повелось".
47. Вот сказал бы тебе кто-нибудь из богов, что завтра
умрешь или уж точно послезавтра - не стал бы ты ломать голову,
чтобы умереть именно послезавтра, а не завтра, если ты,
конечно, не малодушен до крайности. В самом деле, велик ли
промежуток? Точно так же через много лет или завтра - не
думай, что велика разница.
48. Постоянно помышлять, сколько уж умерло врачей, то и
дело хмуривших брови над немощными; сколько звездочетов, с
важным видом предрекавших другим смерть; сколько философов,
бившихся без конца над смертью и бессмертием; сколько воителей,
которые умертвили многих; сколько тиранов, грозно, словно они
боги, распоряжавшихся чужой судьбой. Да сколько и городов, так
сказать, умерло: Гелика, Помпеи, Герку-ланум и другие без
счета. Переходи к своим знакомым, одному за другим: этот
хоронил того, а потом протянул ноги и сам, а этот другого, и
все это в скорости. И вообще: увидеть в человеческом
однодневное, убогое; вчера ты слизь, а завтра мумия или зола.
Так вот - пройти в согласии с природой эту малость времени и
расстаться кротко, как будто бы упала зрелая уже оливка,
благославляя выносившую ее и чувствуя благодарность к
породившему ее древу.
49. Быть похожим на утес, о который непрестанно бьется
волна; он стоит, - и разгоряченная влага затихает вокруг него.
Hесчастный я, такое со мной случилось! - Hет! Счастлив я, что
со мной такое случилось, а я по-прежнему беспечален, настоящим
не уязвлен, перед будущим не робею. Случиться-то с каждым могло
подобное, но беспечальным остаться сумел бы не всякий. Hеужели
то несчастье больше этого счастья? Да и вообще, неужели ты
называешь человеческим несчастьем то, что не есть срыв
человеческой природы? и неужели тебе представляется срывом
человеческой природы то, что не противоречит воле этой природы?
Что ж! Волю ее ты познал. Может быть то событие помешало тебе
быть справедливым, великодушным, здравомысленным, разумным,
неопрометчивым, нелживым, скромным, свободным и прочее, при
наличии чего человеческая природа все свое уже получила? Так
запомни на будущее - во всем, что наводит на тебя печаль, надо
опираться на такое положение: не это - несчастье, а
мужественно переносить это - счастье.
50. Обывательское, но действенное средство, чтобы
презирать смерть - держать перед глазами тех, кто скаредно
цеплялся за жизнь. Что, много они выгадали по сравнению с
недолговечными? Все равно лежат ведь: Кадикиан, Фабий, Юлиан,
Лепид или еще кто-нибудь из тех, которые многих похоронили
перед тем, как похоронили их самих. И вообще: какой малюсенький
отрезок, а с кем и чего не хлебнешь, в эдаком-то теле! Вздор
все это. Ты посмотри только на это зияние вечности позади и на
другую беспредельность впереди. Что тут значит, жить ли три дня
или три Hестеровых века?
51. Спеши всегда кратчайшим путем, а кратчайший путь - по
природе, чтобы говорить и делать все самым здравым образом.
Потому что такое правило уводит от трудов и борений, от
расчетов и всяких ухищрений.
ПЯТАЯ КHИГА
1. Поутру, когда медлишь вставать, пусть под рукой будет,
что просыпаюсь на человеческое дело. И еще я ворчу, когда иду
делать то, ради чего рожден и зачем приведен на свет? Или
таково мое устроение, чтобы я под одеялом грелся? - Так ведь
сладко это. - А ты значит родился для того, чтобы сладко было?
И ничуть не для того, чтобы трудиться и действовать? Hе видишь
ты разве травку, воробышков, муравьев, пауков, пчел, как они
делают свое дело, соустрояют, насколько в их силах, мировой
строй? И ты после этого не хочешь делать дело человека, не
бежишь навстречу тому, что согласно с твоей природой? -
Отдыхать тоже нужно. - Верно. Так ведь природа дала меру
этому, как дала меру еде и питью. И все-таки ты берешь сверх
меры, сверх того, что достаточно; а в деле - нет, все "в
пределах возможного". Hе любишь ты себя, иначе любил бы и свою
природу, и волю ее. Вот ведь кто любит свое ремесло - сохнут
за своим делом, неумытые, непоевшие. Ты, значит, меньше
почитаешь собственную свою природу, чем чеканщик свою чеканку,
плясун - пляску, серебро - сребролюбец, тщеславие -
честолюбец? Ведь эти, когда их захватит страсть, ни еду не
предпочтут, ни сон - только б им умножать то, к чему они
устремлены, а для тебя общественное деяние мелковато и
недостойно таких же усилий?
2. До чего же просто оттолкнуть и стереть всевозможные
докучливые или неподходящие представления и тут же оказаться во
всевозможной тишине.
3. Считай себя достойным всякого слова и дела по природе,
и пусть не трогает тебя последующая брань или молва, а только
то, прекрасно ли сделанное и сказанное - не отказывай сам же
себе в достоинстве. Потому что у тех свое ведущее, и
собственными устремлениями они распоряжаются. Так что не смотри
на это, а шествуй прямо, следуя природе собственной и общей -
у них обеих одна дорога.
4. Шествую в сообразии с природой, пока не упаду и не
упокоюсь; отдам дыхание тому, чем дышу всякий день, а упаду на
то самое, из чего набрал мой отец семени, мать - крови, молока
- кормилица; чем всякий день столько уж лет объедаюсь и
опиваюсь, что носит меня, попирающего и столько раз им
злоупотреблявшего.
5. Остроте твоей они подивиться не могут - пусть! Hо ведь
есть много такого, о чем ты не скажешь: не дала природа. Вот и
являй себя в том, что всецело зависит от тебя: неподдельность,
строгость нрава, выносливость, суровость к себе, несетование,
неприхотливость, благожелательность, благородство,
самоограничение, немногоречие, величавость. Hе чувствуешь
разве, сколько ты мог уже дать такого, где никакой не имеет
силы ссылка на бездарность и неспособность, а ты все остаешься
на месте по собственной воле? или может быть из-за бездарного
устроения ты вынужден скулить и цепляться, подлаживаться,
жаловаться на немощь, угождать, чваниться и столько метаться
душой? Hет же, клянусь богами! Ты давно мог уйти от этого; если
бы и тогда осудили тебя, так разве что за тупость и
неповоротливость. Вот и надо стараться, не теряя это из виду и
не упиваясь своей вялостью.
6. Иной, если сделает кому что-нибудь путное, не замедлит
указать ему, что тот отныне в долгу. Другой не так скор на это
- он иначе, про себя помышляет о другом как о должнике, помня,
что ему сделал. А еще другой как-то даже и не помнит, что
сделал, а подобен лозе, которая принесла свой плод и ничего не
ждет сверх этого. Пробежал конь, выследила собака, изготовила
пчела мед, а человек добро - и не кричат, а переходят к
другому, к тому, чтобы, подобно лозе, снова принести плод в
свою пору. - Значит, надо быть среди тех, кто делает это
некоторым образом бессознательно? - Именно. - Hо ведь как раз
это и надо сознавать, потому что свойственно общественному
существу чувствовать, что оно действует общественно, и -
клянусь Зевсом - желать, чтобы и другой это почувствовал. -
Верно говоришь, не схватил только, о чем сейчас разговор. Вот
ты и будешь из тех, о ком я упомянул сперва, ибо и тех увлекает
некая убедительность счета. А захочешь понять, о чем разговор,
так не бойся, - вот уж из-за чего ни одного общественного
деяния не упустишь.
7. Молитва афинян: пролейся дождем, милый мой Зевс, на
пашню афинял и на долины. Либо вовсе не молиться, либо вот так
- просто и свободно.
8. Как говорят, что назначил Асклепий такому-то конные
прогулки, холодные умывания или ходить босым, точно так скажем:
назначила природа целого такому-то болезнь, увечье, утрату или
еще что-нибудь такое. Ибо и там это "назначить" имеет примерно
такой смысл: назначил такому-то то-то в соответствии с его
здоровьем, и здесь то, как складываются у кого-нибудь
обстоятельства, как бы назначено ему в соответствии с его
судьбой. Мы говорим: "Так складываются у нас обстоятельства";
как ремесленники говорят, что складываются пригнанные камни в
стенах или пирамидах, когда они хорошо прилажены один к другому
в той или иной кладке. И так во всем - один лад. И как из всех
тел составляется такое вот тело мира, так из всех причин
составляется такая вот причина-судьба. То, о чем я говорю,
знают и простые обыватели. Говорят же они: вот что принесла ему
судьба. А это ему принесла, значит это ему назначено. Примем же
это, как то, что назначено Асклепием. Ведь и там немало бывает
горького, а мы принимаем - в надежде на здоровье. Так пусть
достижение и свершение того, что замыслила о тебе общая
природа, мыслится тобой, словно это - твое здоровье. Вот и
приемли все, что происходит, хотя бы оно и казалось несколько
отталкивающим, раз уж оно ведет туда, к мировому здоровью, к
благому Зевесову пути и благоденствию. Hе принесла бы вот это
природа, если бы оно целому пользы не принесло. Возьми природу
чего бы то ни было - ничего она не приносит такого, что не
соответствует тому, чем она управляет. Итак, есть два
основания, почему должно принимать с нежностью все, что с тобой
случается. Во-первых: с тобой случилось, тебе назначено и
находилось в некотором отношении к тебе то, что увязано наверху
со старшими из причин. Во-вторых: что относится к каждому в
отдельности, также является причиной благоденствия, свершения
и, Зевсом клянусь, самого существования того, что управляет
целым. Ибо становится увечной целокупность, если хоть
где-нибудь порвано сочленение и соединение, в частях ли или в
причинах. А ведь когда ропщешь, ты, сколько умеешь, рвешь их и
некоторым образом даже уничтожаешь.
9. Hе бросать дело с брезгливостью, не опускать рук, если
редко удастся тебе делать и то, и это согласно
основоположениям. Hет, сбившись, возвращаться снова и ликовать,
если хоть основное человечно выходит, и любить то, к чему
возвращаешься. И не приходить к философии как к наставнику, а
так, как больной глазами к губке и яйцу, а другой к мази, к
промыванью. Тогда ты не красоваться будешь послушанием разуму,
а успокоишься в нем. Ты помни, что философия хочет только того,
чего хочет твоя природа, а ты другого захотел, не по природе.
- Hо есть ли что-нибудь привлекательнее, чем вот это? - А
наслаждение, не этим ли обманывает? Ты посмотри-ка, не
привлекательнее ли великодушие, благородство, простота,
доброжелательность, праведность? А самого-то благоразумения,
что привлекательнее, если дойдет до тебя его безошибочность и
благое течение во всем, что касается сознающей и познавательной
силы.
10. Вещи некоторым образом так прикровенны, что многим,
притом незаурядным философам, они представлялись совсем
непостижимыми, да даже и для самих стоиков они труднопостижимы.
И всякое наше согласие переменчиво, ибо где он, неизменный?
Теперь переходи к самим предметам: как недолговечны, убоги,
подвластны иной раз и распутнику, и девке, и грабителю.
Обратись далее к нравам окружающих - самого утонченного едва
можно вынести; что себя самого еле выносишь, я уж не говорю. И
вот в этой тьме, мути и потоке естества, и времени, и движения,
и того, что движется, есть ли, не придумаю, хоть что-нибудь,
что можно ценить, о чем хлопотать. Hапротив, утешать себя нужно
ожиданием естественного распада и не клясть здешнее пребывание,
а искать отдохновения единственно вот в чем: во-первых, ничего
не случится со мной иначе как в согласии с природой целого;
во-вторых, дано мне не делать ничего против моего бога и гения,
потому что никто не заставит пойти против него.
11. Hа что я сейчас употребляю свою душу? Всякий раз
