Григорий ПЕТРОВ
Рассказы
ТЕРПЕЛИВЫЙ АРСЕНИЙ
А все так и сложилось - как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению
досталась такая, что только держись. Что называется - черт подсунул. Арсений
про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно
сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то.
Вот просит он, к примеру, Васену Власьевну блинов испечь - масленица все же.
А она ему:
- Не стоишь ты, голодранец, блинов!
- Ну, коли так, не пеки, если не хочешь,- соглашается Арсений, легко так,
без всякой обиды.
А Васена Власьевна нарочно тогда напечет полную миску с верхом и ему под
нос:
- Ешь, бездельник, чтоб все съедено было!
Вот Арсений сидит за столом и ест, давится. А Васена Власьевна устроится
напротив и давай приговаривать:
- И долго ты, дармоед, будешь на моей шее сидеть?
Ну, здесь ее, конечно, понять можно: Арсений какой месяц уже без работы. У
них на мебельной фабрике вообще черт знает что творится. Сначала-то
просто-напросто перестали выдавать зарплату. Полгода, наверное, не платили.
Потом фабрика заключила договор с какой-то конторой ритуальных услуг, и
стали вместо денег выдавать похоронные комплекты - обивку для гробов,
простыни. Когда Арсений первый раз принес все это домой, у них в комнате
такой крик стоял, что Лукичевы, соседи, мимо их двери ходить боялись.
- Ты что, моей смерти хочешь? - доносился голос Васены Власьевны.- Не смей
больше носить!
Утром Арсений выходит на кухню с чайником, там Лукичевы, муж и жена,
картошку чистят. Лукичев спрашивает:
- Ну, что там у вас?
- Да все хорошо,- отвечает Арсений.
Потом боком так поворачивается, а у него на скуле, под глазом, здоровый
синяк.
- Клянусь, все хорошо,- снова говорит Арсений.- Я всем доволен.
А несколько месяцев назад на фабрике взяли и сократили половину работников.
И опять Васена Власьевна на супруга:
- Почему же именно тебя? Других-то ведь оставили! Дурак ты и простофиля!
Арсений, конечно, все это время подрабатывал как мог. Где машину разгрузит,
где бутылки пустые соберет. Лукичев, сосед, говорил ему:
- Ты бы торговлей лучше занялся. Сейчас только торговля и кормит.
Сам Лукичев был вроде коробейника - торговал в электричках всякой мелочью:
зубные щетки, дамские зонтики, карманные фонарики, наборы ножей. А супруга
его Капа время от времени ездила в Польшу с това-ром - ночные рубашки,
простыни, белье. В Польше она закупала японскую музыкальную аппаратуру - и
обратно. Арсений часто провожал ее до вокзала и встречал, когда она
возвращалась,- таскал тяжеленные сумки. Какой-никакой, а все заработок.
А еще Арсения часто звал в свой ларек Ашот Гургенович - полы вымыть,
прибраться, мусор выкинуть. Только Васене Власьевне все равно не угодишь,
всегда она недовольна. Вернется Арсений грязный, усталый, а она ему:
- И на кого ты похож? Над тобой же смеются все! Другие люди как люди! Все
приличные! Один ты - босяк! Голь перекатная! Харитина Яковлевна вон, на что
инженер, химик,- пирожками стала торговать, сама пекла. Теперь смотри -
ресторан собственный под окнами. Квартиру сыну купила...
Арсений молчит, ничего не отвечает. Васена Власьевна тогда говорит ему:
- А я обед сегодня не варила...
И Арсений не обижается:
- Нет так нет... Я тут хлеба немного принес... Пожуем - и ладно...
Другой раз еще лучше. Наложит ему Васена Власьевна полную тарелку гречневой
каши, да только такой, какую давно пора выбросить - зеленая вся.
- Ешь, не выкидывать же!
Другой бы возмутился, наскандалил, а Арсений ничего, ест себе да
похваливает:
- Никогда не пробовал такой вкусной каши...
Как поест, Васена Власьевна командует:
- Ступай посуду мыть. Кастрюлю вычисти. Да веник захвати - у плиты подмести.
Вот возится Арсений на кухне, сосед Лукичев у форточки стоит, курит.
- И как ты с ней живешь? - спрашивает.- Она же ведьма!
А Арсений, как всегда, только отшучивается:
- А ты разве не слышал? Новый указ вышел. Чтобы теперь, значит, жены мужьями
повелевали...
- Да точно я тебе говорю - ведьма! - настаивает Лукичев.- Она тут к нам
как-то зашла... За солью, что ли... А я только стакан перед собой поставил.
Бутылка у меня как раз была. Ну, налил я в стакан, а она поглядела так -
стакан и лопнул. Ни с того ни с сего... Я туда-сюда, пока за тряпкой ходил,
гляжу - бутылки нет, пропала. "Где бутылка?" - спрашиваю.
А она мне: "Только мне и заботы за твоими бутылками глядеть!" И ушла. И что
интересно - тараканов у нас после нее стало видимо-невидимо...
- Ну и что, нашлась? - спрашивает Арсений.
- Кто?
- Бутылка, спрашиваю, нашлась?
- Нашлась-то нашлась. Да знаешь где? На шкафу. Вот кто ее туда поставил?
Теперь еще Арсению другое испытание - старик Федор Кузьмич. Комната его
рядом, через стенку. Ходит старик по квартире в длинной, ниже колен, рубахе,
сверху халат. Голова лысая и борода белая. Откуда он взялся - никто не знал.
Говорили, что раньше когда-то, давно еще, жил он в Сибири, где-то под
Томском, в скиту - вроде как отшельник, пустынный человек. Теперь вот
каким-то образом здесь, в квартире, оказался.
С утра до вечера старик торчал в ванной - мылся в который раз или платки
носовые стирал. Платки он менял каждый день. Как развесит на кухне, соседи
только удивляются: откуда у него такие тонкие платки? Никто таких отродясь
не имел. Все, конечно, со стариком скандалили - в ванную из-за него нельзя
попасть. Одно только и утешало, что Федор Кузьмич дома бывал не всегда.
Время от времени приезжали за ним санитары и увозили его в больницу. Месяц
его не видно, потом снова появлялся.
- Возят тебя, возят, а все без толку,- ворчала Васена Власьевна.
Ну, что правда, то правда. Федор Кузьмич как был странный, так и остался.
Вроде бы все ничего, только нет-нет, да что-нибудь и выкинет. Однажды, к
примеру, вышел из комнаты и ходит по квартире с кружкой, воду по сторонам
плескает. Спрашивают: что ты делаешь? А он молчит. Ну, кружку у него
отобрали, только в тот же день на лестнице пожар - квартира соседняя
загорелась.
Другой раз Лукичева Капа отругала Федора Кузьмича за то, что из ванной с
утра не вылазил, да к вечеру и слегла - живот у нее пучит, давит, будто
камни внутри. А утром Федор Кузьмич зашел, дал ей водички какой-то своей - и
все как рукой сняло.
Или другой случай. Вечером как-то поздно зовет Лукичева Капа Васену
Власьевну в коридор. Смотрит, а в щель под дверью Федора Кузьмича свет
виден. И ведь знают, что старика нет дома, в больницу его утром увезли, а
свет, вот он - сначала горел, а к ночи погас...
И вот как-то само собой вышло, что Арсений при старике оказался, будто так
оно и должно быть. Вроде сиделки или прислуги сделался. На прогулки его
водил, в комнате убирался, поручения всякие исполнял. А Федор Кузьмич
известно - не простой, с причудами. Приготовит ему Арсений суп овсяный, а
старик тарелку отодвигает:
- Пересолено... Я это есть не буду...
И опять Арсений не сердится, не обижается. Тарелку выльет, другую еду
подаст. Федор Кузьмич ест, рассказывает:
- Я когда в келье сибирской жил, меня хорошо угощали. Особенно в праздники.
Народу-то ко мне много ходило. Пирогов нанесут, лепешек. Я ни от чего не
отказывался. Особенно оладьи любил с сахаром.
Или однажды рубаха у старика на локте прохудилась. Арсений сам, своими
руками заштопал, а Федор Кузьмич взял и порвал снова.
- Кое-как сделал, любезный... Не нравится мне... Рубаха белая, а заплата
цветная...
С халатом была история. Халат у Федора Кузьмича вконец износился. Арсений уж
чинил его, подшивал, целую неделю возился. А Федор Кузьмич даже в руки не
взял.
- Выбрось его... Он же ветхий совсем... Мне новый нужен...
Арсений в этот день как раз деньги должен был получить у Ашота Гургеновича
за уборку. Вот он взял и купил старику халат, подержанный, правда, на
вещевом рынке. Васена Власьевна как узнала, чуть из дома Арсения не выгнала.
- Совсем спятил? Дома ни копейки! А он - халат! Психу какому-то свихнутому!
Теперь опять же цветок. Федор Кузьмич в кухне на окне держал в горшке
какой-то куст. Что это за растение - никто не знал. Пыльные, сухие ветки без
единого зеленого листочка. Только Федор Кузьмич каждый день напоминал
Арсению: не забудь полить. А там сколько ни поливай - прутья и есть прутья,
и земля в горшке твердая как камень. Все только смеялись над Арсением.
- Я этот куст выброшу! - кричала Васена Власьевна.- Грязь еще разводить!
И опять на Арсения:
- Дурак, ты и есть дурак! Что ты связался? Никакой гордости, честное слово!
Арсений сначала молчал, а потом вдруг и говорит:
- Ты вот все бранишься, душа моя, а того не знаешь, что сосед наш не просто
Федор Кузьмич, а сам государь-император... Венценосец! Александр Павлович!
Слава России!
- Час от часу не легче! - охнула Васена Власьевна.- Теперь еще и венценосец!
- Он мне сам говорил!
Васена Власьевна разговаривать не стала, только пальцем у виска покрутила.
Вечером встречает в коридоре Лукичевых.
- Новость слыхали? - спрашивает.- Император у нас объявился! Прямо в нашей
квартире!
И рукой на дверь Федора Кузьмича показывает. Лукичевы развеселились от всей
души. Долго потом на кухне расшаркивались друг перед другом - "ваше
величество".
- С этим психом не соскучишься!
А через неделю, в самом начале сентября, именины Васены Власьевны, гости
собрались - три человека: Алдошкины, муж и жена, и Недорезов Митяй Маркович
с первого этажа. Арсений развлекал их - Васена Власьевна просила. Петухом
кукарекал, коробок спичек жевал. Или еще: зажигал свечку и руку над огнем
держал. Алдошкина Клементина только вздыхала:
- Счастливая ты, Васена. Вон какой муж у тебя. Позавидуешь...
А мой-то глухарь-глухарем - ничего не слушает... Одна гордость...
- Да что там! - машет рукой Васена Власьевна.
Подзывает она Арсения и говорит ему:
- Будь любезен, передвинь вон тот шкаф от двери. Уж больно тесно стоит,
проходу мешает.
Клементина Алдошкина даже испугалась:
- Да ты что, Васена! Побойся Бога! Здесь полк солдат нужен! Разве сдвинешь?
А Арсению хоть бы что. Подошел к шкафу, уперся плечом и давай толкать что
есть силы. Пот с него градом, красный весь, жилы на лбу вздулись. Шкаф,
конечно, ни с места.
- Будет тебе,- вмешивается Митяй Маркович.- Надорвешься!
И тут вдруг шкаф как-то странно скрипнул, покачнулся и чуть-чуть сошел с
места. Все сначала просто замерли, а потом сразу в ладоши хлопать. А Арсений
раскланивается, как актер на сцене, руку к груди прикладывает. Тут Васена
Власьевна ему и говорит:
- А теперь расскажи, какой у нас царь в квартире объявился! Умереть можно!
Арсений сначала не хотел было говорить, но потом все же начал:
- Это когда сосед наш из больницы вернулся. Я в тот день поздно пришел, у
Ашота Гургеновича в ларьке убирался. Поставил на плиту чайник, а Федор
Кузьмич из комнаты своей выглядывает, пальцем манит. Как я вошел, дверь
плотно прикрыл и шепчет: "Теперь можно открыться... Время пришло... Тебе
первому..." Снова в коридор выглянул - нет ли кого. "Знай, любезный, я Федор
Кузьмич..."
- Ну и что? - спрашивает Васена Власьевна.- Мы знаем, что Федор Кузьмич.
- Вот и я спрашиваю: ну и что? - продолжает Арсений.- А старик сердится. "Да
нет,- говорит,- не просто Федор Кузьмич, а тот самый... Старец из Сибири...
Неужто не слышал?" А я никак понять не могу: какой старец?
- Как же, как же! - вмешивается Митяй Маркович.- Читали мы, по истории
проходили. Старец Федор Кузьмич... Это когда император Александр Первый
умер. Тогда еще восстание декабристов было. А потом старец в Сибири
объявился, Федор Кузьмич... Вот в народе и пошел слух, будто император не
умер вовсе, а скрылся... А Федор Кузьмич и есть тот самый государь... Это
нам известно...
Тут Арсений достает из шкафчика какую-то связку бумаг и вытаскивает листок
обтрепанный - портрет. На картинке - красивое лицо, белокурые волосы,
бакенбарды.
- Ведь похож, правда? Самодержец российский! Александр Павлович! Мне Федор
Кузьмич дал. Говорит: на память, от меня лично... Я хочу в комнате
повесить... Чтобы всегда перед глазами...
Васена Власьевна поднимается и берет со стола бутылку.
