совершенно очевидная мысль. Вернее, даже две чудовищных, но оттого вдвойне
очевидных мысли.
Во-первых, я обратил внимание, что довольно часто мне приносят мои
любимые блюда - а что я люблю, знали очень немногие, и это существенно
сужало круг возможных пособников Коблана; кроме того, эти блюда были
приготовлены так, что круг сужался до одного-единственного человека: моего
дворецкого Коса ан-Таньи.
Повара я в расчет не брал.
Это было невозможно. Но это было именно так.
Во-вторых, я вдруг вспомнил о принятом пять дней назад решении.
Конечно, здесь у меня не было кусунгобу - но я подумал, что Тот, кто ждет
меня в раю, не обидится, если на пороге двери, ведущей к нему, на этот раз
будет лежать не ритуальный нож, а мой меч Дан Гьен по прозвищу Единорог.
Но, кажется, Тот, кто ждал меня в раю, все же обиделся - потому что,
когда я взял меч в левую руку и медленно поднес его лезвие к горлу, я
понял, что не смогу.
И никто на моем месте не смог бы!
Не для того был выкован несколько поколений тому назад Единорог, как
и другие фамильные мечи Анкоров Вэйских, чтобы лишать жизни своего
нынешнего владельца. Чтобы оборвать Южную ветвь рода Анкоров.
Рука моя предательски задрожала, и я опустил меч. Нет, смерти я не
боялся - мне уже нечего было терять; но ЭТО было выше страха смерти и
острее желания уйти.
Я мог уйти - но не так.
И я понял, что Тот, кто ждет меня в раю (или еще где-то - не знаю!)
пока не хочет меня видеть.
Я покорился.
Я больше не делал таких попыток.
...На девятый день (или это был десятый?.. не помню...), когда Коблан
в положенное время явился в мою темницу, чтобы продолжить свои до смерти
надоевшие душеспасительные беседы, я заявил ему, что у меня есть
высочайшее поручение эмира Дауда, что имеется специальный фирман на мое
имя, и что если кузнец немедленно не выпустит меня, то будет считаться
государственным изменником со всеми вытекающими отсюда последствиями.
После чего, не обращая внимания на несколько оторопевшего Коблана, я
упал на кровать, отвернулся лицом к стене, и одно ухо закрыл здоровой
рукой, а другое плотно прижал к подушке - чтобы не слышать больше
Коблановых бредней.
Некоторое время Коблан молчал или говорил достаточно тихо, чтобы я
его не слышал. А потом я приоткрыл одно ухо и до меня приглушенно
донеслось:
- Не знаю, не знаю... Спрошу у Друдла - а там посмотрим...
На следующее утро дверь распахнулась, и в комнату влетел сияющий
Друдл, размахивая каким-то объемистым свитком. Со всего маху шут бухнулся
мне в ноги, проехав при этом по полу пару локтей и чуть не сбив меня.
- О великий и мудрейший дурак Чэн Анкор из столь же славного рода
Анкоров Вэйских! - гнусаво заорал шут, продолжая вертеть у меня перед
носом своим свертком. - Дозволь вручить тебе высочайший фирман
солнцеподобного эмира Дауда, дабы ты в своей несказанной дурости
использовал его по назначению, - тут Друдл почему-то сделал паузу, - и
выявил всех наигнуснейших врагов славного Кабирского эмирата!
Вопя все это, шут принялся разворачивать принесенный сверток. Он
разворачивал и разворачивал, во все стороны летели какие-то рваные и
грязные тряпки, лоскуты кожи, куски тончайшей узорной парчи, обрывки шелка
- они устилали уже весь пол вокруг Друдла, и им, казалось, не будет конца.
Тем не менее, изрядно потрудившись, Друдл все-таки добрался до
вожделенного содержимого и с радостной улыбкой вручил мне небольшой
пергаментный свиток, запечатанный личной печатью эмира Дауда.
Я сломал печать и пробежал текст глазами. Все было верно: подателю
сего, Чэну Анкору Вэйскому, предписывалось оказывать всяческую помощь и
содействие на территории всего Кабирского эмирата, а также вассальных
княжеств и дружественных государств.
Внизу стояла хорошо знакомая мне подпись великого эмира Дауда
Абу-Салима.
Пока я читал, шут заглядывал мне через плечо, так что я был уверен,
что он тоже успел ознакомиться с содержанием фирмана. Если не ознакомился
до того...
- Ну что, съел? - злорадно осведомился я. - В смысле - прочитал?!
- Не-а, - расплылся ужасно довольный шут, - я читать не умею! А чего
там написано? Небось, что ты, Чэн - дурак? Так об этом писать
необязательно, это и так все знают. А кто не знает - тому я расскажу.
Устно.
Я попытался удержать себя в руках. Если быть точным - в одной руке.
- Зови кузнеца Коблана! Здесь написано, чтобы все жители Кабирского
эмирата оказывали мне содействие. И я требую, чтобы меня отсюда выпустили!
Немедленно!..
- А зачем, собственно? - поинтересовался шут. - Тут тебя кормят,
поят, содействие всяческое оказывают, делать ничего не надо - знай себе
руку упражняй...
Он неожиданно подпрыгнул и подмигнул мне.
- Как у Чэна-дурака есть железная рука, - пропел он, кривляясь, - и
содействие Коблана пить вино из бурдюка! Зачем тебе отсюда уходить?
- Великий эмир поручил мне расследование. Да ты же сам не хуже меня
об этом знаешь! - я сам удивлялся, зачем я говорю все это Друдлу.
- И как ты собираешься расследовать? - не унимался дотошный Друдл. -
Покойничков расспрашивать? Следы по ночам искать?
- Кроме покойничков есть еще и живые! - огрызнулся я. - И вообще, раз
приказано оказывать мне содействие - вот и содействуй! Зови Коблана - и
выпускайте меня отсюда!
- Содействие - это правильно, - с воодушевлением подхватил шут. - Вот
мы и станем тебе содействовать. Ты будешь здесь сидеть и расследованием
руководить, как главный дурак - а мы с Кобланом будем содействовать и твои
поручения, как меньшие дураки, исполнять. Вот и получится у нас отличное
дурацкое расследование!
Я почувствовал, что неудержимо багровею.
- Так что сиди тут, - продолжил Друдл, - и руководи. Рука у тебя
теперь есть - железная, между прочим - вот и будешь ею водить: туда-сюда,
туда-сюда... То есть Руко-Водить. Вот. А руководить ты можешь и отсюда -
для твоей же безопасности. А то в городе у нас неспокойно - недавно еще
двоих мертвеньких нашли, и третьего, живого, но однорукого, вроде тебя.
Теперь Коблану работы прибавится - вторую руку ковать!
Моя левая ладонь нащупала стоявший на столе массивный подсвечник.
- Ну так к кому пойти, о чем спросить? - невинно осведомился шут. -
Давай, руко-води!
Я изо всех сил запустил в него подсвечником. Друдл легко увернулся и,
строя омерзительные рожи, выскочил в дверь.
Послышался звук задвигаемого засова... родной и до боли знакомый.
В тот же день я сунул фирман под нос Коблану. Коблан долго читал,
шевеля губами, потом вернул мне фирман, некоторое время думал и, наконец,
поинтересовался:
- Тебе чего-нибудь принести?
И вот этого издевательства я уже не выдержал. Ну ладно - шут... Но -
Коблан?!
И я ударил кузнеца Коблана. Ударил правой, железной рукой. Наотмашь.
Изо всех сил. По лицу.
И попал.
Коблан покачнулся, удивленно посмотрел на меня, затем поднял руку к
лицу, отер кровь с рассеченной скули и с недоумением уставился на свои
покрасневшие пальцы.
Я сделал шаг к двери.
И тут кузнец Коблан взревел, как... как я не знаю кто, и я
почувствовал, что попал под ногу слону, что еще немного - и у меня
сломаются ребра, причем все сразу; а потом меня подняло в воздух, и я
заметил, что лечу. Впрочем, летел я недолго, от удара у меня потемнело в
глазах, и когда я пришел в себя, то обнаружил, что лежу на слегка
покосившейся собственной кровати.
Больше я не пробовал бить кузнеца.
...Через некоторое время - прошло уже больше двух недель моего
заточения - я понял, что надеяться мне не на что. Это был заговор. Заговор
против меня. А, может быть, не только и даже не столько против меня...
Да, все складывалось воедино. Друдл, уговоривший меня заказать себе
железную руку - и заказать ее именно у Коблана; Коблан, взявшийся делать
заведомо бесполезную вещь; вместе они заморочили мне голову и заперли
здесь, а теперь пытаются окончательно свести с ума (кстати, еще немного -
и им это удастся).
Зачем?
Вот этого я понять не мог. Может быть, это связано с поручением
эмира? В своих подозрениях я доходил до того, что зачислял и Коблана, и
Друдла, и даже моего ан-Танью в зловещую мифическую секту
Ассасинов-Проливающих кровь, о которых складывал песни еще Масуд ан-Назри.
Впрочем, кровь действительно лилась на улицах Кабира - так что и
легендарные ассасины вполне могли оказаться реальностью.
Но... слишком уж много у них тогда оказывалось сообщников. И не проще
ли в этом случае было бы, не мудрствуя лукаво, добить несчастного калеку?
И потом - почему именно я? Я что - эмир, правитель... и вообще - кому я
нужен?!
Или, может, Друдл не соврал, и они впрямь пекутся о моей
безопасности? Что-то плохо я представляю эту компанию, с таким усердием
обеспечивающую безопасность никому не нужного Чэна...
Зачем же тогда? Зачем?!
Чтобы я-таки сумел сжать стальные пальцы?!
Но это же - бред!
И тем не менее - реальность...
Мне было плохо. Я пытался хоть что-то понять, расспрашивая Коблана -
но тот либо молчал, либо снова начинал плести какую-то чушь.
Тогда я стал требовать вина. И побольше.
Вино мне приносили.
И я напивался.
...Несколько раз я пытался бежать - но подмастерья, приносившие мне
еду, все время были настороже, и мне ни разу не удавалось застать их
врасплох. А в случае моих "засад" они звали кузнеца...
Еще в комнате было два небольших окошка, забранных толстыми железными
прутьями. И был глухой внутренний дворик с высоченным дувалом - о нем я
уже говорил. Я быстро прикинул, что даже если я устрою у стены пирамиду из
всей имеющейся в комнате мебели (имелись в виду стол и стулья; сдвинуть с
места кровать мне оказалось не под силу, разве что с помощью Коблана) -
то, взобравшись наверх, я все равно и близко не дотянусь до края стены.
Можно было, конечно, попытаться сделать веревку из моей одежды и
постели - но у меня все равно не из чего было изготовить крюк, чтобы
зацепиться за стену. Разве что из собственной правой руки...
Окна же выходили на какую-то совершенно безлюдную улочку. Я
неоднократно пытался расшатать прутья решетки, пробовал выбить их ударами
своей железной руки - но мои попытки приводили лишь к тому, что я уставал
и долго стоял у окна, пока не начинало смеркаться.
...Как-то раз я увидел проходящего за окном Фальгрима.
- Фальгрим! - не веря своей удаче, заорал я. - Фальгрим, это я, Чэн!
Меня запер сумасшедший кузнец Коблан! Скорее сообщи эмиру Дауду об этом -
пусть пришлет гулямов меня спасать! Только не шута Друдла - он в сговоре с
кузнецом! Прошу тебя, Фальгрим...
Лоулезец остановился в недоумении, оглядываясь по сторонам. Наконец
он обнаружил в окне мое лицо и попытался улыбнуться. Улыбка вышла
сконфуженной, что было совсем непохоже на шумного и самоуверенного
Беловолосого.
- Привет, Чэн... Я все понял. Конечно, я передам эмиру. Только...
- Что - только?!
- Только, может, тебе лучше пока тут посидеть? Опасно сейчас в
городе... Да и рука у тебя... А эмиру я сообщу, ты не беспокойся!..
И Фальгрим быстро пошел прочь, странно ссутулившись, словно под
тяжестью своего эспадона.
Я не поверил. Я решил, что мир перевернулся. Фальгрим Беловолосый,
мой друг и постоянный соперник, но в первую очередь все-таки - друг, друг,
друг... ну не мог он сказать такое!
Не мог.
