полчаса, я снова облачился в доспех аль-Мутанабби и взобрался на
недоуменно косившегося на меня коня.
Свистнула плеть, конь оскалил желтые зубы в подозрительной ухмылке -
и мы поехали дальше.
Мерно покачиваясь в седле, я думал о том, что возьмись я рассказывать
кому-нибудь о первом дне нашего пути в Мэйлань, то не смог бы сообщить
ничего интересного. Ну, выехали из Кабира... ну, привал... дальше вот
едем... Все. Как же это, однако, прекрасно - когда с тобой ничего не
происходит! А дни, богатые событиями (и ночи тоже!) пусть отправляются под
хвост к Ушастому Демону У!..
К вечеру мы добрались до караван-сарая, одного из многих, которыми
изобиловал Фаррский тракт. Это дня через четыре, когда мы свернем
северо-восточнее Хаффы, с ночлегом, говорят, будет сложнее - и то не
намного.
Я вознес мысленную хвалу благоустроенности эмирата, и мы с Косом по
молчаливому согласию решили здесь заночевать, что было вполне разумно.
Наутро я проснулся раньше Коса, чего никогда не случалось, пока он
был моим дворецким. Теперь же ан-Танья справедливо решил, что, как вольный
человек, он может отсыпаться столько, сколько захочет - и при этом храпеть
на всю выделенную нам келью. Имелся определенный соблазн потихоньку
улизнуть от него, пока он спит, но я сильно сомневался в успехе подобного
предприятия.
Все равно ведь догонит, рано или поздно. Уж я-то знал своего бывшего
дворецкого.
Честно говоря, я и сам малость поостыл и не очень-то стремился
отделаться от ан-Таньи. Да и доспех с его помощью снимать-одевать гораздо
легче...
Тем не менее, на этот раз я решил обойтись без доспеха и оделся
быстро и бесшумно - правая рука действовала вполне нормально, и я уже
начинал воспринимать ее, как обычную часть своего тела, что даже немного
пугало - после прицепил к поясу ножны с Единорогом и отправился в харчевню
на первом этаже караван-сарая, намереваясь потребовать завтрак.
Сая Второго я вонзил в деревянную панель стены, где и оставил.
...В харчевне за длинными, крепко сбитыми столами уже сидело
несколько постояльцев. Похоже, все они с утра пораньше успели не только
позавтракать, но и изрядно приложиться к напитку, гораздо более крепкому,
чем ключевая вода. Посему разговаривали они весьма громко, перебивая друг
друга, и каждый слушал в основном сам себя.
Вообще-то я не большой любитель подслушивать чужие разговоры, но на
этот раз я остановился на верхней ступеньке лестницы, невидимый снизу, и
прислушался, заинтересовавшись предметом беседы.
Предметом беседы был я.
- ...да врешь ты все! - рокотал внизу чей-то бас, слегка
надтреснутый, как порченый кувшин.
- А вот и не вру! - возмущался его собеседник, чуть ли не переходя на
визг. - То, что Чэну Анкору на турнире руку отрубили, все знают?! Отрубили
или не отрубили?!
- Ну, отрубили, - подтвердили сразу два или три голоса. - По локоть.
Или по плечо. Или еще дальше.
Я криво ухмыльнулся и положил руку аль-Мутанабби на рукоять
Единорога, чтобы он тоже послушал. И вздрогнул. Сверху мне не был виден
оружейный угол, где стояло оружие болтунов, но зато теперь я сам услыхал
еще один разговор.
Блистающие в углу говорили о том же.
Я снова ухмыльнулся, настроился на голоса людей - но руки с меча не
снял.
На всякий случай.
- А то, что у Высшего Чэна теперь опять две руки - это знаете?! -
продолжил визгливый.
- Ну, говорили люди... - неуверенно ответствовал бас, явно смущенный
напором. - Мало ли что говорят в Кабире... вот еще говорили, что ночами по
площади Опавших Цветов ракшас-людоед ходит и никого не жрет, только
вздыхает...
- А откуда тогда известно, что людоед? - заинтересовался кто-то.
- Так у него изо рта нога человечья торчит! Он ее выплюнуть не может,
а целиком она не глотается. Вот он оттого и вздыхает, а она пальцами
шевелит...
- Кто?
- Да нога же! Босая она...
- Сам ты ракшас! - визгливый чуть не захлебнулся от злости. - Я тебе
про Чэна, а ты мне про ногу! Говорю вам, что сам видел - обе руки на
месте, и одна - железная! И пальцами шевелит!..
- Нога?
- Рука!
- И я видел... - еще один голос начал было говорить что-то в
поддержку визгливого, но тот немедленно перебил говорящего - видимо,
опасаясь очередного ухода разговора в сторону.
- Так это еще не все! Кто Чэну руку железную ковал? Коблан
Железнолапый, вот кто!
- Ну да, Коблан, - проскрипел старческий фальцет. - И что с того?
- А то, что и Чэн Анкор теперь Железнолапым стал! По-настоящему! И
рука эта не просто так болтается, как язык у некоторых - Чэн ею, как
живой, пользуется!
- Ври больше!
- Творцом клянусь - сам видел! Только не это главное... Иду я
позавчера перед самым отъездом мимо квартала Су-ингра, гляжу - идет Чэн, и
весь железный! Весь! Целиком!..
"Врет, - подумал я. - Не мог он меня видеть. Не был я возле квартала
Су-ингра... А, какая разница - он видел или кто-нибудь другой!.. людям рты
не заткнешь. Разве что ногу ему туда сунуть, как тому ракшасу..."
- Ну да?!
- Да! Железный! Видать, Коблан, когда руку ему новую приклепывал,
малость промахнулся молотом - вот и пришлось плечо железное мастерить, а
пока плечо делал - еще чего помял...
- Сказки все это! Болтаете невесть что!..
- А вот Саид руку железную тоже видел! Ведь видел, Саид?
- Ведь видел...
- Вот! А там, где рука - там и остальное...
- Остальное - это да, - прогудел бас с откровенной завистью. - Ежели
оно железное, остальное-то, а еще лучше стальное, так это да... бабы,
небось, с ума сходят...
Мы с Единорогом уже едва сдерживались, чтобы не расхохотаться.
Интересные слухи, оказывается, гуляют по Кабиру и за его стенами!
- А голова у Чэна как - тоже железная? - полюбопытствовал невидимый
старик.
- Сверху только. А лицо обычное. Из мяса.
- Так это что же получается - Коблан теперь железных людей плодить
будет?
- Кто его знает... может, и будет. Ежели что, к примеру, оттяпают...
"Ладно, хватит подслушивать. Есть-то хочется! - рассердился я
непонятно на кого. - А ну-ка!.."
И я решительно протопал вниз и уселся за стол неподалеку от
развеселой компании. Единорога я в оружейный угол ставить не стал - по
негласному уговору.
Толстый краснощекий хозяин появился почти сразу. Я заказал ему
завтрак и через минуту на столе уже дымился аш-кебаб, завернутый в
маринованные листья дикого винограда, белела в пиале чесночная подлива,
возвышалась стопка желтых лепешек - и я жадно принялся за еду, изредка
поглядывая на шумных спорщиков.
Через некоторое время визгливый сплетник - долговязый и смуглый
детина с неожиданно мелкими чертами невыразительного лица - обратил на
меня внимание.
Его глубоко посаженные глазки остановились на мне раз, другой - и
вдруг он уставился на мою правую руку, не донеся до рта пиалу с вином. Я
просто слышал, как лихорадочно трещат его заржавевшие мозги, сопоставляя
увиденное с известным.
Наконец долговязый расплылся в широченной улыбке, видимо, придя к
какому-то определенному выводу.
- Смотрите! - заверещал он, тыкая в мою сторону грязным пальцем. -
Вот что значит мода! Теперь все хотят быть похожими на Чэна Анкора! Вон у
него железная перчатка на руке, видите?!
Теперь уже все смотрели на меня. Я вежливо улыбнулся, прекратив на
мгновение жевать.
- Тебя как зовут, парень? - нахально осведомился болтун. - Кабирец,
да? Ты Чэна-то хоть однажды видел?
- Видел, - откусывая большой кусок кебаба, кивнул я, - каждый день,
почитай, видел.
- Это где же ты его видел?
- В зеркале, - ответил я. - Когда брился по утрам.
И взял верхнюю лепешку правой рукой...
...А потом мы снова ехали по Фаррскому тракту, и с осенних тутовников
осыпались на обочину липкие спелые ягоды, а мы по-прежнему молчали - но
молчали уже гораздо веселее, чем вчера, и солнце припекало вовсю, причем я
поймал себя на том, что невольно улыбаюсь этому солнцу, а Единорог у седла
весело звякает в ответ каждой моей улыбке.
Впрочем, улыбался я не только солнцу. Мне то и дело вспоминалась
утренняя немая сцена в караван-сарае, испуганно-уважительные лица
подвыпивших спорщиков за соседним столом; недоумение в их глазах,
постепенно переплавляющееся в изумление...
"Вот и родился еще один слух, - думал я. - И пойдут дальше гулять
легенды о Железноруком Чэне, и буду я в этих легендах обрастать железом с
головы до ног... А ведь кто-то и впрямь видел меня в Кабире, одетого в
доспех - то ли по дороге домой от Коблана, то ли при выезде из города; и
по пути вчера нам люди встречались, и сегодня встретятся, и завтра... Так
что слухи, похоже, будут преследовать меня по пятам и, скорее всего,
обгонят; и ничего из попытки тихо выяснить, что к чему, у меня не
выйдет..."
Ну и не надо! Глупо было бы рассчитывать остаться незамеченным,
разгуливая по эмирату в этом-то железе! Дурак ты, Чэн... дурак и есть.
Прав был Друдл-покойник.
При воспоминании о шуте что-то больно кольнуло внутри, и рука сама
коснулась Единорога. Дурак я или не совсем дурак - но все равно я
докопаюсь до сути... и пусть слухи торопятся, пусть бегут быстрее моего
коня - я одновременно буду и приманкой, и охотником. Пожалуй, так даже
лучше...
Тут я обнаружил, что мой меч уже давно разговаривает с Дзюттэ
Обломком, и невольно прислушался к их беседе.
Единорог не возражал. Ну а у меня уже начало входить в привычку
подслушивать и подглядывать.
- Дурак ты, Единорог! - прозвучал у меня в голове голос Обломка, и я
невольно вздрогнул, натягивая поводья - до того этот голос и манера
говорить напоминали покойного Друдла.
Или это Друдл напоминал Дзюттэ?
- Олух безмозглый, - продолжал меж тем Обломок. - Совсем как твой
Придаток... Хорош он у тебя - нацепил на себя гору всякого-разного хлама,
и рад! Чего это я с вами увязался?! Он же теперь, как статуя - даром что
железный! Ну, и толку с этого?!
- Поживем-увидим, - философски заметил Единорог, и я с ним полностью
согласился.
- Ага, увидим, - ехидно бросил Дзюттэ. - Вот на ближайшем привале и
увидим!
Я понял, что шут-Блистающий специально дразнит Дан Гьена, как Друдл в
свое время дразнил меня. Единорог это тоже отлично понимал, но
подразмяться нам всем действительно не мешало, так что я лишь кивнул, а
Единорог мирно согласился:
- Очень хорошо, Дзю. Так и сделаем.
- Хорошо, хорошо! - не замедлил передразнить его шут. - Это тебе
хорошо! А со мной рядом этот паскудный недоделок умостился!
Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы сообразить, кого Обломок
имеет в виду. Конечно же, Сая Второго...
- Ты у нас доделок! - проскрипел в ответ не выдержавший Сай. - Тупица
болтливый! И гарда у тебя...
Ах, лучше бы он помалкивал!
- А, так оно еще и разговаривает! - зловеще обрадовался Обломок. -
Ему, видите ли, гарда наша не нравится! По-моему, тот, чье место в
навозной куче, не должен встревать в разговор истинных Блистающих...
верно, Единорог?
- Верно! - согласился мой меч. - Эй, Сай, видишь своих родичей?
Я сперва не понял, о чем это они. А потом обнаружил, что в стороне от
тракта двое крестьян неторопливо перегружают в арбу, запряженную ломовой
пегой лошадью, целую гору навоза. Грузили навоз, как положено, вилами.
Собственно, я не очень-то знаю, как положено грузить навоз, но не руками
же в нем копаться!
А металлические наконечники трехзубых вил, средний зуб которых был
