я найду десять порядочных парней, ты оставишь город в покое? Яхве пыхтел,
вилял, но в конце концов согласился, что да, найдись десять добродетельных
мужей, то не станет он приканчивать городишко. Тогда Лот, хитрюга,
понимаешь ли, говорит: ну а как быть, если, например, только трое? Яхве
вскакивает, начинает бегать туда-сюда, думает, а потом говорит: ладно,
сойдут и трое. И тут Лот спрашивает, а как тогда насчет одного? Яхве
совсем сбит с толку, так ему хотелось разнести городишко, но все ж
соглашается, что и один тоже годится. Да только Лот так и не смог найти ни
одного порядочного человека. Вот Яхве и разрушил город.
Дэвис махнул рукой в сторону остальных - жестом, который включал и
"Кармайкл", и остров Нью-Прови-денс, да и, пожалуй, все Карибское море.
- Не вздумай, Джек, совершить такую же глупость и подумать, будто
сможешь найти среди них хоть одного порядочного человека.
КНИГА ВТОРАЯ
Пасынки родины, изгнаны ею,
В новой земле не нашли мы поживы:
Все захватили тут те, кто умнее,
Мы же, тупицы, и здесь еле живы.
Так встанем же, братья, так сдвинем же кружки,
Помянем погибших - что нам остается?
Стоять кто не может - поможем друг дружке
И выпьем за тех, кому смерть улыбнется.
Бартоломью Даулинг
ГЛАВА 9
С моря дул ровный вечерний бриз, раскачивая три корабля, стоявших на
якоре борт о борт. Он подхватывал искры костров на берегу и уносил их в
сумеречную темноту кипарисовых болот Флориды. Бет Харвуд выглянула из
хижины на сваях, которую пираты выстроили на невысоком песчаном взгорке,
окинула взглядом небо и море и вдохнула полную грудь морского свежего
воздуха, молясь, чтобы этот чистый бриз не утихал до утра. Ей не хотелось
провести третью ночь подряд в душном "противомоскитнике" - тесном ящике с
полотняными стенками, который ее отец заставил пиратов сколотить.
Она никогда не думала, что будет с сожалением вспоминать те два с
половиной года, что провела в монастыре в Шотландии. Но теперь она
оплакивала тот день, когда отец забрал ее оттуда. Бледные безмолвные
монахини в рясах и капюшонах, голые каменные стены, неизменная овсянка с
кусочками жухлых овощей и ни одной книги во всем монастыре, даже Библии.
По правде говоря, она так никогда и не узнала, ни к какому ордену
принадлежали монахини, ни даже какой веры они придерживались. В монастыре
не было ни картин, ни статуй, ни распятий; его обитатели могли оказаться
кем угодно, хоть магометанами. Но по крайней мере они оставляли ее в покое
и ничем не стесняли, и она была вольна прогуливаться по саду, кормить
птиц, либо взбираться на окружающую монастырь стену и наблюдать за
дорогой, петлявшей по вересковым пустошам, в надежде увидеть хоть
кого-нибудь. Иногда ей удавалось заметить фермера на телеге, охотника с
собаками, но странное дело, когда она махала им, они всегда торопились
прочь, будто опасались этого места. И тем не менее она чувствовала себя
куда более близкой к этим далеким, торопящимся прочь фигуркам, чем к
ушедшим в себя монахиням. В конце концов в ее жизни все были чужими и
далекими.
Ее мать умерла, когда Бет исполнилось тринадцать, и в это же время
отец тоже отдалился. Он оставил свой преподавательский пост в Оксфорде,
отдал дочь на попечение родственников и надолго исчез из ее жизни -
занятый "независимыми изысканиями", как он это называл. И ей было
пятнадцать, когда он повстречался с Лео Фрейдом...
Хруст песка под сапогами заставил ее посмотреть вниз. Она с
облегчением увидела, что приближался по крайней мере не Френд, а кто-то
другой. Щурясь против закатного солнца, она не сразу узнала гостя, пока он
не поднялся по ступеням и не вошел в хижину, наклонив голову в низкой
двери. И тогда ее губы тронула легкая улыбка, ибо это был всего лишь
старина Стид Боннет. Он прибыл вчера на своем корабле "Возмездие", и
несмотря на то, что был пиратским капитаном и партнером Тэтча Черной
Бороды, он был человеком благовоспитанным и в нем отсутствовали
издевательская сардоническая насмешливость Фила Дэвиса и варварская
одержимость ее отца. Бет не раз гадала, что же все-таки заставило его
стать пиратом.
- О, простите, - пробормотал он, поспешно стаскивая с головы шляпу, -
я, право, не думал...
- Ничего, ничего, мистер Боннет, - она махнула рукой в сторону бревна,
служившего лавкой, - прошу вас, присаживайтесь.
- Благодарю вас, - сказал он, садясь. В этот момент из зарослей
взлетела какая-то птица с длинной шеей, резко закричала и пронеслась над
самыми головами людей. Боннет от неожиданности подскочил и подозрительно
покосился в сторону болот.
- Вы сегодня, похоже, чем-то расстроены, мистер Боннет, - попыталась
завязать разговор Бет.
Он взглянул на нее и, казалось, только сейчас по-настоящему увидел
девушку. Боннет облизнул губы и рассеянно улыбнулся, но уже через
мгновение снова нахмурился и отвел глаза.
- Озабочен? Хм, я постоянно лезу на рожон после этого спектакля в
Чарлстоне... перед тем как Тэтч потребовал выкуп, они всерьез поверили,
что мы намерены штурмовать город... Я видел - в подзорную трубу, знаете
ли, - женщины, дети рыдали, метались по улицам города... Боже мой, и все
ради чего?! Ящика черного медицинского табака, чтобы он мог спокойно
заглянуть в бухту Окракок. Вдобавок иногда я говорю совсем не то, что
хотел бы, и поступаю совсем не свойственным мне образом. Странно, гм! Даже
сны... и те мне больше не принадлежат.
Бриз с моря слегка изменил направление, кинул в лицо Бет длинную
каштановую прядь волос, и она с опозданием ощутила исходящий от Боннета
густой аромат бренди. У нее вдруг возникла мысль, но, боясь разочарования,
она тут же подавила радостную надежду.
Бет прикусила нижнюю губу. Следует соблюдать осторожность...
- Откуда вы родом? - спросила она. Он долго молчал, и Бет усомнилась,
слышал ли Боннет ее вопрос и собирается ли отвечать. "Мне надо выбраться
отсюда, - думала она, - выбраться любым способом. Я хочу убедиться, что
где-то там, вдали от Фрейда и отца, мой рассудок перестанет казаться мне
чем-то хрупким и зыбким".
- Барбадос, - наконец прошептал он хрипло. - Я... владел плантациями
сахарного тростника.
- А-а, так вы разорились?
- Ничего подобного, все шло как нельзя лучше, - буркнул он угрюмо. - Я
- армейский майор в отставке... рабы, конюшни, все такое... плантации
процветали... Я был джентльменом, да.
Бет подавила желание задать вопрос, который так и вертелся на языке:
если это все правда, то почему же он тогда стал пиратом. Но вместо этого
спросила совсем другое:
- Вы хотели бы вернуться?
Снова Боннет внимательно посмотрел на нее:
- Да. Но я не могу. Меня повесят.
- А если воспользоваться королевской амнистией?
- Я... - Боннет нервно принялся грызть заусеницу на пальце. - Тэтч мне
этого никогда не позволит.
Сердце Бет бешено колотилось в груди.
- Мы могли бы тайком ускользнуть сегодня ночью: я и вы. Сейчас все
озабочены только тем, что собираются делать там, вверх по реке. - И глянув
направо, она уже в который раз подивилась, почему эта болотная топь
называется рекой.
Боннет нервно улыбнулся, облизнув сухие губы и снова обдав Бет запахом
бренди.
- Вы и я, - сказал он, протягивая пухлую руку.
- Да, - ответила она, делая шаг назад. - Бежать. Сегодня же в ночь.
Когда хунзи канцо будет занят на реке.
Упоминание Тэтча мигом протрезвило Боннета. Он скорчил гримасу и опять
принялся грызть заусеницу.
Не желая, чтобы он заметил в ее глазах отчаянную надежду, Бет Харвуд
отвернулась к болотам. Возможно, подумала она, их потому и называют рекой,
что вода в этих маленьких болотцах медленно перетекает из одного в другое.
Вся вода здесь текла на запад, но так медленно, что это напоминало
пропитку бисквита ромом, вечерние туманы тоже двигались в этом
направлении; попав в них, можно было вымокнуть, как в настоящей реке. Она
закрыла глаза. Называть эту трясину рекой - как это типично для всего
ненавистного Нового Света: все здесь сырое, несформировавшееся, лишь
отдаленно напоминает упорядоченное, цивилизованное восточное полушарие.
Она услышала, как за спиной зашевелился Боннет, и перед тем как
повернуться к нему, Бет успела подумать:
быть может, именно первозданность здешней природы - причина стремления
сюда ее отца, причина, заставившая его взять ее с собой.
Боннет наклонился к ней, и в ранних сумерках она различила твердую
решимость на его пухлом старческом лице.
- Я так и сделаю, - сказал он полушепотом. - Думаю, я должен. Думаю,
если я отправлюсь вверх по реке, меня ждет конец... Хотя, без сомнения,
мое тело еще будет дышать, ходить, и говорить, и выполнять приказы Тэтча.
- На борту вашего корабля хватит матросов, чтобы поднять паруса? -
спросила Бет, так порывисто поднимаясь на ноги, что хижина зашаталась на
своих опорах.
Боннет прищурился:
- "Возмездие"? Нет, нет, воспользоваться им мы не можем. Уж не
воображаете ли вы, мисс, что никто ничего не увидит и не услышит, когда мы
поднимем якорь, поставим паруса и покинем стоянку?! Нет, мы раздобудем
шлюпку, что-нибудь, из чего можно будет соорудить мачту и парус, обернем
уключины тряпками и на веслах пойдем вдоль берега, а там положимся на
судьбу в открытом море. Господь более милостив, чем Тэтч. - Он внезапно
ахнул и схватил ее за запястье. - Черт меня подери! Это ловушка? Тэтч
подослал вас, чтобы проверить меня?.. Я же совсем забыл, ваш отец его
компаньон...
- Нет, - резко ответила Бет. - Это не ловушка, я действительно хочу
бежать отсюда. Давайте же немедленно займемся этой шлюпкой!
Боннет отпустил руку Бет, хотя, казалось, ее слова не слишком убедили
его.
- Но ведь, как я слышал, вы с ними уже месяц. Почему же вы до сих пор
не бежали? Мне кажется, что это куда легче было сделать на Нью-Провиденс.
Бет вздохнула.
- Это ни при каких обстоятельствах не было бы легко, но...
Еще одна птица захлопала крыльями рядом, и они оба нервно вздрогнули.
- И к тому же, пока мы не прибыли сюда, я не думала, что отец
замышляет зло против меня, но теперь... в общем, он не замышляет ничего
плохого, но... вот позавчера хотя бы, когда мы высаживались на берег, я
порезалась. Мой отец был прямо вне себя от волнения, что моя рана может
загноиться и вызвать лихорадку. Он сказал Лео Френду, что защитная магия
карибов, - она с отвращением произнесла эти слова, - здесь не очень
действенна, и им надо не спускать с меня глаз ни на минуту и оберегать...
Только его обеспокоенность была какой-то отстраненной, обезличенной, это
было не беспокойство отца о здоровье дочери, а скорее... ну не знаю, как
выразить, ну может, беспокойство капитана за судно, от которого зависит
его жизнь.
Боннет не слишком внимательно вслушивался в сбивчивую речь Бет. Он
поправил букли парика, вновь облизнул губы, затем поднялся и приблизился к
ней. На его пухлом лице появилась робкая улыбка, которой он пытался
придать игривость. Голос его стал хриплым:
- Скажите мне, у вас есть кто-нибудь?..
Бет, стараясь не смотреть ему в лицо, с печальной улыбкой ответила:
- Да. Глупость, конечно, но... Я сама ничего не понимала до вторника,
когда он погиб... он был на борту того шлюпа, "Дженни", и Френд говорит,
