.
Было 17.36, когда Сметанин доложил ему:
- Пеленг меняется... эскадра переходит на другой курс.
Там, наверху, совершили поворот на норд-вест. "К-21" пришла на контркурс
с линкором. Все внимание Лунина сосредоточено было только на "Тирпице":
- К повороту... упустить его нельзя. Мне только он... только он нужен
сейчас... на других я плевать хотел!
Воля командира, бесстрашие подводника, анализ математика, расчет
геометра, сноровка практичного, ловкого человека - немало качеств надо
проявить сейчас, чтобы выйти (только выйти) на дистанцию торпедного залпа.
- Еще раз гляну! - сказал Лунин, поднимая перископ.
Пятнадцать раз был поднят над океаном всевидящий глаз крейсера. Это был
страшный, гибельный, но оправданный риск! Ведь поднятый перископ реял
сейчас над морем, сигналя врагу белой косынкой предательского буруна...
Пятнадцать раз в голове Лунина складывались, подвергались критике и
отшлифовывались, как алмаз, алгебраические расчеты атаки.
- Ну, кажется, готовы, - передохнул он. - Вперед... на двух моторах.
Будем выходить на пистолетную дистанцию.
- Это верняк,- кивнул Лукьянов.
- Не хвали, они могут еще отвернуть. Ты же сам видел, какие они там
кренделя выписывают...
Лунин откачнулся от перископа:
- Все! Самое трудное позади. А выстрелить и дурак сумеет!
...Для Лунина и команды его "К-21" сейчас из-за борта "Тирпица" вставали
судьбы кораблей каравана PQ-17!
По стволам шахт бесшумно скользили электролифты.
В артпогребах "Тирпица" на мягких манильских матах дремали громадные - в
обхват человека - заряды главного калибра.
А вот и он сам, этот калибр: задернутые от брызг чехлами, настороженно
досыпали свой мрачный сон перед пробуждением боя крупповские громилы башен.
В адмиральском салоне "Тирпица" покойный полумрак, лампы-бра отражают
инкрустации переборок, тихо бренчит хрусталь в буфетах. Электрокамины
отбрасывают лживый свет (эрзац настоящего огня) на полированную обшивку.
С громадного портрета глядится в глубину корабля Гитлер, скрестив руки на
неприличном месте.
В прачечных крутятся барабаны, простирывая 2400 штук матросского белья из
суровой нитки.
Хлебопеки кончают выпекать порцию хлеба к ужину, и скоро в адмиральском
салоне запахнет теплыми ароматными булочками.
Вся жизнь линкора творится сейчас наверху, в просторных рубках корабля,
похожих на научные лаборатории, где люди (не в белых халатах) заняты
сложнейшими расчетами, ведущими к одной цели - к убийству, к разорению, к
грабежу, к панике на океанских коммуникациях...
Несокрушимость этой жизни, подчиненной регламентам вахт, кажется,
пропитывает даже молекулы брони, и потоки электронов, что струятся сейчас в
обмотках динамо, в редукторах мощных раций, словно убеждают каждого, что
"Тирпиц" всегда постоянен, он несокрушим, как и сама гитлеровская империя!
Золотые ножны кортика колотятся по бедру адмирала. Руки его, когда-то
молодые, теперь испещрены венами усталости от этой жизни. Под ладонями
нежно скользит бархат поручней салонного трапа. Еще трап. Опять трап...
Этим трапам не будет конца. Тяжелая заслонка бронированной двери пропускает
адмирала, гулко бахая за его спиной, тут же задраенная. Автомат, щелкнув,
включает свет в рубках...
- Следующий поворот - все вдруг! - следует приказ. - Кильватер ломать,
корабли в пеленг. И галс менять снова...
...Лунин отдал бы всю свою жизнь-лишь бы слышать сейчас эти слова. Но
только рев винтов, только содрогание брони - больше ничего не слышит
пучина.
- Курсовой пятьдесят пять,- напомнил Сметанин.
- А до залпа всего три минуты,- подсказал Лукьянов.
Напряжение на "К-21" достигло-предела. Еще никогда лодки Северного флота
не сталкивались с таким противником, еще никогда атака не проходила с таким
невероятным риском. Эскадра над ними все прослушивает через "нибелунги",
она все просматривает через зеркальные "чечевицы" оптики... "Неужели
командир опять пойдет на риск и поднимет перископ?"
- Да, подниму,- сказал Лунин.
Он потом благословлял этот священный риск. Через панораму перископа Лунин
увидел воздетые над мачтами "Тирпица" громадные полотнища флагов - сигнал
флагмана к общему повороту всей эскадре... Лунин чуть не застонал:
- Опять поворот... все вдруг! Только бы не влево,- взмолился он,- только
бы не влево. Иначе они уйдут от нас...
В центральном посту воцарилась страшная тишина. Что наверху? Куда они
повернут сейчас?
- А сколько до "Тирпица"? - спросил Лукьянов.
- Примерно сорок пять кабельтовых, стрелять уже можно...
Океан гудел от ударов лопастей винтов. Инженермеханик В. Ю. Браман стоял
в этот момент между Луниным и сверхсрочником Соловьем, управлявшим
горизонтальными рулями; он вспоминал потом: "Я заметил, что у боцмана
лодки, мичмана Соловья, как-то подергиваются плечи, я положил ему руку на
плечо и почувствовал, что мичмана бьет мелкий озноб. Понемногу боцман
успокоился... Не боится ведь только тот, кто ничего не понимает в
окружающей обстановке или круглый дурак".
- Погляжу на этих поганцев снова,- сказал Лунин.
Перископ вынырнул наверх, и лицо командира прояснилось:
- Слава богу, они отвернули вправо...
Однако, после поворота подлодка "К-21" оказалась внутри гитлеровской
эскадры. Как вспоминали очевидцы, Лунин при этом сказал:
- Попали мы, ребята, в самую середину собачьей свадьбы. "Тирпиц" стал еще
ближе к нам... Моторы - на полный!
Но теперь - после поворота - под ударом носовых труб "К-21" оказался
"Адмирал Шеер".
"Тирпиц" попадал под удар только кормовых аппаратов.
- А все-таки я тебя атакую! - страстно воскликнул Лунин, и, в азарте
сорвав с себя "шапку-невидимку", он шмякнул ее себе под ноги...
Подводный крейсер, тихо гудя моторами, скользил длинным корпусом на
глубине, сближаясь с флагманом Гитлера.
Нужно быстрое решение, и оно было найдено:
- Носовым - отбой... Кормовые - товсь!
Там - в корме - не шесть торпед.
Там - только четыре.
Нр выбирать уже поздно.
Надо стрелять немедля.
"Сразу село напряжение сети освещения. Лампочки светились красцов.атым
светом, завибрировало ограждение рубки и палубная надстройка", - так
вспоминал В. Ю. Браман об этом моменте, когда подводный крейсер
разворачивался для стрельбы из кормовых труб...
- Залп четырьмя... с интервалом в четыре секунды...
Дистанция до "Тирпица" была 17 кабельтовых.
Часы в рубках показывали 18.01...
Четырежды крейсер пружинисто качнуло на залпах:
- ...первая-вышла!
- ...вторая - вышла!
- ...третья - вышла!
- четвертая - вышла!
Турбонасосы тут же подавали воду в цистерны, чтобы возместить на лодке
утраченную тяжесть торпедного веса.
Лунин посмотрел на своих товарищей. Тронул себя за бороду, отросшую за
время похода, и скомандовал резко:
- Ныряй!
Спокойно, не понимая тревог человеческой жизни, стучал секундомер. Его
дело простое - отсчитывать краткие мгновения тех великих дел, которые
творятся людьми... Минута, вторая, и теперь на "К-21" все стали
волноваться.
Лукьянов сказал:
- Мимо... Ох, боже ты мой, неужели же мимо?
Подводный крейсер на полных оборотах уходил прочь.
Прошло 2 минуты и 15 секунд, когда рвануло первый раз.
Рвануло еще... Лукьянов в счастье закрыл лицо руками.
Лунин чего-то еще ждал, посматривая на своего акустика.
Сметанин же смотрел на своего командира.
- Шум удаляется,- сказал он между прочим.
И вдруг море загудело от продолжительного взрыва.
- Включи опять! - крикнул Лунин штурману, и тот мгновенно включил
секундомер.
Гул взрыва (а точнее-серия взрывов) продолжался целых двадцать секунд...
Это было даже не совсем понятно на лодке.
Затем последовали еще два отдельных взрыва. "Особенно хорошо они были
слышны электрикам, находившимся в аккумуляторных "ямах", где не было
посторонних источников шума..."
В 19.09 подлодка всплыла. Океан был пустынен.
"Русским морякам (по словам адмирала Макарова), лучше всего удаются
предприятия невыполнимые..."
ПОБЕДИТЕЛИ
Через три дня хроника ТАСС сделала важное сообщение:
