Генри Бим ПАЙПЕР
ЧЕТЫРЕХДНЕВНАЯ ПЛАНЕТА
1. КОРАБЛЬ С ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ
Я прошел через ворота, водрузив на голову антигравитационную корзину
со снаряжением. Интересно, что, кроме революции, может превратить Порт
Сандор в такое же чистое, уютное, хорошо освещенное местечко, как и
космодром? Я часто размышляю на эту тему. Это было не под силу ни
редакторской работе отца, ни моим саркастическим репортажам. Мы уже
достаточно долго пытались воздействовать на окружающую обстановку.
Две девчонки в бикини прошли мимо меня, продолжая оживленно обсуждать
недавнюю потасовку, которая произошла у одной из них с ее приятелем. Я
подошел поближе к компании охотников на монстров. Их было около
полудюжины, на всех были сапоги до колена, короткие корабельные куртки, а
на ремнях болтались кинжалы внушительных размеров. Так как они не спорили
чей корабль быстрее, капитан круче и кто из них делает настоящие деньги, я
понял, что все они из одной команды. Охотники обсуждали цены на жировой
воск монстров, и кажется, до них уже дошел слух о том, что его стоимость
упадет до тридцати пяти сентисолов за фунт. Я бесстыдно подслушивал, хотя
уже обладал этой информацией.
- Привет, Уолт, - окликнул кто-то меня из-за спины. - В поисках
новостей, стоящих того, чтобы их запечатлеть а?
Я обернулся. Это был кудрявый шатен лет тридцати пяти, обладатель
широкой улыбки. Адольф Лаутер - покровитель увеселений. Он и мой отец,
каждый имели свою долю в теле-вещательной компании Порт Сандора, деля
время между музыкальными программами и художественными фильмами Адольфа и
передачами новостей моего отца.
- Все новости стоят того, и, если это действительно новость, "Таймс"
запечатлит ее, - ответил я. - Кажется, на этот раз ты собираешься получить
забойный триллер?
Лаутер пожал плечами. Я спросил просто так, Адольф никогда не знал,
какие фильмы выйдут на экраны. Те, что в этот момент приближались к нам на
борту "Пинемюнда", были достаточно новыми, так как корабль шел с Земли.
Адольф собирался просмотреть все фильмы, что были на борту и обменять
новые картины один к одному на те, что он уже показывал.
- Говорят, на Валунде показывали настоящий, снятый на Земле вестерн
старого стиля, может, на этот раз его получим мы, - сказал Лаутер. -
Сделан в Южной Америке, снимали настоящих лошадей.
- Да. У нас этот фильм имел бы несомненный успех. Почти все считали,
что лошадей постигла участь динозавров... Как-то я видел, так называемый,
вестерн с ковбоями, объезжающими фрейанских оукрий... - Высказав Адольфу
все эти соображения, я продолжил:
- Но наши зрители посчитают, что в таких старых скотоводческих
городах, как Додж и Эбилин, обитали весьма изнеженные создания.
- Думаю, что так и будет, если сравнивать с Порт Сандором, - сказал
Лаутер. - Ты собираешься подняться на борт и взять интервью у нашего
выдающегося гостя?
- Кого ты имеешь в виду? - спросил я. - Глена Мюрелла или Лео
Белшера? Лаутер назвал Белшера тем, что вы вряд ли отыщите в словаре, но
никто не нуждается в словаре, чтобы понять значение этого термина. Услышав
его, охотники, стоявшие впереди нас, рассмеялись. Смех был одобрительный.
Адольф явно собирался и дальше развивать тему происхождения Лео Белшера,
его персональные характеристики и так далее, и тому подобное, но вдруг
резко замолчал. Проследив за его взглядом, я увидел приближающегося к нам
профессор Хартзенбоха.
- А вот и вы, Лаутер, - поприветствовал он. - Надеюсь, я не заставил
вас ждать.
Потом он заметил и меня:
- О, да это Уолтер Бойд! Как поживает твой отец, Уолт?
Я уверил его в хорошем состоянии здоровья моего отца, поинтересовался
насчет его собственного и спросил, как продвигаются дела в школе. Он
сказал, что все идет хорошо, как и ожидалось, из чего я заключил, что
уровень ожиданий профессора не так уж высок. Потом ему захотелось узнать
собираюсь ли я подняться на борт "Пинемюнда", дабы взять интервью у
мистера Мюрелла.
- Это действительно замечательно, Уолтер, что такой известный
писатель, как мистер Мюрелл, прибывает сюда, чтобы написать книгу о нашей
планете, - сказал он очень серьезно, и, как бы между прочим, спросил: - Ты
случайно не в курсе, где он собирается остановиться?
- Ну почему, знаю, - признался я. - После тот, как с "Пинемюнда"
передали список пассажиров, отец переговорил с мистером Мюреллом и
пригласил его остановиться у нас. Мистер Мюрелл согласился, по крайней
мере, на то время, пока он не подыщет себе что-нибудь подходящее.
В Порт Сандоре много хороших игроков в покер, но профессор Хартзенбох
не принадлежал к их числу. Его досада смотрелась бы комично, если бы это
не выглядело так трогательно. Ян Хартзенбох сам надеялся заарканить
Мюрелла.
- Интересно, найдется ли у мистера Мюрелла время, чтобы посетить
школу и побеседовать с учащимися? - спросил он через некоторое время.
- Конечно. Я скажу ему об этом, - пообещал я.
Хартзенбох сдержался и ничего не ответил. Предполагалось, что великий
писатель посетит школу из уважения к профессору, а не потому что какой-то
мальчишка-репортер посоветовал ему сделать это. Но профессор всегда
благосклонно относился к "Таймс", на случай, если у него появится нужда
что-нибудь про-рекламировать или предать гласности.
Дверь лифта открылась, и Лаутер с профессором протиснулись внутрь. Я
отошел назад, решив подождать следующий, возможно, мне удастся первым
протиснуться к задней стенке, и тогда моя корзина никому не помешает.
Через некоторое время пустой лифт вернулся обратно и мне удалось войти в
него по намеченному ранее плану. На Верхнем Уровне вся толпа вышла, я
опять включил антигравитационную систему своей корзины и отбуксировал ее
на свежий воздух, где к тому времени было чуть прохладнее, чем в духовке.
Я посмотрел вверх, туда же, куда смотрели все. "Пинемюнда" не было
видно, до него было еще несколько тысяч миль. На большой высоте, с запада
тянулись огромные рваные облака. Закат был даже ярче и краснее, чем десять
часов назад, когда я видел его в последний раз. Было около половины
пятого.
Теперь, пока не начали возникать вопросы о том, кто именно здесь
сошел с ума, позвольте мне обратить ваше внимание на то, что все это
происходило не на Земле, не на Бэлдуре, не на Фрейе, ни на любой другой
нормальной планете. Это Фенрис, а на Фенрисе закаты, как впрочем и многое
другое, - это нечто особенное.
Фенрис является второй планетой звезды G-4 и находится в шести с
половиной световых лет от Солнечной системы. Во многом это тот же тип
планеты, что и Земля, только ближе к ее начальному, холодному периоду,
уровень радиации и там, и там одинаков. Я родился на Фенрисе и с тех пор
ни разу за семнадцать лет не покидал свою планету.
Все остальное не совсем схоже с Землей. Год на Фенрисе немного
короче, чем на Земле - восемь с лишним тысяч стандартных галактических
часов. За это время Фенрис делает четыре полных оборота вокруг своей оси.
Это означает, что пока одна сторона планеты находится в тени, на другой
тысячу часов стоит нестерпимая жара. После восьмичасового сна вы встаете
и, выйдя на поверхность в изоляционной машине или в специальном костюме,
вы обнаруживаете, что тень сдвинулась только на дюйм, или около того, и
что становится еще жарче. Наконец солнце сползает к горизонту и в часовом
измерении, принятом на Земле, болтается там еще несколько дней. После
этого находиться на поверхности - сплошное удовольствие, великолепный,
непрекращающийся в течение ста часов закат. Затем становится все темнее и
холоднее. Холод царит на Фенрисе до самого рассвета, потом появляется
солнце, и все начинается сначала.
Теперь, я надеюсь, вы понимаете, что Фенрис - не подарок. Это не
настоящая "планета-ад", и космонавты в своих клятвах не упоминают ее имени
так, как они упоминают Ниффельнейм, но даже Реверенд Хайрам Зенкер,
ортодоксальный проповедник, признает, что Фенрис - это одна из планет,
которые Создатель сотворил, находясь немного не в своем уме.
Чартерная компания, основавшая колонию на Фенрисе в конце Четвертого
Столетия Атомной Эры, обанкротилась ровно через десять лет после этого.
Это не заняло бы так много времени, но связь между Землей и Фенрисом была
вопросом шести месяцев пути в один конец. Когда катастрофа наконец
разразилась, двести пятьдесят тысяч колонистов оказались без гроша в
кармане. Они потеряли все, что вложили в компанию, а для большинства из
них это было все, что они имели. До того, как от Федеральной Космической
Службы смогли прислать корабли для эвакуации, многие колонисты лишились не
только средств к существованию, но и самой жизни.
Около тысячи из них, те, кто были слишком бедны, чтобы где-нибудь
начинать все с нуля, и достаточно выносливы, чтобы выжить на Фенрисе,
отказались от эвакуации. В их распоряжении остались техника и снаряжение,
от которых отказалась компания, и они попытались обжить планету. На данный
момент нас приблизительно двадцать тысяч, и, хотя по по-прежнему очень
бедны, мы очень выносливы и упрямы, чем любим похвастать.
На широкой, бетонной верхней палубе космодрома, вокруг шахты
приземления находилось около двух тысяч человек - десять процентов всей
популяции... Пройдя через толпу, я поставил свою корзину с телекамерами и
магнитофонами на бетон, как обычно надеясь, что мне попадется какой-нибудь
десяти-двенадцатилетний пацан, достаточно слабоумный, чтобы хотеть стать
репортером, тогда у меня появится подмастерье, таскающий за мной все это
барахло.
Единственный репортер-звезда единственной на планете газеты - я,
всегда был при деле, когда на Фенрис прибывали корабли маршрута Земля-Один
- "Пинемюнд" и "Мыс Канаверэл". Конечно, мы всегда поддерживали с ними
связь, как только они выходили из гиперкосмоса. Мы получали список всех
пассажиров и краткую сводку всех новостей, которые у них имелись, начиная
с новостей о восстаниях туземцев на Торе и заканчивая политическими
скандалами на Венусе. Иногда туземцы на Торе ни с кем не воевали, а ряды
Республиканской Федерации Венуса пополнялись отнюдь не скандальными
политиками, но всегда находилась какая-нибудь душещипательная история.
Вообще все истории были шестилетней давности, были и годовалые новости.
Космический корабль мог пройти путь равный одному световому году за
шестьдесят с лишним часов, но радиоволны ползли с прежней скоростью.
Несмотря на все вышеизложенное, я обязан был встречать корабли.
Всегда найдется что-нибудь, требующее персонального присутствия, обычно
это интервью. На этот раз новость, приближающаяся к нам на борту
"Пинемюнда" была местного значения. Парадокс? Ничего подобного, сказал был
мой отец. Он говорит, что парадокс это или буквальное противоречие, и вы
можете избавиться, произнеся это еще раз, либо структурное противоречие, и
вы просто называете это невозможным и все так и оставляете. В данном
случае, это был настоящий, живой писатель, собирающийся написать путевые
заметки о Фенрисе - планете с четырехдневным годовым циклом. Глен Мюрелл -
очень похоже на псевдоним, и вдобавок никто никогда ничего о нем не
слышал. Это было слишком странно. Единственное, что мы могли действительно
гордиться, кроме выносливости наших граждан - это наша публичная
библиотека. Когда люди большую часть своею времени, дабы не быть
изжаренными или замороженными до смерти, вынуждены проводить под землей, у
них в запасе остается достаточно времени, и чтение - один из самых дешевых
