ориджитов учите; как кузнец ваш железо кует; как клинки ваши живые друг с
другом играют. Ты, Асмохат-та, когда мне его кинул, - шаман кивнул на
Обломка, встревоженно выглядывавшего у меня из-за пояса и внимательно
слушавшего все, что переводил Единорог, - я его жизнь под рукой
почувствовал. Жизнью он мне ладонь обжег. Не как сабля шулмусская. Не как
трава. Не как зверь. Как человек. И потом, когда мы прошлое смотрели...
Тогда - не понял я. Испугался. Теперь - понял. Его это прошлое было.
И Куш-тэнгри указал на Единорога.
- Ты смотри, какой понятливый, - пробормотал Дзюттэ. Однако,
продолжать не стал. Только о рукоять Дан Гьена слабо брякнул - переводи,
мол, ни слова не упускай!
- Семь дней смотрел, - продолжил меж тем Неправильный Шаман. -
Смотрел и думал. Думал о том, что мне ваш Асахиро сказал. И ты тоже. У нас
дышать, стоять, смотреть, землю чувствовать - только шаманов учат. У вас -
всех. У нас только шаманам кровь проливать заказано. У вас - всем. Сначала
ты говорил - я не верил. Жизнь твою смотрел - и то до конца не верил. Хоть
и знал, что правда. Теперь - верю. Можно. Можно оружие в руки брать и не
проливать крови. Значит, и мне можно. И другим шаманам.
- Можно, - согласился я.
- Но об этом - после. А ты сначала вот что мне скажи, Асмохат-та... У
вас людей учат, как у нас - шаманов. Всех. С детства. Пусть не всему и не
так, но - похоже. Почему тогда у вас шаманов нет?! Будущее никто не видит,
прошлое не видит, мысли человека не видит, даже людей сосчитать - и то
сразу не может! Почему?
А действительно, почему? Не тому учили? Или не так?
Я не знал. И Единорог не знал. И даже Дзюттэ.
Поэтому я честно ответил за всех троих:
- Не знаю.
- А я знаю. Долго смотрел. Долго думал. И понял. Мы, шаманы, своим
путем идем; вы - своим. А поперек того поворота, где мы друг к другу
свернуть бы могли - мечи наши легли. И не пускают. Наша глупая шулмусская
сабля, в крови по рукоять, и ваш клинок, живой да мудрый. Такой мудрый,
что и человека не всегда за человека примет. Потому и идем мы каждый своей
дорогой, друг друга не видя. Не пускают мечи, не дают встретиться. Мы,
шаманы, боимся меч поднять, вы боитесь без меча остаться. И поэтому вы,
когда оружия в руках не держите - как наши воины. В голове ветер, глаза
слепые, память дырявая, смотрите - и не видите. А вот как меч обнажили -
сразу другой человек. Я долго смотрел. Взгляд другой. Стоит по-другому.
Удар до удара видит. Мы так будущее видим. Когда у вас меч в руках - вы
шаманы. Без меча - глупые воины. Пусть они не обижаются, если слышат...
Шаман еще раз указал на Дзю и Единорога.
- Я правду говорю. Нельзя на правду обижаться. Потому что - правда.
Вот и нет у вас шаманов, потому как мечи ваши живые да мудрые. Вот и нет у
нас бойцов, способных не убить - сабли шулмусские, может, и не совсем
мертвые, да глупые. Мудрость с глупостью оседлали нас, гонят в разные
стороны, не дают встретиться...
"Он прав, - добавляет Единорог. - Он прав, и мне стыдно. За
Блистающих. За гордыню нашу мудрую. Такую мудрую, что глупей шулмусской
глупости будет. Он прав."
"Прав-то он прав, - не замедлил встрять Обломок, - да только спроси
его: почему это он, шаман, когда прошлое или будущее шаманит, всегда за
клинок держится?! Вам, Придаткам кабирским, Блистающие шаманить мешают - а
ему?!"
Я спросил.
А Куш-тэнгри ответил.
- Хороший вопрос, Асмохат-та.
- Это не мой вопрос. Его, - и я слегка дотронулся до Дзюттэ.
- Все равно хороший вопрос. Умный. Я отвечу. Мир у нас такой. Хочешь
не хочешь - судьба человека с его оружием связана. Вот и смотрю я их общую
судьбу. Иначе только половину увижу. И то - смутно. Потому за клинок
держусь. Потому мы, слуги Безликого, одним воинам гадаем. А воины у нас
дикие да глупые. И сабли у них глупые да дикие. Воину предсказывать
просто: убьют-не убьют, с добычей вернется или без.
Вы - другие. И оружие у вас другое. Вон вопросы какие умные задает, -
шаман уважительно покосился на Обломка. - И предсказывать вам труднее. Но
интереснее. И вот что я думаю - с мечом, без меча, а не сойдутся ли наши
дороги? Не здесь, так далеко... А может, и не так уж далеко. Попробовать
надо.
- Давай пробовать, - согласился Я-Единорог, забыв даже на миг, где
нахожусь и с кем говорю. - Только как?
- Неважно. Главное - пробовать. Идущий - дойдет. Например, я буду
тебя и их, - кого имел в виду шаман, было нетрудно догадаться, - учить
будущее видеть. Или прошлое. Или помыслы человеческие разгадывать. Самим.
Без меня. Но не так, как я - так у вас не получится. Вы попробуйте - когда
свою Беседу ведете. Сперва Беседу наперед увидеть. Не один удар - два,
три, дюжину; потом - дальше.
- Попробуем, - с сомнением пробормотал Я-Единорог.
- Или - когда с невидимым врагом бьетесь. Я видел - вы так часто
делаете.
"А вот это уже интереснее, - заметил Единорог. - А то какой смысл
Беседу наперед знать! Вот когда танец..."
- ...ну а вы меня учить станете.
- Чему? - удивился я. - Это ведь ты шаман, а я...
- А ты - Асмохат-та, железнорукий, который говорит со своим мечом. Ты
будешь учить меня владеть оружием.
- Владеть? - усмехнулся Обломок. - Ну-ну...
- Тебя?! - воскликнул я.
- Да, меня. Воины боятся шаманов - потому что шаманы делают то, чего
не могут они. И воины завидуют нам. Зато воины носят оружие. Они -
мужчины. А шаманы... ну, вроде бы тоже мужчины, да не совсем. Безоружные.
Раньше мы и сами думали - нельзя шаманам оружие носить. Или оружие - или
дар шаманский. А теперь вижу - можно. Можно оружие носить. Беседовать
можно. Как друзья беседуют. И дар при этом не потерять. А если получится -
не только не потерять, но и дальше пройти, по дороге нашей. До того места,
где она с вашей вновь пересечется. А потом - вместе идти. Вместе легче
идти, и нам, и вам, и мечам...
- А мы... мы сможем то, что и он?.. - помолчав, тихо спросил Обломок.
- Теперь, когда я видел живое оружие, я вижу, что и для него не
заказан этот путь, - словно отвечая на вопрос Дзю, снова заговорил
Куш-тэнгри. - Я вижу... что-то. Что-то, что ждет нас впереди. Оно уже
близко. Рядом. Надо только сделать несколько шагов, надо сделать их вместе
- и тогда, за поворотом...
- Я не уверен, но, по-моему, это те самые миры, о которых говорил
Хум-Тэнгэ, мой учитель, - сказал Куш-тэнгри, Неправильный Шаман.
Этого ли ожидал я, выезжая из Мэйланя и направляясь к Кулхану?!
А теперь шаман, видящий суть вещей и никогда не бравший в руки
Блистающего, кроме как для прорицания; шаман, чьи слова были одинаково
понятны и мне, и Единорогу с Обломком - этот Неправильный Шаман
рассказывает мне о других мирах, сотворенных Безликим, и собирается
увидеть эти миры, и для этого он возьмет в руки Блистающего, одного из тех
Блистающих, которые, по его же словам, закрыли для людей эмирата путь
шамана...
"Открыв взамен Путь Меча..."
"Да, это так, Единорог. И все равно это трудно укладывается у меня в
голове. Может быть, потому что я видел зарево Масудова огня над Кабиром? И
я предчувствую..."
"...я - тоже. Я предчувствую, что ответ на наши вопросы лежит там,
впереди, на том Пути, по которому хочет идти Куш-тэнгри. И мы должны идти
вместе с ним. Я не знаю, почему я в этом уверен, но это так. Остальное
сейчас неважно."
- А я знаю, почему у Единорога предчувствия! - не выдержал Дзю. -
Потому что он уже становится шаманом! И мы все скоро ошаманимся...
- Мы сделали выбор, - оборвал я Обломка, сжав его рукой
аль-Мутанабби. - Мы сделали его еще в Кабире, не понимая этого. Наш выбор
- идти. А Куш-тэнгри сделал его сейчас. И он должен найти себе
Блистающего.
- Или Блистающий должен найти его, - уточнил Обломок.
- Допустим. Но это должен быть Блистающий, не пробовавший крови.
Это я произнес вслух.
Шаман понял.
- В дальнем шатре, - сказал он. - На белой кошме. Там наверняка
должно быть оружие пришлых рабов, не достойных того, чтобы их приняли в
племя. Оружие приносят сюда, чтобы служитель Ур-калахая совершил обряд
погружения в водоем.
Единорог содрогнулся.
- Но мы прибыли быстро и неожиданно, - продолжил Куш-тэнгри, - и
шаманы могли не успеть совершить обряда. Пойдем проверим? Да?
- Хорошо.
- И вы... вы поможете мне выбрать? Если там есть из чего выбирать...
- Поможем. Вам - выбрать. Обоим. Если будет кому выбирать.
И мы пошли к дальнему шатру.
Ждал ли нас там кто-нибудь?
Не знаю.
Зато нас ждал Путь.
Ждали Кабир и Мэйлань.
Ждала Шулма.
И ждал Джамуха Восьмирукий.
Хотя у меня возникало странное ощущение, что Джамуха уже дождался.
Чего?
Может быть, я тоже становлюсь шаманом?..
ЧАСТЬ ДЕВЯТАЯ. ЧУЖДЫЕ ПОЛЯ
...Мы бились мечами на чуждых полях...
Н.Языков
26
Этот шатер был совсем не таким, как другие.
Сырой и холодный, он неожиданно пах болотом, и зябкая дрожь пробежала
по моему клинку, когда я подумал о том, куда ведет дорога, начинающаяся от
этого шатра.
- Темно, - пробурчал Дзюттэ, неуютно ворочаясь.
- Да уж, - согласился я. - Темно.
Сказано было гораздо меньше, чем не сказано.
Чэн и шаман вообще молчали.
- Темно, - повторило эхо, и я сперва не понял, что это не эхо, а
когда понял, то ложное эхо уже смолкло, повисла тяжелая пауза, и сразу же,
полукриком-полустоном:
- Во имя Небесного Молота! Блистающие! А вас... вас-то за что? Тоже -
не смогли?!
Куш-тэнгри с громким шорохом отдернул полог, рассеянный вечерний свет
вошел в шатер, в углу слабо засветилась белая кошма - и стройное тело на
ней, длиной примерно с Волчью Метлу. Я вышел из ножен, привыкая к скудному
освещению, и вскоре сумел разобрать, что передо мной - Чыда.
Из хакасских копейных семейств. Потому что только в Малом Хакасе
давались такие имена, которые произнести было труднее, чем Беседовать с
Гвенилем, когда эспадон пребывал в дурном расположении духа.
А еще только хакасская Чыда имела столь вытянутый узкий наконечник на
длинной трубке, которая насаживалась на древко, обвитое стальными лентами
внахлест - и из основания трубки, на полтора локтя ниже жала наконечника,
торчала поперечная перекладина, чьи заточенные края слабо загибались
вверх.
Я знаю, что говорю. В первые два десятилетия моей жизни в Кабире я не
раз наведывался в дом напротив, где жила Чыда Абенсерах, Блистающая одних
лет со мной - и мы с удовольствием Беседовали, пока в один не очень-то
прекрасный день Абенсерах не уехала навсегда, вернувшись в свой родной
Хакас.
- ...Значит, не смогли, - тоскливо подытожила Чыда, по-своему
истолковав наше молчание. - Ну что ж... чему быть, тому быть, а вместе и
плавится легче. Давайте знакомиться, а то скоро, небось, прощаться
придется. Чыда Хан-Сегри с Белых гор Сафед-Кух. Ой, где ж вы, горы мои
Белые...
- Сафед-Кух? - недоуменно переспросил Обломок. - Причем тут
Сафед-Кух? Ты что, в Кулхане не была?
- Кулхан? - в свою очередь удивилась Чыда Хан-Сегри, тускло блестя
наконечником. - Что такое Кулхан? Где это? Я Придатка за перевал Ан-Рок
увела, дура любопытная, а там пошло-полетело... Скала на скале, ущелье за
ущельем, где скользишь, где падаешь! Говорили ж мне: кто думает, что знает
горы - тот их узнает, да поздно будет!.. Вот и узнала. И горы, и горе,
только горы кончились, а горю конца-края не видно...
