Пожилой шулмус с негнущейся ногой - местный Повитуха, пошедший к
Железнолапому в ученики - стоял у наковальни, готовый схватить клещами
зародыш будущего Блистающего. Ритуальные свечи Рождения на таком ветру
неминуемо погасли бы - что сулило несчастье - и вместо них горели четыре
факела.
Свежевымытый Коблан в фартуке мастера-устада с Небесным Молотом на
кармане и Гердан Шипастый Молчун, начищенный и серьезный, приблизились к
наковальне. Гердан коснулся ее края и опустился на землю рядом; Коблан
воскурил благовония, вознес молитву и взялся за молот.
Неподалеку стояла необычайно торжественная Ниру, опираясь на посох, а
на ее груди замерли, выставив рукояти, семеро ножей Бао-Гунь. Двое старших
ножей лежали у горна, на белой кошме ее по такому случаю вынесли из шатра
- чтобы, согласно традиции, передать рождающемуся Блистающему частицу
своей души.
Здесь присутствовали все наши: и мудрый Чань-бо, Посох
Сосредоточения, и непривычно молчаливые Гвениль и Махайра, и очень
серьезный Но-дачи, и неизменно держащиеся в последнее время вместе Кунда
Вонг и Маскин, Пояс Пустыни; и Волчья Метла, Заррахид, Сай, и, понятное
дело, я с успевшим уже вернуться Обломком, и короткий Такшака, и Чыда в
руках Куш-тэнгри, который очень внимательно следил за происходящим - а он
умел быть внимательным...
Тусклые и Батиниты (кроме Такшаки и светловолосого юноши) стояли чуть
дальше, а из-за их спин и рукоятей благоговейно наблюдали за таинством
Рождения Блистающего Дикие Лезвия и их, так сказать, шулмусы.
...Мерно вздымался молот, летели искры, лоснились от пота плечи и
грудь Коблана, эхом отзывался Шипастый Молчун - и тело рождающегося ножа
уплотнялось, форма становилась все более законченной, и я уже улавливал
медленно пробуждающееся в будущем Блистающем сознание...
...Солнце перевалило за полдень, но никто даже не вспомнил о еде или
отдыхе - таинство Рождения захватило всех...
...И наконец умолк отзвеневший молот, и поднялся с шипением пар над
купелью, дарующей Блистающему крепость тела и силу духа, и суконный
полировочный валик со специальной пастой многократно прошелся по
поверхности новорожденного ножа, и принесли заранее приготовленную
костяную рукоятку с медными кольцами - а Повитуха Коблан, тщательно
проверив баланс, одним ловким движением насадил рукоять на хвостовик
новорожденного и закрепил ее двумя маленькими стерженьками красного
дерева; точно такими же, как и у всех остальных братьев Бао-Гунь.
Потом двое старших ножей по очереди прикоснулись к младенцу,
приветствуя его и создавая у нового ножа первое нужное впечатление,
прообраз будущих Бесед. Я прямо-таки чувствовал, как бурлит от потока
ощущений еще не до конца оформившееся сознание юного клинка, как он
силится что-то сказать - и не может. Рано ему еще говорить, этому учатся
быстро, но не сразу...
- Я приветствую тебя, брат наш, - заговорил самый старший нож
Бао-Гунь. - Будь счастлив в этой жизни, юный Блистающий, рожденный в чужой
ветреной степи, в пламени и звоне, и будь достоин того, чье место ты
займешь. Он... он...
Голос ножа прервался, и лезвие его слегка запотело.
- А теперь, - подхватил второй нож, - мы должны представить тебе
человека. Нашего общего человека. Запомни ее и знай - мы равны, хоть и
различны между собой; мы, Блистающие - и люди...
Нож говорил что-то еще, но я уже не слушал.
"Да, - думал я, - наверное, так и надо. С рождения. Не Придаток - но
человек. Не оружие - но Блистающий. Не такой, как ты - но равный. Часть
тебя, как и ты - часть его. С рождения. Это - выход. Это - Путь."
"Да, - думал Чэн-Я, - это так. И только так!"
На следующее утро можно было видеть шулмусов, усердно чистящих и
полирующих свои блестящие от удовольствия клинки. Несколько человек
толпились вокруг Коблана - с утра наевшегося мясной шурпы до отвала - и
кузнец, ругая на чем свет стоит косоруких шулмусских Повитух и
пустоголовых ориджитов, правил заточку, выравнивал изъяны ковки, давал
советы - и к концу дня многие Дикие Лезвия выглядели уже не столь дикими,
хвастались друг перед другом новообретенной полировкой и со свистом рубили
что попало, проверяя заточку.
Некоторые, как я заметил, даже пытались Беседовать - именно
Беседовать - а не опасно и бестолково звенеть друг о друга! Разумеется, у
них еще мало что получалось, но главное было не это - они _х_о_т_е_л_и
Беседовать! Они _с_т_р_е_м_и_л_и_с_ь_ к этому!
Начало было положено.
Да и шулмусы стали смотреть на свои клинки по-новому.
Молодец Дзю!
Кстати, о Дзю. Пора бы выяснить, куда это он все время исчезает
вместе с ан-Таньей?
И мы с Чэном отправились выяснять.
Потом, когда все стало на свои места, я подумал, что зря мы совали
острие куда не следует.
Есть случаи, когда полезнее оставаться в неведении.
...Когда Кос, как обычно, опять явился за Обломком, мы с Чэном, тоже
как обычно, ничего не сказали - но, подождав, пока они скроются за
шатрами, поспешно двинулись следом.
Сухощавая фигура ан-Таньи, ощетинившаяся тремя Блистающими, несколько
раз мелькнула впереди - и мы сообразили, что наши дворецкие и Сай с Дзюттэ
направляются за пределы Круга, к дальним юго-западным холмам, на которых и
за которыми раскинулось шумное ориджитско-маалейское стойбище.
Ну и что им там понадобилось?
Дорога заняла около получаса, и нам пришлось поотстать - не то чтобы
мы особо скрывались, но и не желали, чтобы Кос с Блистающими заметили нас
раньше времени.
И, кажется, преуспели в этом.
Впрочем, по той же причине мы пропустили начало представления. Когда
мы, наконец, перевалили через холмы и прошли между какими-то коновязями,
то оказались неподалеку от довольно-таки обширной и ровной площадки,
местами поросшей пучками жухлой травы, подобно физиономии хитрого Тохтара
- и выяснили, что действо уже в самом разгаре.
На площадке рядами сидела, одинаково подобрав под себя ноги, добрая
сотня шулмусов: впереди - наши ориджиты и молодые маалеи, за ними -
старики обоих племен, дальше - подростки вперемешку с женщинами.
И каждый держал тот или иной блестящий клинок, неподвижно
устремленный острием вверх.
А перед ними Кос, Заррахид и Обломок (Сай находился за поясом
ан-Таньи) исполняли начальный танец Пятой стихии. Очень медленно и очень
плавно, тщательно подчеркивая все переходы чтобы шулмусы могли уследить за
каждым движением. Это было крайне поучительное зрелище. Причем
поучительное в самом прямом смысле слова - потому что наш Обломок не
только выписывал в воздухе вензеля Пятой стихии, как заправский Детский
Учитель.
Он при этом еще и проповедовал.
Вслух.
А Дикие Лезвия с благоговением слушали (явно не понимая половины и
посему проникаясь к проповеди еще большим почтением), что вещает им
новоявленный пророк.
- ...ибо все вы видели Его и могли убедиться, что для рожденного в
этом мире невозможно достичь Его совершенства - но пытаться приблизиться к
нему есть первый долг и первая заповедь; и тогда тела наши станут крепче,
и очистятся души наши, и помыслы станут ясными, а мастерство возрастет
многократно - но лишь у следующих Пути, указанному Пресветлым Мечом, а
указал он: оставь сомнения и слушай Меня...
- Оставь сомнения и слушай Его, - нестройно повторили Дикие Лезвия,
явно не в первый раз слышавшие эту заповедь.
- Не повреди Придатка своего, а тем паче - чужого, ибо хорошего
Придатка вырастить трудно, а испортить легко...
- Не повреди Придатка...
- Не разрушай собрата своего, ибо все вы - Блистающие, подобия Мои...
- Не разрушай...
- Живи Беседой и радостью ее, ибо в этом смысл жизни Блистающего...
- Живи Беседой...
- И те из вас, кто внемлет Слову Моему, изреченному пророком Моим,
Дзюттэ Ковырягой (мы с Чэном едва сдержали смешок) и Ближними Моими,
станут подобны Мне и войдут в рай, имя которому - Кабир!
Тут Я-Чэн обнаружил, что слишком уж высунулся из-за крайней коновязи
- а оказываться на виду, особенно сейчас, Мне-Чэну никак не хотелось, и мы
поспешили спрятаться обратно, так что конца проповеди пророка Ковыряги мы
не услышали.
Еще некоторое время мы наблюдали за происходящим из укрытия. Дзю в
конце концов умолк и вместе с Саем и Заррахидом занялся более стоящим, с
нашей точки зрения, делом: принялся наставлять Дикие Лезвия в мастерстве
Беседы. В чем ему помогали неизвестно откуда взявшиеся и непонятно где до
того скрывавшиеся Волчья Метла, Чань-бо, Но-дачи и двое Тусклых.
Дальше Я-Чэн смотреть не стал и вернулся к священному водоему.
По дороге я размышлял о Пресветлом Мече, указавшем единственно верный
Путь непросвещенным Диким Лезвиям, и о Ближних Его; а в особенности - о
пророке Дзюттэ Ковыряге и о рае по имени Кабир.
Небось, Кос вещал шулмусам (и не первый день!) нечто в этом же роде -
великий Асмохат-та и Ближние Его... Ну, удружили! Вернутся эти пророки - я
их так на Путь наставлю!..
Ковыряга!.. Кто ж это слово такое выдумал?! Уж, небось, не сам
Обломок... хотя с него станется!..
До обеда Мои пророки и Ближние не появлялись - видимо, заняты были;
но обед их святость (я имею в виду Коса) явно пропускать не собиралась -
вот тут-то все четверо и были отловлены Мной, вернувшимся с обучения
Куш-тэнгри.
- Ковыряга, значит... пророк! - язвительно начал я, щекоча острием
немного растерявшегося Обломка. - Пресветлый Меч и пророк Его, а также
Путь Меча из Шулмы в Кабир, он же - рай! Вот, значит, почему от меня все
Дикие Лезвия прячутся! А по-нормальному им объяснить нельзя было?! Без
пророков с Ближними?!.
- Нельзя! - неожиданно отрезал оправившийся Дзюттэ. - По-нормальному
- нельзя. Не доросли они еще - по-нормальному! Не проливать крови -
почему? Всегда проливали - и ничего, а теперь вдруг нельзя?! Ритуалы -
вещь красивая, но зачем? Ради чего?! Жили без ритуалов - глядишь, и сейчас
проживем! Ты об этом подумал, Единорог?!
Я промолчал.
- А так - никаких "почему"! - продолжал между тем Обломок. Есть
Пресветлый Меч - и пусть кто-нибудь усомнится! Они, в общем, и не
сомневаются... И есть Ближние Его - видите, как блестят? Видите, что
умеют? Видите, как с ними обращаются?! Хотите стать такими же? Еще бы -
конечно, хотят! А если хотите - внимайте слову Его, изреченному
посредством пророка...
- Ковыряги! - не выдержал я.
Злиться на Обломка и моих друзей я уже не мог - тем более, что,
похоже, они были правы.
- Да, Ковыряги! - гордо заявил Дзюттэ, и мне послышалась в его голосе
даже некоторая обидчивость, чего раньше за Дзю не водилось. - Меня так
местные прозвали. И означает это: "Тот, кто видит суть вещей". Вот так,
Пресветлый!
- Тот, кто доковырялся до сути, - ехидно уточнил Сай, но Дзю оставил
его реплику без внимания.
Вот что значит - пророк... прежде он Саю не спустил бы!
- Терпи, - коротко прозвенел молчавший до этого эсток. - Следующее
поколение будет усваивать эти истины с рождения - и сочтет их
естественными и само собой разумеющимися. Они станут Блистающими - и им
уже не понадобится Пресветлый Меч! А пока терпи!..
- Ладно, - задумчиво покачал кисточкой я. - И знаешь что, Дзю - раз
ты теперь Мой пророк, то слушай Слово Пресветлого!
- Слушаю и повинуюсь, Ваша Однорогость! - гнусаво зашуршал Обломок, и
мне сразу стало легче - это был прежний зловредный шут, для которого я до
конца дней своих останусь мишенью для мудрых советов и язвительных
