Дверь открылась.
Человек, у которого не было другого имени, кроме имени Мул, и другого
титула, кроме титула Первый Гражданин Союза Миров, стоял у стены,
прозрачной лишь изнутри, и смотрел на городские крыши и огни.
Сгущались сумерки, на небе проступали звезды, и все эти звезды
принадлежали ему.
Он горько улыбнулся этой мысли: они принадлежали человеку, которого
мало кто видел.
Мул - человек, на которого не стоит смотреть, ведь на него нельзя
смотреть без улыбки. Сто двадцать фунтов веса в пяти футах и восьми дюймах
роста. Разве можно назвать руками и ногами эти обтянутые кожей кости,
угловато торчащие из безобразно худого туловища? И только клювом можно
назвать торчащий на три дюйма вперед нос, в тени которого тонет все лицо.
Только глаза не вписываются в этот гротеск - большие, карие,
неожиданно нежные на лице завоевателя Галактики глаза, в которых всегда
светится печаль.
А город жил беззаботной жизнью роскошной столицы роскошного мира.
Можно было бы учредить столицу на Термине, в самом сильном из завоеванных
миров, но Термин расположен на самом краю Галактики. У Калгана
стратегическое положение лучшее - он ближе к центру, а, кроме того, здесь
многочисленна аристократия, поддерживающая придворные традиции.
Однако, в постоянном веселье, удвоенном процветанием, Мул не находил
покоя.
Его боялись, ему повиновались, его даже уважали - на расстоянии. Но
все, кроме обращенных, смотрели на него с презрением. А чего стоит любовь
обращенных? Она безвкусна! Можно придумать себе десяток титулов, насадить
церемонии, но что от этого изменится? Уж лучше - по крайней мере, не хуже
- быть просто Первым Гражданином и спрятаться от всех.
Внезапно в его душе поднялась волна протеста. Ни в коем случае! Нужно
действовать. Пять лет он сидит на Калгане, привязанный постоянной смутной,
растворенной в космосе угрозой невидимого и неизвестного Второго Фонда.
Ему уже тридцать два. Это еще не старость, но он чувствует ее приближение.
Еще сильна воля, а тело слабеет.
Все звезды Галактики: и те, что видны ему, и те, которых он не видит,
- должны быть в его власти!
Он должен всем отомстить. Всему человечеству, частью которого сам не
является. Всей Галактике, в которой он чужой.
Замигал холодный предупредительный световой сигнал. Мул почувствовал
приближение человека, вошедшего во дворец, и обострившимся в сумерках
чутьем уловил его радостное настроение. Он без труда узнал гостя. Это был
Притчер. Бывший капитан Притчер из бывшего Фонда. Капитан Притчер,
которого незаслуженно обходило наградами загнивающее правительство.
Капитан Притчер, когда-то мелкий шпион, а теперь генерал. Он, Мул, поднял
его из грязи и расширил поле его деятельности до размеров Галактики.
Генерал Притчер, безоговорочно преданный, а когда-то так же
безоговорочно мятежный. Впрочем, преданный ли? Он предан не по расчету, не
из благодарности, не от чистого сердца, а в силу обращения.
Мул чувствовал этот мощный слой преданности и любви, подавляющий все
остальные эмоции Хана Притчера. Он сам приживил его пять лет назад. А из
глубины души едва пробивались упрямство, горячность, идеализм - настолько
обескровленные борьбой с верхним слоем, что сам Мул их с трудом улавливал.
Дверь открылась, и Мул обернулся. Внешняя стена комнаты сделалась
непрозрачной, и мягкие сумерки сменились резким белым светом атомных ламп.
Хан Притчер сел на указанное место. На личных аудиенциях у Мула не
было ни поклонов, ни коленопреклонений, ни других церемоний. Мул был всего
лишь Первый Гражданин, в обращении - "сэр". В его присутствии можно было
сидеть; уходя, посетитель мог повернуться к нему спиной.
Хану Притчеру такая скромность нравилась. Он усматривал в ней
свидетельство тому, что правитель уверен в своей силе.
- Вчера я получил ваше последнее донесение, - сказал Мул. - Не стану
умалчивать о том, Притчер, что я нахожу его несколько пессимистическим.
Генерал сдвинул брови.
- Пожалуй, но собранные мной сведения не подсказали мне иного вывода,
сэр. По-видимому, Второго Фонда просто нет.
Мул задумался и медленно покачал головой из стороны в сторону, как
случалось уже не раз:
- Эблинг Мис утверждал противное. Я не могу отбросить суждение
Эблинга Миса.
Такой разговор происходил между ними не впервые. Притчер настаивал на
своем:
- Мис был величайшим психологом Фонда, но в сравнении с Селдоном он
ребенок. Работая над трудами Селдона, он находился под вашим влиянием. Вы
могли толкнуть его слишком далеко. Он мог ошибиться. Скорее всего, он
ошибся.
Мул вздохнул, повертев головой, сидящей на тоненьком стебельке шеи.
- Ах, если бы ему дали пожить еще минуту! Он как раз собирался
сказать, где расположен Второй Фонд. Поверьте мне, он знал, где находится
Второй Фонд. Мне нельзя было отступать, нельзя было обрекать себя на
ожидание. Как много я потерял! Пять лет прошли впустую!
Притчер не был способен осудить недостойные стремления своего
правителя: Мул искоренил в нем саму потребность критиковать вождя. Генерал
почувствовал смутное беспокойство, граничащее со смущением.
- Как же еще объяснить это, сэр? Я провел пять экспедиций. Маршруты
определяли вы сами. Я перевернул каждый астероид в указанных местах.
Второй Фонд был якобы основан вместе с первым, хорошо известным нам,
триста лет назад. Через сто лет слава о Первом Фонде разошлась по всей
Периферии. Еще через пятьдесят лет он стал известен всей Галактике. Прошло
триста лет, а о Втором Фонде никто даже не слышал. Где он может прятаться?
- Эблинг Мис сказал, что Второй Фонд на самом деле тщательно
скрывался. Только неизвестность могла превратить его слабость в силу.
- Так успешно скрываться может только то, чего в действительности
нет.
- Нет! - Мул пронзительно взглянул на собеседника и поднял тонкий
палец. - Второй Фонд существует. Нужно изменить тактику.
Притчер нахмурился.
- Сэр, вы хотите сами отправиться на поиски? Я вам этого не советую.
- Что вы! Разумеется, я не полечу. Но вы полетите не один. Вам будут
помогать в руководстве экспедицией.
После значительной паузы Притчер спросил несколько отчуждено:
- Кто, сэр?
- На Калгане есть молодой человек по имени Бейл Ченнис.
- Не знаю такого.
- У вас будет возможность с ним познакомиться. У него гибкий ум, он
честолюбив и, самое главное, не обращен.
Тяжелая челюсть Притчера дрогнула.
- Не вижу в этом особых преимуществ, сэр.
- Тем не менее, они есть. Вы опытный и умный человек, Притчер. Вы
были мне чрезвычайно полезны. Однако, вы обращены. Значит, вами движет
верноподданническое чувство ко мне, навязанное мною же. Оно не может
заменить того, чего вы лишились, утратив естественные мотивы поведения.
- Мне кажется, сэр, что я ничего не потерял, - хмуро сказал Притчер.
- Я вспоминаю, каким я был до обращения, и мне кажется, что я ни в чем не
стал слабее.
- Конечно, кажется, - губы Мула дрогнули в улыбке. - В этом отношении
вы не можете быть объективным. Ченнис честолюбив для себя. Ему можно
верить, потому что он не предан никому, кроме себя самого. Он знает, что
может выехать на моем успехе, и приложит все силы к тому, чтобы моя власть
укрепилась. Тогда он будет ехать долго, проедет много и в конце концов
приедет к славе. А вы его чуть-чуть притормозите.
Притчер заупрямился.
- В таком случае, - сказал он, - не лучше ли снять обращение с меня?
Я уже не смогу стать вашим врагом.
- Что вы, Притчер! Пока я жив, я буду держать вас под обращением, а
жив я буду, пока буду держать вас под обращением. Освободившись, вы тут же
меня убьете.
Ноздри генерала дрогнули.
- Мне очень больно, сэр, оттого, что вы обо мне такого мнения.
- Я не хотел вас обидеть. Я не могу вам объяснить, и вам придется
поверить, что ваши чувства, освободившись от моего давления, сразу же
устремятся в русло естественных мотивов вашего поведения. Человеческое
сознание сопротивляется давлению, поэтому гипнотизер не может
загипнотизировать человека против его воли. Я могу, потому что я не
гипнотизер, а что-то большее, и поверьте мне, Притчер, сопротивление,
которое я подавил и которого вы в себе не ощущаете, - страшная сила.
Притчер опустил голову. Он чувствовал себя опустошенным.
- Как вы можете, - произнес он с усилием, - верить этому человеку в
той же степени, что и мне, обращенному?
- Вот именно, я не могу доверять ему полностью. Поэтому вы летите с
ним. Видите ли, Притчер, - Мул опустился в большое мягкое кресло, в
котором стал еще больше похож на куклу, - вдруг он случайно наткнется на
Второй Фонд, вдруг он решит, что союз с ним для него выгоднее союза со
мной... Вы понимаете?
- Это уже лучше, сэр, - сказал Притчер с явным удовольствием.
- Но помните, ограничивать его инициативу не следует.
- Конечно.
- И еще, Притчер. Молодой человек хорош собой и очень приятен в
общении. Не позволяйте ему дурачить вас и старайтесь его не раздражать.
Это человек без совести.
Мул снова остался один. Он выключил свет, и стена вновь стала
прозрачной. Небо было фиолетовым, а город превратился в золото, разлитое
на горизонте.
К чему все это? Что изменится, когда он станет владыкой Вселенной?
Высокие, сильные, уверенные в себе мужчины - такие, как Притчер, не
сделаются ниже ростом и слабее. А красавцы - такие, как Бейл Ченнис, не
станут уродами. И сам он будет тем же, что он есть сейчас.
Довольно! Нельзя поддаваться сомнению!
Снова замигал предупредительный световой сигнал. Снова Мул ощутил
приближение человека и снова без труда узнал его. Это был Бейл Ченнис. В
нем чувствовалось примитивное своеобразие сильного сознания, не тронутого
ничьим влиянием. В нем что-то волновалось и переливалось, но это движение
приглушалось разлитой по поверхности настороженностью с легкой примесью
циничной наглости. Чуть ниже шло мощное течение самолюбия и самолюбования.
Там и сям пробивались роднички жесткого юмора, а подо всем этим - бездна
честолюбия.
Мул подумал, что ничего не стоит перегородить одно течение, а другое
направить вспять. Ну и что? Если кудрявая голова Ченниса склонится перед
ним в обожании, он сам не избавится от своего уродства, которое превращает
властелина империи в мрачного отшельника.
Дверь открылась, и Мул обернулся. Внешняя стена сделалась
непрозрачной, и темнота сменилась белым светом атомных ламп.
Бейл Ченнис изящно опустился на стул и сказал:
- Честь видеть вас, сэр, не была для меня полной неожиданностью!
Мул растопыренными пальцами почесал нос и спросил с заметным
раздражением:
- Почему же?
- Вероятно, я провидец, сэр, иначе придется признать, что я
интересуюсь слухами.
- Слухами? У нас их несколько десятков разновидностей. Чем именно вы
интересуетесь?
- Теми, которые предсказывают новый поход на Галактику. Я надеюсь,
что эти слухи верны и я смогу принять посильное участие в походе.
- Значит, вы считаете, что Второй Фонд существует?
- Почему нет? Это придало бы делу особую прелесть!
- В чем, по-вашему, состоит эта прелесть?
- О! В самой тайне, окутывающей Второй Фонд. Нет более благодатной
темы для пересудов. Вот уже несколько месяцев приложения к газетам ни о
чем, кроме этого, не пишут. Это что-то значит! "Космос" печатает
фантастическую повесть о живых существах, состоящих чуть ли не из
сплошного мозга. Имеется в виду Второй Фонд. Так вот, эти существа, по
