Не было!..
...Когда шум в зале внезапно стих, я даже не сразу сообразил, в чем
дело, всерьез увлекшись беседой с крохотным Сабиром Фучжаном, умевшим на
удивление легко управляться с огромным Лунным ножом Кван-до.
Оглянувшись, я понял, что близится кульминация сегодняшнего вечера.
Гости уже успели освободить центр зала, в углу расположились толстые
зурначи со своими дудками и согбенный старец с пятиструнным чангом - и
теперь в кругу остались двое.
Племянник эмира Кемаль аль-Монсор - не по возрасту мощный и крепко
сбитый юноша - и его невеста, стройная и легкая на ногу Масако из рода
Тодзи.
И блики от огоньков множества свечей играли на безукоризненно
отполированных лезвиях: узкой и длинной алебарды-нагинаты в руках госпожи
Масако, и тяжелого ятагана - в руках Кемаля.
В руках...
Я мысленно одернул себя и стал с интересом ждать предстоящего танца в
честь помолвки.
Наконец они поклонились друг другу: аль-Монсор - с неторопливым
достоинством и сдержанной улыбкой, Масако Тодзи - низко и почтительно,
тоже с улыбкой, но чуть лукавой.
А потом нагината госпожи Масако чуть дрогнула и неуловимым движением
взлетела вверх, описывая двойной круг вплотную к замершему Кемалю.
Замершему - да не совсем. Трижды раздавался чистый звон металла - это
стремительный ятаган аль-Монсора слегка изменял траекторию клинка
нагинаты. И тут же сам Кемаль сорвался с места - и жених с невестой
закружились по залу в звонком, блистающем танце под пронзительные вскрики
зурны и низкий ропот чанга.
Это было - Искусство.
Настоящее.
Дважды мелькало гибкое древко, и мерцающее лезвие нагинаты проходило
впритирку к шелковой кабе Кемаля; и дважды пылающий полумесяц ятагана
касался вышитой повязки, стягивавшей под грудью узорчатое кимоно госпожи
Масако.
Через некоторое время упал на пол разрубленный пояс, и взвихрились
освобожденные полы халата аль-Монсора - но в тот же миг одна из прядей
черных волос Масако плавно легла ей на плечо и сползла вниз по широкому
рукаву.
Жених и невеста улыбнулись друг другу, и танец продолжился. Некоторые
гости, не выдержав, начали присоединяться, и зал наполнился звоном и
топотом.
Прекрасная пара! Они были просто созданы друг для друга.
Как мы с Чин.
Раньше...
За моей спиной кто-то вежливо кашлянул.
Я обернулся. Передо мной стоял эмир Кабира Дауд Абу-Салим.
Собственной персоной.
- Приветствую тебя, Высший Чэн Анкор, - негромко произнес он,
поглаживая окладистую завитую бороду, лишь недавно начавшую седеть. - За
все время празднества мы с тобой так и не успели отдать дань приличиям,
поприветствовав друг друга...
- Прошу прощения, великий эмир, что я не успел это сделать первым, -
смиренно ответил я, склоняя голову. - Для меня большая честь быть
приглашенным на этот праздник.
Кажется, я сказал это излишне сухо, а выдавить из себя
соответствующую случаю улыбку и вовсе не смог - все, праздничный водоворот
в моей голове смолк, и я вынырнул на поверхность таким же, каким был
несколько часов назад.
Эмир чуть заметно поморщился.
- Я хочу поговорить с тобой, Чэн, - по-прежнему негромко, но уже
другим тоном сказал он. - Здесь слишком шумно. Пройдем в мои покои...
- Как вам будет угодно, великий эмир, - еще раз поклонился я и
почувствовал, что говорю не то и не так.
На этот раз эмир Дауд вообще не ответил, и мне ничего не оставалось,
как просто последовать за ним.
В личных покоях эмира я бывал не единожды - Дауд любил приглашать к
себе победителей турниров, а я частенько входил в их число - и всякий раз
они поражали меня заново. Нет, не своим великолепием - да и не были они
так уж подчеркнуто великолепны - а точным соответствием характеру и даже
сиюминутному настроению эмира Дауда. Этого, знаю по себе, не так-то просто
добиться, даже имея идеальных слуг. Впрочем, где они, эти идеальные - если
не считать моего Коса...
Сейчас покои выглядели сумрачными и даже слегка зловещими. Большая
часть свечей в канделябрах на стенах была погашена, и по углам копились
вязкие серые тени, словно выжидая своего часа.
Огоньки оставшихся свечей блуждали по перламутровой инкрустации
старинной мебели, будто открывая вход в какой-то иной, потусторонний мир.
Это было красиво, но вместе с тем немного жутковато.
Хотя, казалось бы, недавно я сам собирался всерьез отправиться в этот
запредельный мир теней. И ничего, не боялся... да и сейчас - не боюсь.
Эмир Дауд жестом указал мне на атласные подушки, разбросанные по
всему покрывавшему пол ковру. Я послушно опустился на одну из них, а Дауд
Абу-Салим устроился напротив, держась неестественно прямо.
Сперва мы немного помолчали. Я ждал, что скажет Дауд, а эмир,
по-видимому, собирался с мыслями. Наконец он заговорил - и, признаюсь, от
его слов я вздрогнул.
- Ты знаешь, что происходит в Кабире, - начал Абу-Салим без всяких
предисловий.
Я не ответил. Я не был уверен, нужен ли здесь ответ, и если нужен -
то какой?!
- Конечно, знаешь. И все знают. И я знаю. Но если всем это не
нравится, то мне это ОЧЕНЬ не нравится. Как и тебе.
- Мне нравится, - горько усмехнулся я.
- Не перебивай без нужды. Потому что все гораздо хуже, чем ты
полагаешь, - жестко сказал эмир, кивнув на мою искалеченную руку.
Это был первый человек, не старавшийся не замечать моего уродства.
- Что может быть хуже, сиятельный эмир?
- То, что это происходит не только в Кабире. Харза, Кимена, Бехзд,
Дурбан... Короче, по всему эмирату и многим сопредельным землям. По
нескольку случаев на каждый город, но этих городов довольно много...
Я напрягся.
- Вчера я говорил с Эмрахом ит-Башшаром из Харзы, - продолжил Дауд,
глядя мимо меня. - У него погиб друг. Та сабля, что у Эмраха вместо пояса
- память о покойном. Следы привели ит-Башшара в Кабир. И он, как и мы с
тобой, пытается понять, что происходит. Только горяч не в меру, как и все
харзийцы. Все нахрапом норовит... Говорил - хочет найти этих... людей.
Если их можно так назвать.
Так вот в чем дело! А я-то думал... Мне на мгновение стало стыдно.
- Людей калечат и убивают, - так же жестко говорил эмир дальше. -
Пусть - немногих. Ты согласишься, что твоя рука - это немного? И правильно
сделаешь. Но мы не в силах положить этому конец. Мы - другие. Нам не
понять, как оружием можно убивать. А они, те, кого мы ищем - такие, какие
они есть. И, значит, часть из нас должна уподобиться им. Иного пути нет.
- Но это ведь невозможно! - растерянно выдавил я.
- Наши предки были способны на это, если верить легендам. Значит, это
возможно. И Эмрах ит-Башшар хочет стать первым...
Дауд Абу-Салим надолго замолчал, и я не решался прервать его
молчание. Я и так понимал, кем хочет стать отчаянный Эмрах и зачем ему это
нужно. Ах, как я его понимал!..
- Я хочу, чтобы ты стал вторым, - наконец произнес эмир. - Хочу - и
не могу приказать тебе. Но иначе при столкновении с Другими ты будешь...
обречен.
- Я?! А почему - я?..
- Не перебивай меня! И выслушай до конца. Я допускаю, что Эмрах,
побуждаемый местью за друга, действительно научится... - эмир все не мог
произнести нужное слово. - И я даже допускаю, что он сумеет найти корень
преступлений. Но я хочу, чтобы в этот момент рядом с ит-Башшаром был
человек, способный не только на... опрометчивые поступки, но и на
понимание. Иначе мы будем гасить огонь огнем. Тем более что у Эмраха
наверняка найдутся последователи. Месть - болезнь заразная, вроде чумы...
- Да, заразная, - тихо согласился я. - Хуже чумы.
- Рано или поздно ты сам пришел бы к этому, - кивнул эмир. - Я лишь
чуть-чуть подтолкнул тебя. Просто ты - один из немногих, способных устоять
на грани. И... ты уже изменился. Разве ты не замечаешь?
- Замечаю, - хрипло проговорил я, не узнав собственного голоса, и
откинул правый рукав халата, обнажая обрубок. - Но еще я замечаю и вот
это... Не гожусь я теперь в герои. Один, без руки...
- Ты будешь не один. Поисками будут заниматься и другие, помимо
Эмраха из Харзы и тебя. А высочайший фирман, обеспечивающий тебе
содействие по всему эмирату - и кое-где вне его - я уже заготовил. Теперь
что касается твоей руки...
Эмир как-то странно посмотрел на меня.
- Есть человек, которой берется помочь тебе, - закончил он.
Я почувствовал у себя за спиной какое-то движение и быстро обернулся.
Передо мной стоял шут.
Друдл Муздрый.
Плотный коренастый человечек, похожий на пустынного тушканчика, если
можно представить себе тушканчика с непоседливостью хорька, нахальством
портовой крысы и многими другими сомнительными для тушканчика
достоинствами. Восьмиугольная фирузская тюбетейка чудом держалась на его
бритом лоснящемся затылке, а многочисленные пятна на куцем шерстяном
халате-джуббе говорили об обильных обедах, сопровождавшихся не менее, а то
и более обильными возлияниями.
Крохотные глазки шута сверкали двумя черными маслинами, а между ними
алела слива вздернутого носа; при этом луна его лица завершалась черной
козлиной бородкой, немытой и нечесаной со дня сотворения мира.
Или еще раньше.
Таким стоял передо мной их шутейшество Друдл Муздрый, посмешище всего
Кабира.
Со своим дурацким тупым кинжалом за поясом. И вдобавок с детским
маленьким ятаганом, который таскал в последнее время.
- Поговори с Высшим Чэном, Друдл, - спокойно заявил эмир. - А я не
буду вам мешать.
Дауд Абу-Салим неожиданно легко поднялся на ноги и беззвучно
растворился в тенях.
Я выжидательно поглядел на шута. Друдл не обратил на мой взгляд ни
малейшего внимания и поспешил плюхнуться на ту самую подушку, с которой
только что поднялся эмир.
В руках у шута неизвестно откуда оказалось блюдо с ореховой пахлавой,
и он мгновенно набил сладостями свой рот, растянувшийся до ушей.
По-моему, столько пахлавы не влезло бы и в седельный хурджин.
- Ты дурак, - Друдл для верности ткнул в меня толстым и липким
пальцем. - Спорить будешь?
Я сперва поперхнулся, словно это в мой рот набили гору сластей, потом
представил себя спорящим с Друдлом на предложенную тему и сам не заметил,
как отрицательно замотал головой - отрицая непонятно что.
- Значит, договорились, - удовлетворенно подытожил шут. - Ты дурак. И
я дурак. Давай поговорим, как дурак с дураком. Руку новую хочешь?
- Зло шутишь, Друдл, - вполголоса ответил я, чувствуя, как во мне
закипает гнев.
- Это отвечает умный Чэн Анкор, - блюдо с пахлавой пустело прямо на
глазах. - А что ответил бы дурак? Давай попробуем еще раз... Руку новую
хочешь? Ну?!
- Хочу!
Я даже не успел сообразить, что отвечаю. И впрямь глупею...
Друдл швырнул пустым блюдом в стену и радостно заскакал на подушке,
сплющившейся под его увесистым задом.
- Получилось, получилось! - заорал он на все покои, и я испугался,
что сейчас сюда сбегутся слуги - спасать эмира от ночных демонов.
Я огляделся - на всякий случай - и пропустил тот момент, когда у
Друдла объявилось новое блюдо.
С виноградом. С розовым гератским виноградом.
- Так, продолжим, - шут задумчиво пожевал одну ягодку, плюнул
косточками в медную курильницу, не попал и досадливо скривился. -
Переходим ко второй части наших дурацких размышлений! А меч ты новый
хочешь? Красивый...
- Нет, - твердо отрезал я. - Не хочу.
- Почему? - осведомился шут, лихо объедая кисть винограда. - Была
одна железка, будет другая...
Я мрачно усмехнулся.
