другими детьми, выслушивала нотации о том, что можно и чего нельзя,
видела, как сменяет друг друга целая череда воспитательниц, и чувствовала
себя всеми покинутой. Так продолжалось почти пять лет, и наконец настал
момент, когда я уже была не в силах там находиться. Я сбежала. Села в
челнок - не помню сейчас, как я узнала, куда мне ехать, - и отправилась на
встречу с Папой. Всю дорогу я представляла, что я скажу ему и что скажет
он, переволновалась, и в конце концов, когда мы встретились, я могла
только плакать и икать, не в силах остановиться.
- Что случилось? - спрашивал Папа, тщетно пытаясь добиться от меня
ответа. Он достал платок, вытер мне лицо, но лишь с большим трудом сумел
меня успокоить и выяснить, что же я хочу ему сказать. На это потребовалось
немало времени.
- Я страшно огорчен, Миа, - серьезно сказал он. - Я совершенно не
понимал, что происходит. Мне казалось, что в интернате с другими детьми
тебе должно быть лучше, чем жить здесь со мной одной.
- Нет, - отвечала я. - Я хочу жить с тобой, Папа.
На секунду он задумался, затем слегка кивнул и сказал:
- Ладно. Я позвоню в интернат, предупрежу, чтобы они не волновались.
А то подумают, что ты потерялась.
Альфинг-Куод стал тогда одной из самых надежных основ в моей жизни.
Нельзя рассчитывать на интернат или на воспитательницу, но на Куод или на
отца рассчитывать можно наверняка. И вот теперь Папа хотел, чтобы мы
покинули одну из моих опор. А Гео-Куод находился даже не на Четвертом
Уровне. Он был на Пятом.
Корабль разделен на пять уровней. Первый Уровень в основном занят
техническими службами - Инженерная, Спасательные средства, Конвертеры,
Двигатель и прочее. Второй - Администрация. На Третьем - почва и холмы,
настоящие деревья и трава, песок, животные и растения, - там нас, ребят,
готовят перед тем, как выбросить на планету на Испытание. Четвертый и
Пятый Уровни - обитаемые, и Пятый - самый последний. Все наши ребята
знали, что если ты живешь на Пятом Уровне, то ты немногим лучше грязееда,
ты - не совсем человек...
Я долго сидела в своем кресле, размышляя и стараясь прийти в себя.
- Неужели ты всерьез говоришь про Пятый Уровень? - спросила я,
надеясь, что, может быть, Папа пошутил, - но все же я не очень-то на это
рассчитывала, скорее просто пыталась подольше не смотреть фактам в лицо.
- Разумеется, всерьез, - сказал Папа совершенно спокойно.
- Мне долго пришлось искать, пока я нашел эту квартиру. Видишь, я уже
начал готовиться к переезду. Тебе там должно понравиться. Я даже знаю, там
в школе есть мальчик примерно твоего возраста, который немного тебя
обогнал. Так что у тебя будет шанс поусердствовать, вместо того, чтобы
плавать здесь по мелководью. А то ты совсем никакой конкуренции не
испытываешь.
Мне было страшно, и поэтому спорила я отчаянно, называя подряд все
места, куда мы могли переехать - в пределах Альфинг-Куода. Я даже
заплакала - что случалось теперь не так уж часто, - но Папа был
непоколебим. Наконец, я провела рукой по лицу, вытерла слезы и, сложив на
груди руки, заявила:
- Я не сдвинусь с места...
Но это была неправильная тактика по отношению к Папе. Он лишь
убедился в том, что я упрямая девчонка, хотя это было уже не упрямство. Я
боялась и была уверена, что, если мы переедем, там мне никогда не будет
так хорошо, как здесь. Но я не могла сказать этого Папе, я не могла
признаться ему, что боюсь.
Он подошел к креслу, в котором я сидела, вызывающе скрестив руки, с
застрявшими в уголках глаз слезинками, и положил ладони мне на плечи.
- Миа, - произнес Папа, - я понимаю, что тебе нелегко переезжать. Но
меньше чем через два года ты будешь сама себе хозяйкой, будешь жить где
пожелаешь, и делать что захочешь. Но если ты сейчас не можешь принять
неприятное для тебя решение, то какой же ты будешь взрослой? А теперь, -
резко добавил он, - никаких споров. Я переезжаю. У тебя есть выбор: либо
переезжай вместе со мной, либо перебирайся в интернат здесь, в
Альфинг-Куоде.
В интернате я уже жила и возвращаться туда не имела ни малейшего
желания. Я хотела остаться с Папой. В конце концов я решилась.
Насухо вытерев глаза полой рубашки, я медленно вернулась во двор
Куода. Обе игры в футбол уже кончились, и весь двор превратился в
калейдоскоп разбросанных повсюду разноцветных рубашек и шорт. Не увидев в
массе игравших ребят Вени Морлок, я спросила о ней у одного знакомого
мальчика.
- Она вон там, - показал он рукой.
- Спасибо, - ответила я.
Я свалила ее с ног. Потерла носом о землю и заставила молить о
пощаде. За усердие я получила синяк под глазом, но он стоил того, чтобы
заставить Вени помнить, кто есть кто, даже если я буду жить на Пятом
Уровне.
Потом мы с Папой переехали.
Администрации школ очень консервативны. Вероятно, так обстоит дело
везде, не только на нашем Корабле. Если тебя прикрепили к учителю, ты
годами не сменишь его на другого. Я знала в Альфинг-Куоде одного мальчика,
который настолько ненавидел своего опекуна и так плохо с ним ладил, что
оба они могли похвастаться шрамами. Так вот, этому парню потребовалось три
года, чтобы поменять своего учителя на другого.
По сравнению с этим все остальное должно казаться пустяком.
Утром в понедельник, спустя два дня после нашего переезда, я
отметилась у своего нового директора школы в Гео-Куоде. Он был худощав,
официален и чопорен, и звали его мистер Куинс.
Мистер Куинс посмотрел на меня, стоящую перед его столом, поднял
брови, отметив мой синяк под глазом, и наконец предложил:
- Садитесь.
На директоре школы лежит вся административная работа. Он назначает
учителей, контролирует переводы из класса в класс и программы для
обучающих машин, разнимает драки, если таковые случаются, и прочее. Для
большинства людей такая работа малопривлекательная, поэтому никого не
заставляют оставаться на ней дольше трех лет.
После того, как мистер Куинс, поджав губы, просмотрел все мои бумаги
и сделал запись в картотеке, он изрек:
- Мистер Уикершем.
- Извините? - не поняла я.
- Вашим учителем будет мистер Уикершем. Он живет в Гео-Куоде, 15/37.
Вы встретитесь у него дома в среду в два часа пополудни и в дальнейшем
будете встречаться три раза в неделю, когда вам будет удобнее. И
пожалуйста, не опаздывайте в среду. Теперь пойдемте на первый урок, я
покажу вам ваш класс.
Школа - для детей с четырех до пятнадцати лет. После четырнадцати,
если выживешь, разрешается бросить все несущественные уроки. Ты просто
работаешь со своим учителем или мастером, идя в соответствии со своими
интересами к своей же цели.
Примерно через два года мне предстояло на этот счет принять какое-то
решение. Беда заключалась в том, что кроме математики и чтения старых
романов у меня появились совершенно иные увлечения. Еще год назад их не
было и в помине. А поскольку настоящий математический талант у меня
отсутствовал, а от чтения старинных романов вообще пользы мало, мне
требовалось выбрать что-то более определенное. Но на самом деле мне не
хотелось специализироваться: я хотела стать синтезатором, человеком,
который знает обо всем неглубоко, но достаточно, чтобы уметь складывать
разрозненные детали в единое целое. Именно такая работа меня привлекала,
но я никому не рассказывала о своем желании, подозревая, что ума у меня
для такой работы маловато. Мне нужен был плацдарм для отступления. На
всякий случай.
Иногда, в минуты депрессии, мне казалось, что только и плачет по мне
местечко воспитательницы в интернате. А то и кое-что похуже.
В один прекрасный день - где-то между четырнадцатью и двадцатью
годами - каждый человек заканчивает "среднее" образование. С этого
момента, выбрав дисциплины, которые нравятся вам больше всего, вы должны
изучать только их. Потом, после двадцати лет, если вы уже не ведете
какие-нибудь исследования, можно взять отпуск для дальнейшей учебы или
работать над своим проектом. Именно этим была занята моя мать.
Вслед за мистером Куинсом я отправилась в класс, на первый урок.
Никакого желания идти туда у меня не было, и я чувствовала себя и немного
испуганно и чуть воинственно одновременно, не зная, какая сторона возьмет
верх в следующий миг.
Мы вошли, и по классу пронеслась буря стремительных перемещений. Но
стоило всем занять свои места, как оказалось, что в классе всего четверо
ребят, два мальчика и две девочки.
- Что здесь происходит? - вопросил мистер Куинс.
Ответом было молчание - никто, никогда и ничего не делает для
директора, если может этого избежать. Таков закон.
- Ты, Дентремонт, - обратился мистер Куинс к одному из мальчиков. -
Что ты делал?
- Ничего, сэр, - ответил тот.
У мальчика были рыжие волосы и очень большие уши. Он казался совсем
маленьким, хотя - вряд ли был младше меня, раз мы попали с ним в один
класс.
На мгновение пристально глянув на него, мистер Куинс допустил, что
это возможно, и снизошел до того, что представил меня классу. В обратную
сторону - мне - он представлять никого не стал, рассудив, что скоро я сама
узнаю все имена. Затем прозвучал звонок на первый урок, и мистер Куинс
обронил на прощанье:
- Ладно. Давайте заниматься делом.
Он вышел, и рыжий мальчик сразу полез за одну из обучающих машин и
занялся привинчиванием ее задней стенки.
- В один прекрасный день мистер Куинс поймает тебя, Джимми, и тогда
действительно будет беда, - заметила ближайшая ко мне девочка.
- Я просто любопытен, - ответил Джимми.
Ребята в меру сил игнорировали меня, вероятно зная о том, как
относиться ко мне, не больше, чем я - как относиться к ним. Они наблюдали
за мной, и я ничуть не сомневалась, что при первом же удобном случае они
расскажут все и каждому - _ч_т_о_, по их мнению, представляет собой эта
новенькая с Четвертого Уровня. Я быстро поняла, что они смотрели на нас
так же подозрительно, как мы на Четвертом смотрели на них. Но только в
нашем случае это было оправдано, в их - нет.
Мне совершенно не понравилось, что эти девчонки, поглядев на меня,
потом наклонились друг к дружке и стали шептаться и хихикать, и будь я
более уверена в себе, я бросила бы им вызов. Но пока я притворилась, что
ничего не замечаю.
После первого урока трое ребят ушли, остался только Джимми
Дентремонт. Я - тоже, поскольку в моем расписании значился и второй урок в
классе. Джимми пристально меня разглядывал, и это мне не нравилось. Я
совершенно не знала, что сказать. Впрочем, многие люди глазели на нас,
тыкали в нас пальцами и даже подсматривали за нами с той минуты, как мы
переехали в Гео-Куод.
Нашу мебель перевезли в субботу утром - то, что мы хотели взять с
собой, - а мы с Папой прибыли в полдень, захватив, что полегче. У меня
были четыре коробки, заполненные шкатулочками, одеждой и всякими мелочами.
Еще там была спасенная мною старинная губная гармошка - примерно восьми
дюймов в длину, с латунными торцами и дырочками для пальцев. Она нашлась,
когда мы разбирали какую-то старую Папину коробку. Папа отложил ее в свою
кучу "на выброс", но я ее оттуда сразу же забрала. Иногда я совсем не
понимаю своего отца.
Коробки прибыли в мою новую комнату. Она была просторней старой, и
еще - тут было гораздо больше книжных полок, чему я очень обрадовалась. Не
люблю, когда книги свалены в кучу из-за отсутствия места. Мне нравится,
когда они стоят аккуратно и ими удобно пользоваться.
