И одной долгой ночью, когда нет иного дела, кроме как спать или
разговаривать между собой, рассказал новый Блистающий о том, что недавно
случилось в его племени - а был он из известного в Мэйлане рода парных
топоров Шуан, не склонных к выдумкам и многословию.
(Да, я неплохо знал когда-то Шуанов по обеим линиям - Верхневэйской и
Мэйланьской - и к многословию они были склонны не больше, чем к умышленной
порче Придатков. Хотя - если эта Шулма действительно такая...)
...Случился в племени, где находился тогда Шуан, заблудший топор с
короткой рукоятью и подобным луне лезвием - праздничный той. Скачки-байга,
песни-пляски, хмельная арака - все, как полагается.
Все, да не все.
Явился в племя, в самый разгар тоя, чужой Придаток с Блистающим на
поясе. По внешнему виду оба - чистые Вэйцы. И пришли от юго-восточной
границы Кулхана. Почему сами пришли, а не под конвоем заставщиков -
неясно, да и лень в праздник разбираться.
Ну, раз пожаловали - становитесь в круг, за цвет кошмы и жизнь
Придатка спорить!
Стоят они в круге. Смотрят на шулмусов. И те на них смотрят. Видят -
Придаток стройный, узкоплечий, черноглазый, в суконный бешмет затянут; ни
вида, ни силы, одни глаза из-под войлочного колпака лихим огнем горят.
Такие огни в полночь на заброшенных курганах-могильниках видеть можно -
можно, да не нужно. Кто их близко видел, те домой редко возвращаются.
А Блистающий, что только что был на поясе, а теперь уже в руке
подрагивает - вроде бы обычный меч, прямой да короткий, клинок
треугольный, двулезвийный, только у гарды-крестовины тот клинок чуть ли не
в полторы ладони шириной, а у острия - полукругом под бритву сточен.
(- ...Чинкуэда, - бросаю я. - Как же, слыхал...
- Что? - удивляется Детский Учитель.
- Чинкуэда, говорю. Есть такая семья у нас на северных солончаках.
Затворники, в свет редко когда выбираются...
- А... ну хорошо. Пусть будет по-твоему. Дальше говорить?)
...Вышел к гостю незваному в круг шулмус с двумя копьями. Поглядел на
соперника Придаток, звонко расхохотался у него в руке Блистающий Чинкуэда,
и затем острием указал по очереди на семерых шулмусов, что впереди прочих
стояли.
Выходите, мол!..
Те и вышли. Стоят ввосьмером. Ждут.
- Джамуха! - сказал стройный Придаток и в грудь себя кулаком стукнул.
Дескать, зовут меня так - Джамуха...
...Знал топор Шуан, что любой Блистающий по уменью своему много
шулмусских клинков на весах Беседы перевешивает. А вот то, что новенький
Блистающий, не обожженный Шулмой, не терявший Придатков, с первого же раза
восьмерых шулмусов играючи положит - этого топор Шуан не знал.
И двуручный Но-дачи не знал. А узнав - удивился.
(И я удивился.)
Покачался окровавленный Чинкуэда над трупами, посвистел лениво в
тишине, и в ножны лег, не вытершись. Придаток его улыбнулся нехорошо, в
карман бешмета полез и пригоршню ушей оттуда достал. На землю бросил.
По серьгам признали шулмусы уши своих пограничных заставщиков.
Через полгода новый вождь был у племени. Взамен прежнего, зарезанного
на глазах у всех.
Звали нового вождя - Джамуха Восьмирукий.
И на поясе его всегда висел прямой короткий Чинкуэда, скорый на
смерть.
А еще через три месяца указал Чинкуэда острием на четыре стороны
света и сказал: "Много земель - одна Шулма. Много племен - один народ.
Много Придатков - один вождь. Кто не согласен - умрет."
Было это незадолго до похищения топора Шуана. И чуть дольше
оставалось до дерзкого побега девяти Придатков и одиннадцати Блистающих.
Топор Шуан тоже был среди них.
Он остался в Кулхане. Зыбучка засосала.
...Детский Учитель все еще тихо шелестел, сообщая разные малозначащие
подробности, молчал Обломок - слишком долго для его характера - спали
мирным сном остальные гости и Гердан-хозяин (интересно, а почему я считаю
себя тоже чем-то вроде хозяина, хоть и сам в гостях?), крупные кабирские
звезды заглядывали в окно...
Короче, я уже не слушал Детского Учителя, а думал о своем. Вернее, о
чужом - о невероятной Шулме, о Но-дачи и о том, что мне его не жалко.
Абсолютно.
Я и сам стоял вплотную к той черте, которую Но перешел волею
неумолимых обстоятельств. Я - тут, пока еще тут; он - там, уже там... но
нас разделяло не более одной длины клинка. Хороший выпад судьбы - и мы
будем рядом.
А моя личная судьба носила имя. Но-дачи. Бежавший из Шулмы.
Нет, ненависть ушла и пока не появлялась, но и жалости не возникало.
Скорее уж мне стоит задуматься, что никаких Тусклых я, как ни буду
стараться, не найду. Миф рассыпался на глазах, теряя плоть и реальность -
ужасом Кабира, Дурбана, Хаффы оказалась кучка Блистающих из Шулмы, с того
конца света.
Бороться с легендой мне было бы страшнее.
Постой, Единорог... ты все-таки собираешься бороться?
Ладно. Отложим до утра.
- ...и он сказал, - пробился сквозь мои раздумья шелест Детского
Учителя, - что настанет день, когда Джамухе Восьмирукому станет мала
Шулма. И тогда Шулма придет в Кабир. Ты слушаешь, Единорог?
- Да-да, - торопливо звякнул я. - Конечно... Шулма придет в Кабир. И
что дальше?
- А дальше, - не выдержал Обломок, - по его словам, мы все станем
заложниками собственного воспитания. Пока мы будем пытаться Беседовать и
возмущаться грубостью незваных со-Беседников - Придатки Кабирского эмирата
умоются кровью. И вскоре Кабир станет Шулмой. Ясно?!
- Ясно.
Мне действительно было ясно. Да, на месте Но-дачи и его спутников я
тоже в первую очередь явился бы к Верховному Наставнику из Круга
Опекающих. Чье слово весомо в среде Детских Учителей.
- Шулма, если она есть, придет в Кабир не завтра, - медленно
продолжал я. - И не послезавтра. Значит, у Кабира есть время. Значит, за
это время Детские Учителя эмирата могут успеть многое. Взрослого Придатка
очень трудно переучить заново, а вот Придатка-подростка... или лучше
Придатка-ребенка... Исподволь, осторожно внедрить в податливое сознание
мысль о возможности умышленной порчи друг друга, вовремя подтолкнуть
неокрепшую руку, чуть-чуть изменить навыки, когда надо - промахнуться,
когда надо - попасть... И когда (если!) Шулма придет в Кабир - ее встретят
новые Придатки, чье уменье убивать, помноженное на мастерство
Блистающих... Бедная Шулма! Да, на месте Но я предложил бы то же самое.
- Ты угадал, Высший Дан Гьен, - со странной дрожью в голосе
подтвердил Детский Учитель. - Но-дачи предложил именно этот выход.
- Ну и?..
- И я отказался. Я не знаю, придет ли Шулма в Кабир, но если бы
Детские Учителя эмирата согласились бы на предложение Но-дачи - с этого
дня, с этой минуты Шулма уже была бы в Кабире. А Дзю сказал...
- А я сказал, - резко перебил Наставника Обломок, - что за Шулмой не
надо далеко ходить, потому что она уже в Кабире! Что Но и его приятели -
это и есть Шулма! И если Блистающий способен помыслить о том, чтобы
научить детей-Придатков убивать - он... он должен был навсегда остаться в
Кулхане! Добровольно!
Меня поразила горячность шута. Предложение Но-дачи затронуло, вне
всяких сомнений, какие-то сугубо личные чувства Обломка - вот только
какие?
И опять же - сколько ему лет?
- Договаривай, Наставник, - тоном ниже буркнул Дзюттэ. - Все, не лезу
больше...
- Чего уж там договаривать, - отозвался Детский Учитель. - Ушли они.
Надо быть ржавчиной порченым, чтоб не понять - не дадим мы с Дзю юных
Придатков портить. И сами не будем, и другим закажем. А они, беглецы из
Шулмы, не глупее нас были. Маленький Шото - тот чуть не с середины
разговора зверем на меня косился, а братья-Саи в дверях задержались и
говорят: "Видишь, Но, мы же тебя предупреждали... Чистенькие они все тут,
а мы теперь грязненькие - не станут нас в Кабире слушать. Придет Шулма,
научит чистеньких пачкаться - да поздно будет. Станут пьяные шулмусы
Блистающими владеть, а сами Блистающие Придатками станут. Нет уж, не дадим
мы чистеньким вот так, от чистоты душевной, подохнуть! Наша грязь дешевле
да проще - сами, сами обучитесь, чему надо... хотите или не хотите". Не
понял я сперва, о чем это Саи, а как первое убийство в Хаффе свершилось,
так сообразил - только поздно.
- Почему поздно? - спросил я.
- Ты уже почти научился убивать, - тихо ответил Детский Учитель. -
Маскин Седьмой из Харзы - учится. Это только из числа тех, кого я знаю. И
о ком я знаю. Кто следующий? Шешез? Лунный Кван? Гвениль? - а я именно его
подозревал в содействии Саям и Но-дачи! Волчья Метла? Кто?! Может быть -
я?!.
- Или Обломок, - не подумав, предположил я.
Дзюттэ промолчал - что само по себе было удивительно - но промолчал
он так, что вот мне-то и стало не по себе. Было в его молчании что-то
общее с молчанием Фархада иль-Рахша, грозящим прорваться бешеным звоном:
"Во имя клинков Мунира зову руку аль-Мутанабби!"
Ну почему, почему я даже после всего случившегося так ужасающе
легкомыслен? Говорю, не подумав; лезу, куда не следует; смеюсь, когда
стоит быть серьезным, и наоборот...
Впервые я подумал, что с точки зрения многих кабирцев я могу
оказаться в чем-то похожим на Дзюттэ Обломка. Вот она какая, личина
шута...
- А почему ты не рассказал обо всем Шешезу? - поинтересовался я,
адресуя этот вопрос Детскому Учителю. - Рассказал бы, и Шешез наверняка
принял бы какие-то меры...
- А он и принял, - горько усмехнулся маленький ятаган. - Просто
поверить в Шулму и угрозу Но-дачи для Шешеза было ничуть не легче, чем
поверить, например, в тех же Тусклых. Вот он и поверил... во все сразу.
Поговорил с тобой о Тусклых, провел опрос о целесообразности турнира,
поручил нам приглядывать за происходящим, доверил харзийцу Маскину
Седьмому поиск Тусклых, или хоть кого-нибудь; прислушался к предложению
Дзю изготовить для твоего Придатка новую руку... Опять же не лез куда не
надо. Каких еще мер ты ждал от Шешеза фарр-ла-Кабир, Единорог?
- Ну... других, - промямлил я.
- Других... Для других мер нужно уметь то, чему нас учат беглецы из
Шулмы! Вот так-то...
Слабый шорох - и в дверном проеме возник силуэт Придатка. Я узнал его
- теперь мне все легче было различать и Придатков, и те мелкие детали,
которые обнаруживали смену их настроения. В дверях стоял Друдл. Придаток
Обломка и Детского Учителя.
Нет, кроме Чэна, я никого больше из них не мог пока называть иначе,
как Придатками. Ну и ладно... не все сразу.
- Заболтались мы совсем, - как ни в чем не бывало заявил Дзюттэ. - А
спать по-прежнему не хочется. Пошли, Наставник, прогуляемся по холодку,
остынем... Спи, Единорог, и не сердись, что разбудил. Чувствуешь, какой я
вежливый стал? А все твое облагораживающее влияние...
Придаток Друдл неслышно приблизился, Дзюттэ и Детский Учитель
устроились у него за поясом - и через мгновение я был единственным
бодрствующим в комнате.
А спустя некоторое время я задремал.
И увидел сон.
Я висел в черной бархатной бесконечности, сверкая обнаженным клинком.
Ледяная мгла слабо мерцала многочисленными искорками, и я догадывался, что
каждый дрожащий огонек - это Блистающий, невероятно удаленный от меня и
оттого такой же одинокий и беззащитный перед молчащим и равнодушным
мраком.
Слабый звон донесся до меня откуда-то снизу - если здесь были верх и
низ. Я вгляделся - и увидел крохотный зеленоватый шарик. Как тогда, на
улице Сом-Рукха, когда сколотый с гарды убитого Шамшера бронзовый шарик
откатился к глиняному дувалу...
