Наташа оглянулась на толпу, сгрудившуюся среди ресторанных столиков.
- Все, - сказала она, - забрали. Что вы говорите? Поесть? Это надо на
такси ехать. Дойдем до "Волны" - они там ходят.
- Простите, Наташа, - сказал Сэм, - может быть, у вас какие-нибудь
планы?
В ответ Наташа поглядела на Сэма с такой простодушной откровенностью,
что все ее планы стали сразу понятны и видны.
Дорога шла мимо глубокого котлована с руинами подземных этажей
недостроенного здания. Из трещин в стенах росли трава, кусты и даже
несколько молодых деревьев, и казалось, что это не котлован, вырытый под
новостройку, а могила погибшего здания или раскопки древнего города. Сэм
залюбовался и шел молча; притихла и Наташа.
- Да, - сказал Сэм, когда котлован остался позади. - Удивительно. Я
тут заметил одну странную вещь. Россия ведь третий Рим?
- Третий, - сказала Наташа, - точно. И еще второй Израиль. Это Иван
Грозный сказал. Я в газете читала.
- Так вот, если написать "третий Рим", а потом дописать слово
"третий" наоборот, получится очень интересно. С одной стороны будет
читаться "третий Рим", а с другой - "третий мир".
- В Ялте, - сказала Наташа, - часа три отсюда на катере, есть
канатная дорога. Садишься на набережной и поднимаешься на гору. Там дворец
строили, или музей Ленина, не знаю. А потом бросили. И остались только
колонны и часть крыши. Все огромное такое, и вокруг пустырь. Будто храм
какой. Точно, третий Рим и есть. Сэм, а вы в первом были?
Сэм кивнул, и Наташа тихонько вздохнула.
- Пришли, - сказала она. - Здесь машину надо ловить.
Асфальтовая дорожка кончалась у длинного здания, где помещались
магазин и непонятное заведение под названием "Волна", перед которым
грелись на солнце два адидасистых янычара. Под навесом автобусной
остановки напротив сверкали белками несколько худых и загорелых южных
старух. Наташа подняла руку, из тени ив, росших возле остановки, выехала
старая серая "Волга" с оленем на капоте. Наташа наклонилась к окошку,
посовещалась с шофером, повернулась к Сэму и кивнула.
У шофера были длинные рыжие усы, торчащие в стороны несколько
несимметрично, словно он только что закончил что-то ими ощупывать, а пахло
в машине бензином и перезрелыми персиками. Попетляв среди утонувших в
листве яблонь и груш белых домиков, "Волга" выехала на пыльную грунтовку.
Шофер разогнался, пейзаж за задним стеклом скрылся в густых клубах желтой
пыли, большие порции которой влетали и в окна.
Сэм закашлялся, закрыв рот рукой, и Наташа заметила, что его губы
вытягиваются в длинную трубочку. Делая вид, что поднимает что-то с пола,
он нагнулся к спинке переднего сиденья, заговорщицки подмигнул Наташе и в
знак молчания приложил палец к своим вытягивающимся губам. Наташа неумело
подмигнула в ответ. Заострившийся на конце хоботок Сэма мягко вошел в
серую обшивку сиденья. Шофер вздрогнул. Его глаза беспокойно поглядели на
пассажиров из продолговатого зеркальца над рулем.
- А вы правда думаете, Сэм, что у нас третий мир? - спросила Наташа,
стараясь отвлечь шофера.
- Ну, в общем, да, - не разгибаясь, промычал Сэм. - В этом нет ничего
обидного. Если, конечно, не обижаться на факты.
- Непривычно как-то.
- А придется привыкнуть. Это геополитическая реальность. Ведь Россия
очень бедная страна. И Украина тоже. Тут... Как это выражение... Земля не
родит. Даже если взять самые плодородные почвы где-нибудь на Кубани, это
будет ничто по сравнению с землями, скажем, в Огайо...
Сэм произнес "ох-хаййо", и звук получился такой, что его вполне можно
было намазывать на бутерброд вместо масла, а уж какие плодородные земли в
штате Огайо, стало ясно сразу.
- Какой третий мир, - с горечью сказал шофер, неестественно пошевелив
усами, - продали нас. Как есть, всех продали. С ракетами и флотом. Кровь
всю высосали.
- Кто продал? - спросила Наташа. - И кому?
- Известно кто, - с уверенной ненавистью сказал шофер. - И кому, тоже
известно. Ладно флот продали - так ведь и честь нашу продали...
Сэм что-то промычал, и шофер вяло махнул рукой.
- В спину, понимаешь, - пробормотал он и надолго затих.
Постепенно его лицо сильно побледнело, а глаза, прежде бегающие и
настороженные, остекленели в безразличии. Сэм, наоборот, покрылся
румянцем, словно только что вышел из бани. Выдернув губы из сиденья и
выпрямившись, он улыбнулся Наташе. Наташа сосредоточенно молчала.
- Наташа, я вас не обидел? - спросил Сэм.
- Чем? - удивилась Наташа.
- Этим третьим миром.
- Что вы, Сэм. Просто мне в детстве нагадали, чтобы я боялась римской
цифры три. Но я ее нисколечки не боюсь. А обижаться мне никакого резона
нет. Я ведь не Россия. Я Наташа.
- Наташа, - сказал Сэм. - Резон. Красивое имя. Перейдем на "ты"?
- С удовольствием, - сказала Наташа.
С обеих сторон дорогу обступали виноградники. Когда они кончились,
слева опять появилось море. Сэм раскрыл кейс, вынул оттуда маленькую
стеклянную баночку, выплюнул в нее немного красной жидкости, завинтил
крышку и кинул банку назад. Наташа тем временем напряженно размышляла, на
лбу у нее даже образовалась маленькая красивая извилинка. Сэм поймал ее
взгляд и улыбнулся.
- Все о'кей? - спросил он.
- Ага, - улыбнулась в ответ Наташа. - Я вот о чем думаю. Ну,
допустим, первый мир - это Америка, Япония там и Европа. Третий Рим, мир
то есть, это, скажем, мы, Африка и Польша. А что такое второй мир?
- Второй? - удивленно спросил Сэм. - Хм. Не знаю. Действительно,
интересно. Надо выяснить, откуда это выражение пошло. Наверно, никакого
второго мира просто нет.
Он поглядел в окно и заметил высоко в небе серебристый треугольник -
то ли тот самый планер, за которым он следил из-за столика в ресторане, то
ли другой точно такой же.
- Я другого понять не могу, - сказал он, - куда это мы едем?
- Обедать, - сказала Наташа.
- Я уже сыт, - сказал Сэм.
- Тогда, может, лучше тут затормозим? - предложила Наташа. - Здесь
места очень красивые, дикие. Можно искупаться.
Сэм сглотнул слюну.
- Послушайте, - сказал он шоферу, - мы, пожалуй, здесь вылезем, а?
- Ваше дело, - хмуро сказал шофер. - Давайте пять долларов, как
обещали.
Наташа бросила на Сэма извиняющийся взгляд.
Сэм вылез на дорогу и потянулся за кошельком.
- Матрешки не нужны? - спросил шофер.
- Какие? - спросил Сэм.
- Всякие есть. Горбачев, Ельцин.
- Спасибо, - сказал Сэм.
- А еще новая матрешка есть. Генерал Руцкой, а внутри Никита Михалков
и деревянный томик Достоевского. За тридцать долларов отдам.
Сэм отрицательно покачал головой.
- Будет чесаться, - сказал он, протягивая пятерку в раскрытую дверь,
- одеколоном протрите.
Шофер мрачно кивнул. Машина развернулась на месте и, обдав их желтой
пылью, рванула назад. Стало тихо. Сэм с Наташей пошли по тропинке, которая
зигзагом сбегала вниз по крутому каменистому склону. Спускались они молча,
потому что тропинка была очень узкой и идти по ней надо было осторожно.
Четкой линии берега внизу не было - склон переходил в лабиринт скал,
между которыми плескалось море. Сняв тапочки - Сэм с умилением понял, что
на ногах у нее были розовые домашние тапочки, а не туфли необычного
фасона, как он подумал сначала, - Наташа зашла по колено в воду. Сэм,
подвернув штаны и разувшись, последовал за ней, держа кейс и мокасины над
головой и пытаясь вспомнить, какую же греческую легенду ему напоминает
происходящее. Они долго петляли меж коричневых каменных стен и наконец
вышли к большой наклонной плите, поверхность которой выступала из воды
примерно на полметра.
- Вот тут я загорала, - сказала Наташа, залезая на камень. - С той
стороны можно нырять - уже глубоко.
Забравшись на плиту, Сэм полез за видеокамерой.
- Помоги, Сэм, - попросила Наташа.
Повернувшись, Сэм увидел, что она стоит к нему спиной и, заведя руку
за спину, пытается дотянуться до тесемок, завязанных сзади. Осторожно
положив камеру на мокасины, Сэм прикоснулся к Наташе и сквозь платье
почувствовал, как она вздрогнула. Тесемки абсолютно ничего не держали и
были, как Сэм помнил из статьи в "Нэшнл Джиографик", просто наивным
приспособлением для завязывания знакомств, которым пользовались русские
девушки, - даже металлические шарики на их концах напоминали блесну. Но
дрожь, прошедшая по наташиной спине, заставила Сэма забыть о методике
правильного поведения, которую рекомендовал журнал, и когда Наташа
перешагнула через упавшее на камень платье и осталась в крохотном
купальнике из блестящей зеленой ткани, его руки сами потянулись к камере.
Он долго снимал худенькое полудетское тело Наташи, ее счастливую
улыбку и волну летящих по ветру волос, снимал ее голову над изумрудной
водой и мокрые отпечатки ступней на камне, а потом, передав Наташе камеру
и объяснив, на что надо нажимать, бросился в море и рванул к возникшей
вдали белой точке прогулочного катера таким безоглядным баттерфляем,
словно и правда собирался достичь его вплавь.
Когда, тяжело дыша, он вернулся на плиту, Наташа лежала на спине,
ладонью прикрывая глаза от солнца. Сэм устроился рядом, положил щеку на
теплую поверхность камня и, прищурясь, поглядел на Наташу.
- Вот вернусь домой, - сказал он, - буду смотреть это по телевизору и
грустить.
- Сэм, - сказала Наташа, - вот в Риме ты был, это я знаю. А во
Франции?
- Совсем недавно, - ответил Сэм, придвигаясь к ней поближе. - А
почему ты спрашиваешь?
- Так, - вздохнув, сказала Наташа. - Мать у меня часто про Францию
говорила. Что ты там делал?
- Как обычно, кровь сосал.
- Нет, я не в том смысле. Ты просто так взял и поехал?
- Не совсем. Меня друзья пригласили. На ежегодный прустовский
праздник в город Комбре.
- А что это за праздник такой?
Сэм долго молчал, и Наташа решила, что ему лень рассказывать. Где-то
стрекотала машина прогулочного катера. Совсем рядом раздалось несколько
чуть слышных мажорных гитарных аккордов, а потом послышалось тихое
жужжание и Наташа ощутила легкий укол в ногу; она рефлекторно хлопнула по
этому месту ладонью - под ее пальцами что-то расплющилось, скаталось в
крошечный шершавый шарик и отлетело в воду. Сэм заговорил нараспев,
гнусаво произнося некоторые звуки в нос:
- Представь небольшую сельскую церковь, построенную около пяти веков
назад, с грубо высеченными фигурами христианских королей, глядящих на
площадь с облетевшими каштанами, ветви которых металлически блестят в
свете нескольких фонарей; на брусчатке перед порталом появляется одинокий
усатый мужчина, похожий на мишень из провинциального тира, и уже трудно
сказать, что происходит потом, когда непреодолимая сила влечения отнимает
у памяти мгновения полета, оставляя ей лишь короткие прикосновения
бродящих наугад лапок к пропахшему кельнской водой и сигарным дымом шелку
кашне и грубое...
- Сэм, - прошептала Наташа, - что ты делаешь. Нас же увидят....
- ...чем-то даже оскорбительное ощущение близости чужой кожи к твоему
рту. Наслаждение усиливается, когда начинаешь различать за прорванными
занавесями покровов, отделяющих одно тело от другого, глухой шум, сначала
ток крови...
- Ах, Сэм... Не сюда......
- ...а затем - повелительные удары сердца, подобные сигналам,
посылаемым с планеты Марс или из какого-то другого мира, так же
недоступного нашему взору; их ритм и задает то страстные, то насмешливые
движения твоего тела, в долгий выступ которого, блуждающий в пульсирующих
