только хочешь быть с ними милой, они вдруг оборачиваются вот такими. Такие
как он просто обожают дым в глаза пускать.
Ну что ж, раз уж такое дело, так тому и быть, - подумала она. - На этой
яхте больше нечего делать до тех пор, пока они не придут в Нью-Йорк. А там
слинять.
Ей вдруг стало холодно. Это всегда случалось в тех случаях, когда у неё
трясутся руки. Хорошо бы таблетки сработали вовремя. Иногда не получалось.
Она снова раскрыла чемодан. Вынула еще один свитер и надела его поверх
того, что был на ней. Затем закрыла и заперла чемодан и засунула его на
верхнюю полку.
Хорошо бы вернуться опять на твердую землю,- подумала Лайла. - Надоела
ей уж вот такая плавучая жизнь. Она-то ведь представляла себе её совсем
иначе. Но ведь всё опять не так. Ей не обязательно проводить с ним ещё
одну ночь, но и за автобус платить не хотелось.
На полочке над постелью был радиоприемник. Лайла взяла его и
попробовала включить. Он почему-то не работал. Она нажимала все кнопки по
нескольку раз, но ничего не получалось. Затем она наткнулась на
выключатель питания, и из приемника послышалось шипенье. Все-таки работает.
Работало множество станций. Диктор что-то говорил о Манхэттене.
Она послушала некоторое время. Теперь уже близко. Где-то поблизости
звучала мечтательная музыка, под такую легко танцевать.
Теперь ей захотелось лишь попасть в Нью-Йорк. Неужели уже прошло четыре
года?
Нет, пять! Целых пять лет. И куда они только умчались?
Джейми уж наверняка там нет. Хоть бы разок увидеть его таким, каким он
был раньше, как он улыбался ей, когда был в хорошем настроении. Больше ей
ничего не надо. И немного денег.
Его будет трудно найти. Надо будет порасспрашивать. Может быть, Минди
знает.
Возможно и её там уже нет. Никто теперь не засиживается на одном месте
подолгу.
Найдется все же кто-нибудь, кто знает.
Интересно, как всё там выглядит сейчас. Времена там звучала медленная
музыка как сейчас, и Джейми совсем не торопился. Как он обнимал её. Как он
касался её и ласкал. Все это вспомнилось вместе в музыкой. Тогда она была
настоящей принцессой, только не сознавала этого.
Лайла, - ей слышалось, как он говорил, - ты о чем-то задумалась, я же
вижу. В чем дело? - Чуть погодя она ему всё рассказывала, а он всё
выслушивал и никогда не спорил, что бы она не говорила. Дура она, что
уехала. Не надо было уезжать.
Хотя на ней и было надето два свитера, ей всё же было холодно. Ей нужно
одеяло.
Помнится, когда она проснулась, на ней было одеяло, а теперь его нет.
Она встала, прошла в нос яхты, взяла одеяло с постели и принесла его
обратно в главную каюту.
Руки у неё стали трястись ещё больше. Это случалось всегда, когда она
злилась, и ничего с этим поделать было нельзя. Ей надо было накричать на
капитана, но теперь уже было слишком поздно. Если она покричит или ударит
кого-нибудь, или даже просто выругается, то эта волна иногда проходит.
Она выключила радио.
Она прислушалась к шуму ветра наверху и плеску воды за бортом. Всё так
тихо. Так отличается от "Кармы".
Интересно, что она будет делать на Манхэттене Надо раздобыть денег.
Возможно официанткой. Ничего другого теперь она уж больше не сможет.
Кто-нибудь да найдется. Ей всегда удавалось. Ей хотелось, чтобы капитан
был другим, и чтобы можно было плыть во Флориду вместе. Но он оказался
лишь глупой дымовой трубой.
Он напоминал ей Сидни. Сидни был человеком, который обязательно станет
врачом или юристом, или чем-либо ещё таким. Он считался очень милым
человеком, но разговаривать с ним было просто невозможно. Он всегда
уставится на тебя и думает, что ты этого не чувствуешь.
Её мать всегда хотела, чтобы она обращала внимание именно та таких
людей. И у капитана всегда было такое выражение, как будто он о чем-то
задумался. Говорят, что Сидни теперь детский врач, зарабатывает кучу
денег, и у него четверо ребятишек. Вот видишь! - сказала бы мать.
О Боже, только не она! И почему это ей всегда видится мать, когда у неё
трясутся руки. Матери всегда нравились богатые люди. Как вот это капитан.
И Сидни. Они-то и есть настоящие шлюхи. Женщины, которые выходят замуж
из-за денег. Ей не следует так думать о своей матери. Ей вообще не надо
думать о матери.
Ну вот подходит. Накатывается эта волна. И таблетки тут не помогут.
Хотя капитан - это вовсе не Сидни. Он нечто совсем другое. Странно
как-то, он вроде бы знает что-то, но скрывает. Она вспомнила, что когда
танцевала с ним вчера, то сначала он вроде бы был обыкновенным человеком,
но затем всё больше и больше становился кем-то другим. Он стал совсем
легким, как будто бы ничего не весит.
И он что-то знает. Вот бы вспомнить, что он говорил. Он говорил о
каких-то индейцах и нечто о добре и зле.
С чего бы это он говорил такое?
Тут было что-то ещё. И это касалось дома её дедушки.
Она старательно вспоминала.
Дедушка всегда толковал о добре и зле. Он был учителем.
И как-то это связано с капитаном. То, как он смотрел на дохлую собаку и
ничего не сказал. Но ведь он всё-таки сказал что-то! Он сказал, что все мы
направляемся туда же, куда и плывёт собака!
На стене у дедушки, она теперь вспомнила, в гостиной была большая
картина, изображавшая человека в лодке, плывущего через речку на остров.
Внизу была надпись на немецком языке. Дедушка говорил, что там написано
"Остров мертвых".
Потом дедушка умер, и она всегда думала, что он плывет на тот остров.
Где был Лаки. Лаки встретился с ним, когда тот попал туда.
Он всегда говорил о добре и зле, и что она попадёт в ад за свои грехи,
если не будет хорошей. Лодочник отвозит людей через реку в ад., потому что
они грешили.
Лаки, её черно-белый пёс. Он очень похож на ту собаку, что плыла
сегодня с задранными вверх лапами.
И с чего бы это ей вспомнилось теперь? Та картина сгорела при пожаре,
когда сгорел дом дедушки. Вот зачем господь спалил дедушкин дом. Чтобы
послать его в ад. Всё так запутано.
Ни в чём нет никакого смысла, - подумала Лайла. Так было всегда, а
теперь ещё хуже.
Кто же он такой? - задумалась она. Всё как во сне. Как будто бы её
здесь и нет.
Но что-то с ней не так, это уж точно. Но никто ей не скажет, что же это
такое.
Она прислушалась к ветру. Он зашумел ещё сильней. Яхта все больше и
больше кренилась на один бок. И почему река такая пустынная? Почему здесь
так одиноко?
Разве они не подплывают уж к Нью-Йорку? Где же тогда другие суда?
И почему ветер стал шуметь громче?
А люди по берегам реки. Когда судно проплывает, они даже не издают ни
звука. Как будто бы они даже и не видят яхты.
Внезапный порыв ветра ударил яхту, судно наклонилось на один бок, Лайла
подтянулась и выглянула из люка и посмотрела на капитана. Он не заметил,
что она смотрит на него, лицо у него было печальным и серьёзным как на
похоронах. Как будто бы он несёт гроб. Что-то не так.
Надвигается нечто ужасное. Что-то обязательно произойдёт. Так не может
больше продолжаться. Она чувствовала это шестым чувством. Надвигается. Как
та собака в воде.
Она была похожа на Лаки. И с чего бы он вспомнился сейчас?
Она знает! Они подходят к тому месту в горах! Как это капитан назвал
его? "Конец света!" Что он хотел этим сказать?
Что он имел в ВИДУ!!
Лайла снова села на рундук. Она обернула одеяло вокруг головы и
прислушалась.
Слышен был лишь вой ветра да плеск воды, бьющей о борт.
Внезапно раздался ужасный РРРРРРРРЁВ!!!:
Она завизжала!
11
Федр снова переключил двигатель на холостой ход. Затем направил судно
навстречу воющему ветру, захватившему парус и мотавшему его как плеть. Он
бросился вперёд и освободил полотнище. Стащил парус как можно быстрей,
свернул его одним махом и вернулся к штурвалу еще до того, как яхта стала
сбиваться с курса.
Сумасшедший ветер. Проклятое место. В Каслтоне ему об этом даже не
сказали. Ух ты!
На волнах было полно белых гребешков и водяной пыли. Следовало смотреть
лучше, как они появились. Он просто не обращал внимания.
Он отцепил верхний фал, опустил рею в гнездо и снова сел.
При спущенном парусе и судне, идущем под мотором, всё теперь казалось в
порядке.
Справа маячила гора Сторм Кинг, а слева был Гребень Брейкнек. Впереди
был Уэст-Пойнт и изгиб реки под названием "Конец Света". Очевидно этот
ветер возникал здесь как в трубе между горами.
Чуть погодя он отметил, что ветер не усиливается. Он просто оставался
легким шквалом.
Когда он покупал яхту, то представлял себе, что будет просто посиживать
и любоваться природой. А теперь оказалось, что он не посидел и пяти минут
за все эти дни: всё время что-то требовало его внимания.
Теперь он заметил, что парус свернут небрежно и ветер пытается его
разворошить.
Он привязал штурвал, прошел снова вперёд сложил парус как следует и
завязал его тщательно узлами.
Он подумал было, что это Лайла всё сидит там внизу и никак не реагирует
на всё это. Подумал, что она могла бы постоять у руля, пока он возится с
парусом, но что-то подсказало ему, что легче будет это сделать самому. Она
вовсе не была беспрекословным членом команды, который нужен для такой
работы.
Впереди возникли волны из-за перемены в направлении русла реки. Вода
как бы злилась оттого, что приходится менять направление. Подойдя ближе он
заметил, что она как бы вскипает изнутри и завихривается странными
потоками. Он направил яхту в сторону от них.
Всё, что он говорил, для неё оказалось совсем не так. Нет смысла
усугублять обстановку. Она живёт в другом мире. Так оно и есть. И нельзя
войти в этот мир, наложив на него свои собственные модели поведения.
То, что он говорил ей о том прогулочном пароходе, было ценно, если бы
только она прислушалась. Но она ведь не стала. Это было не в её природе. У
неё были свои сложившиеся представления о ценностях, и если спорить с ней,
то она только злилась и старалась сделать что-нибудь в пику вам, больше
ничего. Он уже в этом убедился. Да он всю жизнь только с этим и имел дело.
У южного въезда в военную академию ветер притих до легкого бриза.
Корабль проходил мимо похожих на замок стен, он хотел было позвать Лайлу
посмотреть на них, а затем передумал. Ей это не интересно.
Немного погодя академия скрылась из виду и ветер снова стал набирать
силу. Но он решил не ставить паруса. День уже пошел на убыль и он
почувствовал усталость.
Отсюда можно добраться и на моторе.
Ему уже не хотелось никуда идти вечером. Всего лишь хотелось выспаться.
Есть ли Качество у Лайлы? Вот он опять, этот раздражающий вопрос
Райгела. И он будет возникать снова и снова, пока на него не найдётся
ответа. Так уж устроен его ум. И с чего он тогда ответил "Да"? Она же ведь
всеми силами старалась доказать, что Райгел прав. Не надо было вообще
отвечать на этот вопрос.
Есть ли у собаки природа Будды? Тот же вопрос. Совершенно тот же вопрос.
Это всё можно выразить стишком Дзэн из Мамона:
Есть ли Качество у Лайлы?
Это самый важный вопрос изо всех.
Но если ответишь "да" иль ответишь "нет", То потеряешь своё собственное
Качество.
Совершенно точная подстановка. Именно это и случилось. Он ответил "да". И
ошибся. Он дал себя завлечь в положение "выбора наугад", которой Дзэн
пытается избежать, и теперь попал впросак.
: И дело вовсе не в том, что на этот вопрос нельзя ответить. Ответить
можно, но затем последуют всё новые и новые вопросы, и так без конца.
: Вовсе не Лайла обладает Качеством, а качество обладает Лайлой. Ничто
не может обладать Качеством. Обладать чем-либо - значит владеть им, а
владеть - значить господствовать над ним. Но ничто не господствует над
Качеством. Если уж речь идет о владении и господстве, то именно Качество
владеет Лайлой и господствует над ней. Она и создана этим. Она - это сплав
изменяющихся статических структур этого Качества. И больше в ней ничего
нет. Слова, которыми пользуется Лайла, мысли, что у неё возникают,
