Когда мы двинулись на них.
И мое острие уперлось в запертую дверь, а двери в этом доме были
сработаны на совесть.
Только тогда до меня дошло, что Придаток Чэн держит меня в правой
руке.
И когда я вздрогнул от запоздалого понимания - стальные пальцы начали
медленно разгибаться один за другим, опять становясь тем, чем и были.
Мертвым металлом.
Латной перчаткой.
Вот так оно и было.
...Сейчас я вытянулся во всю длину на матовой поверхности стола,
Придаток Чэн сидит рядом, опустив на грудь отяжелевшую голову, а стальная
рука его лежит всем своим весом на моей рукояти.
Просто - лежит.
И ночь за окном постепенно уходит в небытие, туда, куда рано или
поздно уходят все наши дни и ночи.
О чем думал я в эту ночь?
Сперва... о, сперва мысли мои вспыхивали и разлетались во все
стороны, как искры от клинка, рождающегося под молотом! Я уже думал о том,
что сделаю с обманувшими меня друзьями и предателем-дворецким; я
представлял себе Волчью Метлу, умоляющую о прощении; в моих горячечных
видениях почему-то вставал пылающий Кабир и гнедой жеребец, несущий меня
мимо развалин... а руку в латной перчатке пронзал слабый трепет, когда
что-то теплое и сладко пахнущее стекало по моему клинку...
Вот это ощущение и вернуло мне ясность мыслей. Потому что никогда
кровь Придатков не струилась по Единорогу.
Никогда.
Не мог я этого помнить.
Зато это помнила стальная перчатка, касавшаяся меня. Нет, в ней не
было жизни, и когда металлические пальцы все-таки смогли стиснуть мою
рукоять - это нельзя было назвать самостоятельной жизнью. Я даже не знал,
сумею ли я заставить эти пальцы повторить то, что произошло совсем
недавно.
Это была не жизнь.
Это была - память.
Память латной перчатки о тепле и мощи руки, некогда заполнявшей ее;
память о шершавой обтяжке рукояти того Блистающего, чье тело словно
вырастало из чешуйчатого кулака; память...
Просто я очень хотел, чтобы это случилось. А она - она вспомнила, как
это случалось раньше. И когда я потянулся к ней через время и расстояние -
моя жизнь на мгновение вросла в ее память, оживляя неживое.
Чудо, которого я ждал и которое обрушилось на меня внезапно, подобно
летней грозе - сейчас я уже не знал, хочу ли я его, этого чуда, и если
нет, то сумею ли отказаться.
Потому что я помнил ярость, вспыхнувшую во мне; ярость и жажду,
темную теплую жажду, и ужас Блистающих по ту сторону порога.
Потому что я краем души прикоснулся к чужой памяти, памяти новой руки
Придатка Чэна; память старой латной перчатки, части того одеяния, что
некогда звалось "доспехами"...
Потому что я понял - как это случалось раньше.
Забыть? Отказаться от коварного подарка судьбы?..
А как же небо над турнирным полем? Падающее на меня небо, и полумесяц
Но-дачи в нем?!
А Тусклые? Тусклые - и убитые Блистающие, и ждущий Шешез Абу-Салим, и
отчаянный Пояс Пустыни, Маскин Седьмой из Харзы?..
А моя, моя собственная память о случившемся?
Нет. Я не сумею отказаться от этой руки. Я не буду от нее
отказываться.
...Осторожно, едва-едва слышно я потянулся к стальной руке-перчатке -
и сквозь нее, дальше, через спящие слои ее памяти, обходя их, не тревожа
чуткий покой, словно я подзывал Придатка, еще не зная - зачем, еще
раздумывая, сомневаясь...
И вскоре почувствовал, как что-то тянется мне навстречу с другой
стороны.
Что-то?
Кто-то.
"Кто ты?" - тихо спросил я, останавливаясь.
"Кто ты?" - эхом донеслось оттуда.
"Я - Высший Мэйланя..."
"Я - Высший Мэйланя..."
Тишина.
И - стремительным обоюдным выпадом:
- Я - прямой Дан Гьен по прозвищу Единорог! А ты - ты мой...
- Я - Чэн Анкор Вэйский! А ты - ты мой...
Я так и не смог сказать: "Ты - мой Придаток!"
А он? Что не смог сказать он?!
Ты - мой... Я - его?!.
...Латная перчатка, спящая память о забытом времени, зыбкий мост
между двумя мирами, объединяющий их в одно целое... и дрогнули неживые
пальцы, а кольчужные кольца словно вросли в тело, когда мы вошли друг в
друга - Блистающий и его Придаток, Человек и его Меч; вошли, но не так,
как клинок входит в тело, а так, как вошли мы, становясь слитным,
единым... каким, наверное, и были, не понимая этого...
Нет, мы не рылись в воспоминаниях друг друга, как вор в чужих
сундуках (этот образ был непонятен мне, но Чэн отчетливо представил его,
и...), и знания наши не слились в один нерасторжимый монолит, как
свариваются полосы разного металла в будущий клинок (не-Блистающему трудно
было в полной мере прочувствовать это, но...); просто...
Просто я не могу передать это словами.
И оба мы замерли, когда из черных глубин памяти латной перчатки
донеслись два глухих, еле слышных голоса, ведущих разговор без начала и
конца...
- Вот человек стоит на распутье между жизнью и смертью. Как ему себя
вести?
- Пресеки свою двойственность и пусть один меч сам стоит спокойно
против неба!..
...Один, - подумал я.
...Один, - подумал Чэн.
...Один, - подумали мы.
Один против неба.
И я понял, что больше никогда не назову Чэна Придатком.
Утром дверь в комнату оказалась незапертой.
Чэн сходил умыться, потом по возвращению одел меня в ножны, и мы
отправились в кузницу.
А в кузнице было на удивление тихо и прохладно. Молчали меха, не
пылал горн, и в углу спиной к нам сидел Придаток-подмастерье, перебирая
зародыши будущих Блистающих. Из-за кожаного фартука подмастерья выглядывал
Малый волнистый крис, внимательно следивший за работой своего Придатка.
Дважды Придаток чуть было не пропустил зародыши с недостаточным
количеством слоев металла, и дважды Малый крис внутренним толчком
останавливал Придатка, вынуждая еще раз осмотреть спорный зародыш, не
давая появиться на свет ущербному Блистающему.
Я молча наблюдал за работой до тех пор, пока Малый крис не заметил
меня.
Он дрогнул - да, на его месте я тоже бы вздрогнул после всего, что
было - и опомнился лишь после довольно-таки невежливой паузы.
- Приветствую тебя, Высший Дан Гьен! - торопливо произнес крис, и
Придаток его живо поднялся на ноги. - Приветствую и...
- И давай поговорим, - закончил я с легкой иронией. - Нет, не
по-Беседуем, а просто поговорим. Тебя как зовут?
- Семар, - поспешно ответил он, пока Чэн вешал меня на специальный
крюк в оружейном углу, и мне пришлось дважды кивнуть Семару, указав на
крюк рядом, прежде чем он меня понял.
Понял и повис возле меня, зацепившись кольцом в зубах змеи-навершия
его рукояти.
- Семар, - еще раз представился крис. - Малый крис Семар из Малых
кузни главы рода Длинных палиц Гердана по прозвищу Шипастый Молчун, и
еще...
- Шипастый Молчун, говоришь, - лениво протянул я. - Ну-ну...
- Да, Высший Дан Гьен, воистину так, - звякнул Семар. - А я...
- А ты - Волнистый Болтун, - перебил его я. - Ишь, распелся, как у
Абу-Салимов на приеме... Ты в кузнице кто? Ты - хозяин... или почти
хозяин. А я - гость. Вот и веди себя, как подобает хозяину в присутствии
гостя. Пусть хоть и трижды Высшего.
- А мне ваш выпад ужасно нравится, - невпопад брякнул крис Семар. -
Косой. В броске, от самой земли. Я на три турнира подряд из кузни
отпрашивался. Гердан бурчал-бурчал, но ничего, отпускал... Очень уж выпад
у вас замечательный. А в последний раз я и рассмотреть-то почти не успел.
Помешали...
- Кто? - поинтересовался я.
- Да Высший Гвениль и помешал, - бесхитростно разъяснил Семар. -
Двуручник, из Лоулезских эспадонов, вы ж его знаете!.. Придаток ихний
дверь перед вами захлопнул, когда вы как раз на второй выпад шли... в нас.
Я ж тоже тогда в коридоре был...
Вот оно что! Это, значит, вчера он мой выпад не до конца видел - это
когда я тюбетейку к косяку прибивал... Нет. Не видел он ничего. Дверь-то
уже после тюбетейки снаружи открыли... Не повезло тебе, невезучий ты Малый
крис Семар!.. Если только ты в щель не подглядывал.
Или повезло?
- Я еще Высшему Гвенилю потом говорю, - продолжал меж тем Семар, -
что надо было б ему Придатка своего попридержать, ну совсем чуточку, и
увидели б мы выпад Единорога во всей красе! А Гвениль глянул на меня,
помолчал и старую отливку в углу зачем-то пополам разрубил. Я полночи
думал, что же он этим сказать хотел... Лишь к утру додумался.
- И что?
- А то, что до сих пор страшно, - тихо ответил Малый крис Семар.
С грохотом распахнулась дверь в подсобное помещение, и оттуда
выбрался Придаток-Повитуха в кожаном фартуке со знаком Небесного Молота на
кармане. На его плече возлежал Шипастый Молчун - тяжелая булава-гердан.
Глава рода Длинных палиц. Рода тех Блистающих, кто исстари следит за
кузнецами; тех, кто сродни молоту.
Его утолщение, сплошь утыканное торчащими во все стороны шипами,
походило на встрепанную голову Повитухи - и оттого казалось, что кто-то из
них двухголовый. А туловище или древко - в зависимости от точки зрения -
лишнее.
Ах да, чуть не забыл... Тех Придатков, что стояли у наковальни, где
рождались Блистающие - но не всех, а лишь тех, чей фартук украшал Небесный
Молот - редко звали Придатками, а чаще Повитухами.
...Чэн резко встал, оставив Придатка-подмастерья в растерянности, и
подошел ко мне. Потом он поднял правую руку, негнущиеся стальные пальцы
коснулись меня - и снова мы стали целым, только теперь это произошло проще
и легче.
Наверное, крис Семар решил, что я сошел с ума.
Наверное, его Придаток решил, что Чэн Анкор рехнулся.
Просто я узнал, как зовут Герданова Придатка; просто Чэн узнал, как
мы зовем Стоящих у наковальни...
Просто мы оба расхохотались, забыв о приличиях.
Уж больно смешно вышло: Повитуха Коблан Железнолапый.
Шипастый Молчун приблизился, и Повитуха Коблан опустил его на пол
недалеко от меня. Я покосился на хозяев кузни и... промолчал.
- Приветствую тебя, Высший Дан Гьен, - гулко бухнул об пол тяжелый
Гердан.
- Приветствую тебя, Высший Чэн Анкор, - глухо буркнул в бороду кузнец
Коблан.
А мы с Чэном все еще словно держались за руки, латная перчатка
связывала нас невидимыми, но прочными путами - и оттого каждый из нас вел
одновременно две беседы, слышал два голоса... жил за двоих...
И каждый понимал, что две беседы - на самом деле одна, два голоса -
почти что один, Гердан Шипастый Молчун и Коблан Железнолапый - о пылающая
Нюринга, до чего же мы оказались похожи друг на друга, все без
исключения!..
Чэн опустил руку и ушел с Повитухой Кобланом к горну. А мы с Герданом
остались. Мы - да еще испуганно притихший Малый крис Семар.
- Ты вправе гневаться, Единорог, - Гердан говорил медленно, слова
давались ему с трудом, и такое самоуничижение Шипастого Молчуна, да еще в
присутствии Малого криса, еще недавно доставило бы мне огромное
удовольствие. А сейчас...
- Ты вправе гневаться, Единорог. И я знаю, что ты сейчас скажешь
мне...
- Нет, - перебил я его, - не знаешь. Я скажу тебе, глава рода Длинных
палиц, заперший в доме своем Высшего Дан Гьена из Мэйланя, и не убоявшийся
гнева разъяренного Единорога...
Шипастый Молчун напрягся в ожидании.
- Я скажу тебе - спасибо, - закончил я. - И еще вот что... Можно, я
пока поживу у тебя? Недолго, денек-другой?
Возле горна изумленно охнул Повитуха Коблан.
Почти одновременно с Герданом.
А к полудню приехал мой замечательный дворецкий, мой узкий и
преданный эсток Заррахид.
Я встретил его на улице - не на той глухой улочке, куда выходили окна
