несколькими словами, будто обсуждая полученную информацию. Трудно было
понять, что они говорили, так как старейшины переходили на местный вариант
всегалактического языка, который отличался изобилием архаических форм.
Гости понимали лишь отдельные слова, но общий смысл комментариев от
них ускользал.
Не выдержав, Ченнис вмешался.
- Господа! - сказал он. - Давайте поменяемся ролями. Нам тоже
интересно знать, как живут в Нице.
Старейшины, до сего момента очень разговорчивые, вдруг разом умолкли.
Их руки, до сих пор так живо двигавшиеся в пояснение и подкрепление слов,
опустились. Они избегали смотреть друг на друга. Очевидно, каждый боялся,
что ему предоставят слово.
- Господа! - стал уговаривать Притчер. - Мой товарищ любопытствует
без злого умысла. Слава о Нице идет по всей Галактике... Мы заверим
губернатора в верноподданничестве россемских старейшин.
Старейшины молчали, но лица их просветлели. Один из них поднял
голову, тщательно разгладил бороду и сказал:
- Мы верные слуги правителей Ницы!
Досада Притчера, вызванная наглым вопросом Ченниса, утихла. Генерал
понял, что годы, неумолимо давившие его своей тяжестью, еще не отняли у
него умения заглаживать чужие ошибки.
- Мы живем далеко отсюда, - продолжал он, - и немного знаем о
правителях Ницы. Давно ли началось их благодатное правление?
Ответил старейшина, имевший неосторожность заговорить первым:
- Правители были всегда. Ни наши отцы, ни деды не помнят времен,
когда правителей не было.
- Жизнь была мирной?
- Да, - помолчав, он добавил. - Наш губернатор могуч, он без
колебаний накажет любого изменника. Мы, разумеется, не изменники.
- Я полагаю, когда-то он кого-то наказал по заслугам?
Старейшина ответил не сразу.
- Среди нас нет изменников, не было их и среди наших отцов и дедов.
Изменники были в других мирах, и их карали смертью. Нам это не нужно, мы
честные бедные фермеры, далекие от политики.
Он говорил дрожащим голосом, все остальные смотрели на гостей
настороженно.
- Скажите, - спросил Притчер мягко, - как нам встретиться с
губернатором?
Теперь старейшины смотрели с удивлением.
- Как! Вы не знаете? - сказал наконец тот же старейшина. - Губернатор
будет здесь завтра. Он ждал вас. Для нас это большая честь. Мы надеемся,
что вы заверите его в нашей преданности.
- Ждал? - губы Притчера дрогнули.
Старейшины в недоумении переглядывались.
- Мы ждем вас вот уже неделю...
Жилье, которое им отвели, по россемским понятиям считалось роскошным.
Бывало и хуже, подумал Притчер. Ченнис демонстрировал полнейшее
безразличие.
Какая-то новая напряженность чувствовалась в их отношениях. Притчер
видел, что решающий момент приближается, и ему хотелось хоть чуть-чуть
оттянуть его наступление. Встреча с губернатором выведет игру на новый,
более опасный, уровень, но победа в этой встрече будет означать дальнейшие
встречи и, возможно, дальнейшие победы. Ченнис старался казаться
беспечным, но озабоченно хмурил брови и нервно кусал нижнюю губу. Притчеру
надоел спектакль, и он заговорил.
- Они предвидели наше появление.
- Да, - коротко ответил Ченнис.
- И все? Вам больше нечего сказать? Мы прилетаем и выясняем, что
губернатор нас ждет. А губернатор нам скажет, что нас ждет вся Ница. Чего
тогда стоит все наше предприятие?
Ченнис поднял голову и устало сказал:
- Одно дело ждать нас, а другое - знать, кто мы и зачем прилетели.
- Вы надеетесь скрыть это от психологов Второго Фонда?
- Разумеется. Вы уже готовы сдаться? Нас могли засечь в космосе. Вы
находите что-то странное в том, что государство охраняет свои границы?
Даже если бы мы были просто путешественники, нами бы заинтересовались.
- Заинтересовались бы настолько, что губернатор сам приехал бы к нам,
вместо того чтобы милостиво допустить нас к себе?
Ченнис пожал плечами.
- Давайте обдумаем это после. Сначала нужно посмотреть, что
представляет собой губернатор.
Притчер оскалил зубы в усмешке. Ну и дела!
Ченнис с напускным оживлением продолжал.
- Кое-что нам уже известно. Ница - это Второй Фонд, иначе следует
признать, что все обстоятельства, подтверждающие это, подтверждают
противоположное. Как иначе вы объясните ужас, в который повергает здешних
жителей упоминание о Нице? Я не вижу признаков политического господства
Ницы. Старейшины действуют без всяких ограничений. Налогообложение,
по-моему, здесь не слишком суровое и осуществляется от случая к случаю.
Крестьяне жалуются на бедность, но у них добротные дома и толстые щеки. У
них варварский быт, бесспорно, но это обусловлено климатом.
Честное слово, я очарован этим миром. Такой скудости я нигде не
видел, но здесь живут счастливые люди. Их простым душам недоступны
страдания, свойственные населению более развитых миров.
- Вы поклонник простых радостей?
- Я бы не прочь, да звезды не дают, - пошутил Ченнис. - Нет, конечно;
я хочу обратить на это ваше внимание. Как видите, Ница - преуспевающий
правитель, но ее успех отличается от успеха старой Империи, Первого Фонда
или даже нашего Союза. Ница не обездоливает порабощенные миры, она
приносит в них счастье и достаток. Власть Ницы имеет другую ориентацию.
Это власть разума, а не силы.
- В самом деле? - с иронией произнес Притчер. - А как вы объясните
ужас, с которым старейшины говорят о возмездии за измену? Мне кажется, что
это обстоятельство противоречит вашей идее доброго правителя.
- Позвольте, старейшины не говорили, что их наказывали. Их просто
пугали наказанием и внушили им такой страх, что надобность в самом
наказании отпала. Я уверен, что на Россеме нет ни одного солдата Ницы.
Неужели непонятно?
- Все станет понятно, - сухо сказал Притчер, - когда мы встретимся с
губернатором. Кстати, а что если и нам что-то внушают?
Ченнис ответил презрительно и грубо:
- Вам-то пора к этому привыкнуть.
Притчер заметно побледнел, но, сделав над собой усилие, промолчал. В
этот день он с Ченнисом больше не заговаривал.
В тишине безветренной морозной ночи, прислушиваясь к ровному дыханию
спящего Ченниса, Притчер настроил свой наручный ультраволновой передатчик
на диапазон, недоступный передатчику Ченниса, и связался с кораблем.
Дважды Притчер спрашивал:
- Есть ли известия или распоряжения?
Дважды приходил еле слышный ответ:
- Нет. Ждем.
Генерал поднялся с кровати. Было холодно, и он, укутавшись в меховое
одеяло, сел у окна и стал смотреть на небо, украшенное вместо привычного
моста Млечного пути замысловатым узором из отдельных ярких звезд.
Где-то среди них был ответ на мучившие его вопросы. Притчеру
захотелось поскорей найти его и положить конец своим страданиям.
Он вновь задал себе вопрос: что же на самом деле лишает его
уверенности в себе - обращение или возраст.
Ах, не все ли равно? Он так устал.
Губернатор Россема приехал без церемоний. С ним был лишь шофер в
военной форме.
Машина была шикарная, но ее конструкция показалась Притчеру
нерациональной. Машина поворачивалась неуклюже, при переключении скорости
спотыкалась. С первого взгляда было ясно, что двигатель работает не на
ядерном, а на химическом топливе.
Губернатор Россема осторожно ступил на тонкий снег и пошел между
двумя рядами полных почтения старейшин, не глядя на них.
Старейшины вошли в дом вслед за губернатором.
Гости из Союза Мула наблюдали за ними через окно. Губернатор оказался
неприметным человеком, плотным и невысоким.
Но разве это что-то значит?
Притчер нервничал и проклинал себя за это. Лицо его оставалось
бесстрастным, он не мог унизиться перед Ченнисом, но он чувствовал, что
кровь стучит в висках, а во рту стало сухо.
Это не был физический страх. Нет, Притчер не был бесчувственным
куском мяса, которому тупость не позволяет даже бояться, но чувство
физического страха он умел распознавать.
Сейчас было другое.
Притчер украдкой взглянул на Ченниса. Молодой человек разглядывал
ногти на левой руке и пытался отгрызть заусенец на правой.
Притчера охватило возмущение. Этот мальчишка просто не представляет,
что такое давление на сознание.
Генерал подавил вздох и попытался вспомнить, каким он был до того,
как Мул обратил его. Вспомнить было трудно. Притчер не мог
сориентироваться в своем сознании, не мог порвать эмоциональные путы,
связавшие его с Мулом. Он помнил, что собирался убить Мула, но, как ни
старался, не мог представить, что чувствовал тогда. Наверное, это была
самозащита сознания, потому что, когда Притчер пытался логически дойти до
того, что он мог чувствовать, идя с бомбой к Мулу, у него начинало сосать
под ложечкой.
Что, если губернатор тоже захочет преобразовать его эмоции?
Что, если невидимые щупальца Второго Фонда проникнут в глубины его
души и расстроят там какие-нибудь струны?
Тогда это было не больно. Тогда он вообще ничего не ощутил, не
заметил перехода из одного состояния в другое. Он почувствовал, что всегда
любил Мула. Даже если и было время, когда он не любил Мула, то есть, когда
он думал, что не любит Мула, а ненавидит его, то в это время Притчер
находился во власти иллюзии. Притчер устыдился этой иллюзии.
Но тогда не было больно.
Будет ли так же при встрече с губернатором? Соединится ли то, что
было раньше, с туманной мечтой, которую называют словом Демократия? Мул -
тоже мечта, и только Нице принадлежит его, Притчера, верность.
Притчер судорожно вздохнул. Его тошнило.
Долетел голос Ченниса:
- Нас зовут, генерал.
В дверях появился полный достоинства и спокойного уважения старейшина
и проговорил:
- Его Превосходительство губернатор Россема, исполняющий здесь волю
правителей Ницы, рад позволить вам аудиенцию и приглашает вас к себе.
- Конечно, - Ченнис подтянул пояс и накинул на плечи россемскую шубу.
Притчер сжал челюсти. Игра началась.
На вид губернатор Россема не был страшен. Его глубоко посаженные
глаза, окруженные сетью морщин, глядели пронзительно, но сквозь
темно-русые волосы просвечивала лысина, а свежевыбритый подбородок был
мал, мягок и, согласно лженауке об определении характера по чертам лица,
слаб.
Притчер решил смотреть губернатору не в глаза, а на подбородок, хотя
не был уверен, что это поможет. Он не надеялся, что ему вообще что-либо
поможет.
Губернатор заговорил высоким голосом, безразлично:
- Добро пожаловать в Ницу. Мир вам. Вы не голодны? - и махнул
изящной, опутанной синими венами рукой в сторону П-образного стола.
Гости поклонились и сели с внешней стороны перекладины буквы "П".
Губернатор сел с внутренней стороны перекладины, вдоль ножек расположились
старейшины.
Губернатор говорил короткими, отрывистыми фразами: хвалил блюда,
приготовленные из ввезенных из метрополии продуктов (блюда действительно
были тонкие, но не более вкусные, чем простая деревенская пища), сетовал
на погоду, пытался вызвать гостей на разговор о космических путешествиях.
Ченнис говорил мало, Притчер молчал.
Наконец, подали десерт из каких-то тушеных фруктов. Расправившись с
ним, губернатор откинулся на спинку стула. Его маленькие глаза блеснули.
- Я наводил справки о вашем корабле. Хотел оказать вам помощь в его
осмотре и, возможно, ремонте. Мне сказали, что его местонахождение
неизвестно.
- Верно, - небрежно бросил Ченнис. - Мы оставили его в космосе. Это
