какие-то шланги и старый якорь. Затем какой-то моток проволоки и потом
старый ржавый железный мангал на четырех ножках с решёткой сверху.
Он подержал его в свете фонаря. "Хибачи, - сказал он. - Не пользовался
им аж с озера Верхнего: Внизу на рундуке шкипера есть уголь".
Он намекнул: "Достань его". Она спустилась к рундуку, нашла мешок с
углем и подала его вверх. Ну вот, по крайней мере, снова заговорил.
Из кают-компании она смотрела, как он насыпает уголь из мешка. "На яхте
ведь плаваешь там, где тебе нравится. Так? - спросила она. - Никто тобой
не командует. Никто с тобой не спорит.
Верно, - отозвался он. - А теперь подай-ка мне керосин, он позади стола
с картами: на полочке. Прямо позади меня.
Он обернулся и показал где. Она взяла и подала ему его.
Я буду жарить картошку по-французски, - заявила Лайла, - если только ты
мне скажешь, где у тебя кастрюли и сковородки.
Позади стола с картами. На дне одного из этих баков, - ответил капитан.
- Сними крышку и увидишь.
Лайла включила ещё одну лампочку на столом с картами и увидела глубокий
бак, в котором беспорядочно валялась примерно дюжина всяких кастрюль и
сковородок. Бак стоял в самом углу, так что дотянуться туда можно было
только лежа животом на столе, засунув руки в квадратное отверстие и шаря в
нём. При этом всё гремело и шумело. Она подумала, что этот грохот даст
понять капитану, в каком состоянии находится его хозяйство.
Фритюрницы там не нашлось. Она нащупала большую жаровню и достала её.
Это была хорошая жаровня из нержавеющей стали. Но она была недостаточно
глубокой, чтобы жарить на растительном масле. Она снова пошарила в баке и
на этот раз достала глубокую кастрюлю и подходящую к ней крышку. Ну, это
должно подойти.
У тебя, вероятно, не найдётся дуршлага для жареной картошки, - спросила
она.
Нет, - ответил капитан, - не знаю толком.
Ну ничего. Можно обойтись и большой ложкой с прорезями.
Она поискала и нашла такую, а также нож для чистки овощей рядом с
ней.Опробовала его на одной из картошин. Он был острым и чистил мягко. Она
занялась чисткой картошки. Ей нравилось чистить длинные твердые гладкие
айдахские картофелины подобные этой. Из них получится отменная жареная
картошка по-французски. Она давала кожуре падать в раковину, так что можно
будет собрать её одной рукой.
Чем ты будешь заниматься, когда придёшь во Флориду? - спросила она
капитана.
Вероятно, просто буду продолжать плаванье, - ответил он.
Над жаровней вдруг поднялось пламя, и она увидела в его свете лицо
капитана. Он выглядел усталым.
Куда продолжать плаванье?
На юг, - ответил он. - В Мексике, в заливе Кампече есть городок, где я
когда-то жил. Хотелось бы снова там побывать. Посмотреть, есть ли там ещё
мои старые знакомые.
А что ты там делал?
Строил яхту.
Эту яхту?
Нет, яхту, которую так и не закончили, - ответил он. - Всё пошло
кувырком.
Он помешал уголь в мангале краем решетки.
С яхтами все несчастья сваливаются на тебя разом, - продолжил он. - Уже
сделали киль и шпангоуты. Можно было начинать делать обшивку, а власти
вдруг объявили тот лес, где мы были заповедным, кажется так они назвали
его, что означало, что больше нам древесины не видать.
Мы отправились в Кампече за пиломатериалами, заплатили за них, но их
так и не доставили. А иностранцу в Мексике судиться невозможно. Они об
этом знали.
Затем "пропали" все крепёжные материалы из Мехико. Краску доставили, но
она тоже исчезла, когда часть её поместили в ялик.
А с кем ты работал?
Я и корабельный плотник.
Пока она чистила картошку, капитан спустился по трапу. Он зажёг
керосиновую лампу, выключил электричество, взял с полки несколько стаканов
и раскрыл холодильник. Он насыпал в стаканы льда, открыл бутылку с содовой
и налил в них.
Наливая виски, он придерживал бутылку, пока она не сказала: "Довольно".
Затем он предложил: "Выпьем за Панчо Пикета".
Лайла отпила. Вкусно.
Она указала на вычищенную картошку. - "Я так проголодалась, что готова
съесть её сырой, - заявила она, - но не буду."
Она нашла разделочную доску и стала нарезать картошку, сначала вдоль на
овальные кружки, затем поперёк, получились палочки размером в карандаш.
Отличный нож.
Действительно острый. Капитан стоя смотрел на работу.
А кто такой Панчо Пикет?
Carpentero de ribera. Старый кубинец. Говорил по-испански так быстро,
что даже мексиканцы понимали его с трудом. Походил на киноактёра Бориса
Карлофф.
Совсем не был похож на кубинца или мексиканца.
Я не знаю плотников, которые работали бы быстрее его, - продолжил
капитан. - И очень аккуратен. Он никогда не сбавлял темп работы, даже при
той жаре в джунглях. Электроэнергии у нас не было, но с ручным
инструментом он работал быстрее, чем большинство других работников
управляются с электроинструментом.
Ему было лет пятьдесят-шестьдесят, а мне было лишь двадцать с
небольшим. Он улыбался совсем как Борис Карлофф, когда видел, что я
пытаюсь угнаться за ним.
Ну и с чего бы мы стали пить за него? - удивилась Лайла.
Ну, меня предупреждали, что он принимает. Пьёт! Да ещё как! - завершил
капитан.
Однажды задул северный ветер с мексиканского залива, и был он так силён:
Страшный ветер! Пальмы гнулись чуть ли не до самой земли. С его дома
сорвало крышу и унесло прочь.
Вместо того, чтобы чинить её, он стал пить, и запой длился больше
месяца. Через пару недель его жене пришлось просить милостыню на
пропитание. Какая жалость!
Полагаю, он впал в запой потому, что знал, что всё пошло насмарку, и
что яхтупостроить не удастся. Так оно и вышло. У меня кончились деньги, и
мне пришлось отказаться от этого дела.
Потому-то мы и пьём за него? - спросила Лайла.
- Ага, он был как бы предупреждением, - ответил капитан.- К тому же он
приоткрыл мне глаза на кое-что. Чувство того, что представляют собой в
самом деле тропики.
И все эти разговоры о поездке во Флориду и Мексику напомнили мне о нём.
Нарезанный картофель уже вырос в горку. Она заготовила слишком много.
Да неважно. Лучше больше, чем меньше.
И зачем ты снова хочешь снова попасть туда?- удивилась Лайла.
Не знаю. Там всегда присутствует некое чувство отчаяния. И даже сейчас,
думая о них, я испытываю его. Антрополог Леви-Штраусс называл его Tristes
tropiques. Оно всё время как бы тянет вас назад. Мексиканцы понимают, что
я имею в виду.
Всегда присутствует ощущение, что эта грусть и есть настоящая правда. И
лучше жить с этой грустной правдой, чем со всеми разговорами о счастливом
прогрессе, которые слышишь здесь, на севере.
И ты собираешься остаться там, в Мексике?
Нет, не с такой яхтой, как эта. Эта яхта может пойти куда угодно: в
Панаму, Китай, Индию, Африку. Нет твёрдых планов. Трудно сказать, как
повернутся дела.
Картошка нарезана вся. - И как включается эта печка, - спросила она
капитана.
Я зажгу её сам, - ответил он.
А почему не научишь меня?
Слишком уж долго.
Пока капитан накачивал примус, она допила свой стакан, освежила ему и
налила себе снова.
Он вернулся на палубу присматривать за печкой, а она поставила кастрюлю
на печь и вылила в неё целую бутылку масла, что они купили в магазине, и
закрыла крышку.
Маслу надо будет нагреться основательно.
Она развернула мясо и посыпала куски солью и перцем. В золотистом свете
лампы они выглядели просто великолепно. Перечница сыпала хорошо, а солонка
забилась.
Она сняла крышку и стукнула ею об стол, но дырочки всё равно остались
забитыми, так что ей пришлось взять щепоть соли и посыпать мясо таким
образом.
Она подала куски мяса вверх капитану. Затем принялась за салат, нарезав
горки латука на две тарелки и нарезая тем острым ножом помидоры. Пока
работала, она сунула несколько кусочков салата себе в рот.
Ох, ох, ох!
В чём дело?
Я уж и забыла, насколько я проголодалась. Просто не представляю. Как
это ты терпишь без еды с самого утра. А?
Ну, вообще-то, я позавтракал, - ответил он.
Неужели?
Ещё до того, как ты встала.
И что же ты не разбудил меня?
Твой приятель, Ричард Райгел, не захотел этого.
Лайла долго смотрела на капитана, высунувшись из люка. Он тоже смотрел
на неё, ожидая, что она скажет.
С Ричардом так бывает иногда, - заметила она. - Он, вероятно, подумал,
что мы собираемся пообедать где-нибудь.
Да он действительно сердит на Ричарда, - подумала она, - и снова
собирается разозлить её. Никак не может успокоиться. В такую чудную ночь
можно было и забыть про такое. Такая милая ночь. Она почувствовала
действие спиртного.
Если хочешь, я могу поехать с тобой во Флориду.
Он ничего не ответил, а лишь тыкал в мясо вилкой.
Что ты думаешь на этот счёт?- спросила она.
Да ещё не уверен.
А почему?
Не знаю.
Я могу готовить, следить за твоей одеждой и спать с тобой, - продолжала
Лайла, - а когда я тебе надоем, то можешь просто попрощаться, и я уйду.
Как тебе это нравится?
Он всё равно ничего не ответил.
В каюте стало довольно жарко, так что она приподняла подол свитера,
чтобы снять его.
Я же ведь тебе действительно нужна, ты знаешь, - произнесла она.
Когда она сняла свитер, то обратила внимание, что он следил, как она
это делает.
Этим своим особенным взглядом. Она знала, что это значит. Ну вот,
начинается, - подумала она.
Капитан сказал: "Сегодня, пока ты спала я надумал, что хотел бы задать
тебе несколько вопросов, которые помогут мне прояснить кое-что."
Какого рода вопросы?
- Я ещё не знаю, - ответил он. - Главным образом, о том, что тебе
нравится и что не нравится.
Ну, разумеется, можно будет заняться и этим.
Он сказал: "Я подумал было спросить тебя о том, как ты относишься к
некоторым вещам. Каковы твои ценности, и как ты приобрела их. Вот такого
рода вопросы. Я просто люблю задавать вопросы и записывать ответы, толком
даже не представляя себе, к чему это может привести, и только позже
что-нибудь возможно сложится."
- Ну да, - согласилась Лайла. - Какие вопросы? - Сейчас он и начнёт, -
подумала она. - Стакан у него почти пустой. Она потянулась через люк,
взяла стакан и наполнила его.
Человек представляет собой структуру симпатий и антипатий, - заговорил
он. - И общество тоже держится на том, что нравится и не нравится. И весь
мир также стоит на структурах предпочтений и антипатий. История выводится
из биографий. То же самое со всеми общественными науками. В прошлом
антропология сосредотачивалась на коллективных объектах, а я пытаюсь
выяснить, не лучше бы это было выразить в плане индивидуальных ценностей.
У меня возникает ощущение, что конечная истина в мире всё-таки не в
истории или социологии, а в биографии, - закончил он.
Она ничего не поняла из того, что он говорил. У неё на уме была только
Флорида.
Она подала ему стакан. Синее пламя примуса шумело под кастрюлей . Она
сняла крышку и увидела, что жидкость так и бурлит от жара, но было слишком
темно, чтобы понять, пора ли засыпать картошку.
Ты в некотором роде из другой культуры. - продолжил он. - Культуры
одного человека. Культура - это развитая статическая структура качества,
способного на Динамические изменения. Вот что ты такое. И это самое лучшее
определение тебя из всех когда-либо придуманных.
Ты можешь считать, что всё, что ты думаешь, и всё, что говоришь, - это
просто ты сама, но язык, которым ты выражаешься, и ценности, которые есть
у тебя, - результат тысячелетий культурной эволюции. Всё это как бы
свалено в кучу, детали которой кажутся совсем несвязанными, а в
действительности это часть громадной ткани. Леви-Штраусс постулирует, что
культуру можно понять только путём совмещения процессов мысли с остатками
её взаимодействия с другими культурами.
Есть ли в этом смысл? Мне хотелось бы записать остатки твоей памяти и
попытаться с их помощью восстановить кое-что.
Она посетовала, что у него нет градусника на жаровне. Отломила кусочек
