рассмеялись Блистающие.
А на фамильной подставке недвижно лежал Фархад иль-Рахш, ятаган
фарр-ла-Кабир.
Церемония Посвящения завершилась.
Я с некоторым сожалением опустился обратно в ножны и вдруг поймал на
себе чей-то изучающий взгляд.
В углу помоста на поясе плотного и приземистого Придатка в нарочито
короткой шерстяной джуббе покачивался Детский Учитель семьи Абу-Салим. По
форме и внешнему виду Детский Учитель ничем не отличался от ятаганов, но
был значительно легче и меньше, с более клювообразной рукоятью для лучшего
упора мизинца. Сам старый Фархад и через десять-пятнадцать лет будет
слишком тяжел для детской руки - поэтому, когда юный Придаток впервые
встанет на ноги, в его ладонь ляжет семейный Детский Учитель, чтобы
сопровождать ребенка до совершеннолетия.
Чтобы учить. И, передав спустя положенный срок подготовленного
Придатка Фархаду, ожидать следующего.
Иногда Блистающие с самого рождения готовились уйти в Детские
учителя. Но в основном Учителями становились уже опытные, пожившие клинки,
чьи размеры и вес позволяли им работать с незрелыми Придатками, заменяя
более крупных Блистающих, ожидавших своего часа.
Некоторые семейства - например, Синганские пламевидные Крисы или
родственники того же Черного Н'Гусу, кривые и одновременно двулезвийные
Панга - при общности формы имели родичей совершенно разного веса и длины.
Это было удобно, так как позволяло использовать подростков-Придатков на
протяжении всего периода обучения, допуская их даже до отдельных Бесед
внутри семьи.
Впрочем, учителя в Кабире, как и в Мэйлане, редко вступали в
случайные Беседы, довольствуясь закрытыми встречами с себе подобными. Мне
несколько раз доводилось присутствовать на этих встречах в качестве
зрителя - единственного зрителя, допущенного из уважения к славным моим
предкам - и я был потрясен даже не столько мастерством Детских Учителей,
сколько их уникальной способностью вовремя отдернуть руку неумелого
Придатка или в последний момент изменить направление ошибочного удара.
Мастерством меня удивить было трудно, а вот аккуратность Детских
Учителей - или Круга Опекающих, как они сами себя называли - была выше
всяческих похвал.
Так что ни у кого и в мыслях не возникало отнестись к Детским
Учителям без должного уважения. Они умели учить, и этим все сказано.
Кроме того, большинство крупных Блистающих время от времени нуждалось
в их услугах. Придатки, увы, недолговечны...
Я вежливо поклонился Детскому Учителю семьи Абу-Салим и уж совсем
было собрался покинуть зал - но внезапно обнаружил за кожаным поясом
Придатка на помосте, рядом с любопытным Учителем, еще одного Блистающего.
Этого-то я знал отлично. Да и кто в Кабире его не знал?!
Это был Дзюттэ Обломок, придворный шут Абу-Салимов, над которым
смеялись все Блистающие Кабира - смеялись часто и с удовольствием, чему
способствовало множество причин.
Во-первых, Обломок был тупым. В прямом смысле этого слова. Его
толстый четырехгранный клинок вообще не имел заточки и, чуть сужаясь к
концу, более всего напоминал обструганную палку.
Пусть даже и железную палку, длиной немного меньше предплечья
взрослого Придатка...
Во-вторых, гарда Дзюттэ Обломка походила на последний лепесток не до
конца оборванного цветка. Она бестолково тянулась вдоль нелепого клинка и,
не дойдя до середины, отгибалась наружу, вроде уха шутовского колпака - я
видел такой колпак на одном Придатке, еще в Мэйлане.
Ну и в-третьих, наш замечательный Обломок был мудрец. Во всяком
случае, считал себя мудрецом, о чем громогласно заявлял на каждом
перекрестке. Среди Блистающих Кабира это было в новинку, а посему -
смешно.
Очень смешно.
Тупой мудрец.
Ха-ха.
А почему это у шута семьи Абу-Салим и у Детского Учителя той же семьи
один Придаток на двоих? Ведь они не братья, как ножи-двойняшки - ао или
секирки из гвардии иль-Рахша? Хотя, может, Придаток и раньше был один,
просто они его в город по очереди выводили, вот я и не заметил...
Или это новая шутка Обломка: шут и Учитель - братья?
Можно начинать смеяться?..
...Блистающие покидали зал Посвящения, разбредаясь по дому в поисках
комнат, специально отведенных для отдыха и развлечений, а Детский Учитель
и придворный шут семейства Абу-Салим все смотрели на меня с
церемониального помоста. Взгляд их был неприятно строг и оценивающ; они
все смотрели, пока я не разозлился и не двинул Придатка Чэна через весь
зал к помосту - и тогда их общий Придаток быстро исчез в проеме боковой
двери.
Словно его Блистающие хотели смотреть - но не разговаривать.
Я подумал, презрительно щелкнул гардой о металл устья ножен, и тоже
направился к выходу.
...Комната, где я уже успел провести немало времени, называлась
алоу-хона - комната огня. Это было просторное помещение на первом этаже,
окна которого выходили в сад, окутанный сумерками и негромко шелестевший
под прикосновениями легкого ветра; в западной стене алоу-хона находился
встроенный очаг, вроде моего домашнего камина, с лепными фигурами
диковинных птиц по бокам.
В очаге лениво тлели угли саксаула и ароматного алоэ, и земляной пол
был устлан, согласно традиции, звериными шкурами.
- Спорь не спорь, а все-таки ты не прав, Единорог, - без особого
нажима заметил Гвениль, развалившись поперек шкуры пятнистого барса с
Белых гор Сафед-Кух и мерцая в отблесках очага.
Рядом с ним лежал Махайра Кресс, почти не принимавший участия в
разговоре. Кроме нас троих, больше никого в алоу-хона не было.
- Почему это я не прав? - отозвался я из угла, где стоял, до половины
уйдя клинком в специальное отверстие подставки для гостей, изнутри
выложенное войлоком.
- Потому, - коротко отозвался гигант-эспадон со своего ложа.
Затем подумал и добавил:
- Если в твоем роду предпочитают обходиться без Посвящения, то это не
повод, чтобы и все прочие от него отказались.
- Я и не утверждал, - начал было я, но Гвен перебил меня.
- Слушай, Единорог, а тебе ведь понравилось на Посвящении у
Абу-Салимов! Не ври, я же вижу, что понравилось!..
- Ну, понравилось, - пробормотал я и почувствовал, что краснею
отраженным светом очага. - И что с того? Я тут позвенел с вами, душой
отдохнул и домой ушел - к турниру готовиться - а старому Фархаду лежать
без дела кучу лет и ждать... Пока еще посвященный Придаток вырастет, пока
его Детский Учитель выучит, как положено...
- А почему это у Мэйланьских Данов без Посвящения обходятся? - вдруг
заинтересовался до того молчавший Махайра. - Вы что, первых попавшихся
Придатков берете, которые повзрослее? Один состарился - другого нашли?
- Обидеть хочешь, Жнец? - вяло поинтересовался я для порядка,
поскольку прекрасно знал, что Махайра и в мыслях не держал меня обидеть.
- Да нет, что ты, Единорог?! Просто интересно... да и не похож твой
Чэн на необученного! И прошлый - как его, не помню уже - тоже непохож
был...
- Учат они Придатков, - снова влез в разговор уставший молчать и
слушать других Гвениль. - И не хуже прочих.
Ну спасибо, здоровяк... вот уж от кого не ожидал!
- Только легкие они, - продолжил меж тем эспадон, - Дан Гьены эти! Ты
понимаешь, Жнец - ни вида, ни солидности! Меня раз в пять легче будут, да
и тебя раза в два... Мы, Лоулезские эспадоны, долго ждем, пока Придаток в
полную силу войдет, оттого и рубим мы хоть волос на воде, хоть куклу
турнирную на две половины...
Я отчетливо увидел Придатка, разрубленного от ключицы до паха,
вздрогнул и пристально вгляделся в Гвениля. Нет, чепуха, этого просто не
может быть!..
Увлекшийся эспадон не обратил на меня ни малейшего внимания.
- А Дан Гьены в своем пыльном Мэйлане Придатка с раннего детства сами
в работу берут! Ведь такого, как наш Единорог, и дитя в руке удержит. Вот
и выходит, что им и без Посвящения можно! Сами учат, сами и пользуются...
"Удержать-то дитя удержит", - про себя подумал я и вспомнил Придатка
Чэна шести лет от роду, его отца Придатка Янга в том же возрасте, их
предка Придатка Хо Анкора, которого я перевез в Кабир... Вспомнил и те
хлопоты, которых стоило мне их обучение. Пока они меня правильно держать
научились, не роняя да не спотыкаясь!.. я ведь не канат для падающего, в
меня изо всех сил вцепляться нельзя, у Дан Гьенов упор на три пальца...
- А-а-а, - расслабленно протянул Махайра.
- Чего "а-а-а"?! - обозлился я. - Мы со своими будущими Придатками с
самого, почитай, начала возимся, чище Детских Учителей, а не ждем, вроде
тебя с Гвенилем, когда нам уже обученного приведут! Вот поэтому...
Договорить мне не дали. Хлопнула дверь, и грузный Придаток внес в
алоу-хона Шешеза Абу-Салима. Их величество огляделись по сторонам,
соизволили выбрать дальнюю от входа стену, где и повисли сразу на двух
крюках. На двух - это для грациозности висения, над понимать.
Еще раз прошлись по встрепанному меху бордовые сапоги шагреневой кожи
с модными кисточками на голенищах - и дверь закрылась за Придатком
Абу-Салима.
Шешез поворочался, устраиваясь в более наклонном положении, и с
интересом глянул на нас.
- Что замолчали, гордость Кабира? - весело бросил Шешез со стены, и
мне показалось, что веселость ятагана неискренняя. - Опять спорите? Я к
вам за советом пришел, а вы все что-то делите...
- За советом, как правитель фарр-ла-Кабир, или за советом, как мой
вечный соперник в рубке, ятаган Шешез?
Нет, Гвениль положительно не умел соблюдать никаких приличий! Ему
хорошо, он в Кабире в гостях, а не в вассальной зависимости... правда,
зависимость моя больше на словах, а Гвен сидит в столице лет на сорок
дольше меня, и домом своим давным-давно обзавелся, и семьей обзавестись
заодно хотел, да отказали ему, грубияну двуручному...
- Как тот и другой сразу, - помрачнев, ответил ятаган.
- А в каком важном деле совет требуется? - Махайра слегка шевельнулся
и концом клинка успокаивающе тронул Гвениля за массивную крестовину.
- Турнир хочу отменить.
- Что? - хором вскрикнули мы втроем. - Почему?!
- Потому что боюсь, - оборвал нас Шешез.
Признание его прозвучало сухо и веско, заставив поверить в
невозможное: ятаган фарр-ла-Кабир, племянник Фархада иль-Рахша, чего-то
боится!
- Знаете, небось, что ночью на улице Сом-Рукха произошло? Мне утром
донесли; только слухи - они моих гонцов быстрее...
- Знаем, - проворчал Гвениль.
- Слышали, - отозвался Махайра.
- Кто это был? - вместо ответа спросил я, не уточняя, кого имею в
виду: убитого или убийцу.
- Шамшер Бурхан ан-Имр, из сабель квартала Патайя. А убийца... ну, в
общем, под подозрением...
Он все не мог договорить, и когда наконец решился, то вид у Шешеза
был такой, словно он сам себе удивлялся.
- Под подозрением - Тусклые.
Это было равносильно тому, что сказать: "Под подозрением ночной
ветер." Или: "Подозревается призрак Майского Ножа". Или еще что-нибудь в
этом же духе...
По позе Гвениля было хорошо видно, как относится прямолинейный
эспадон к такому, мягко говоря, странному заявлению. А вот Махайра
внезапно оживился и с интересом ожидал продолжения.
А я понимал, что не зря Шешез вчера приходил ко мне в гости, и не зря
сейчас он перестал ломать комедию и заговорил всерьез.
Поросший лесом Лоулез - родина Гвениля и его братьев - где на редких
холмах возвышаются сумрачные замки с пятью сторожевыми башнями, или
масличные рощи Кимены, где жили родичи Махайры - в Мэйлане уже успели
