печатью Сионских Мудрецов.
Достаточно было, чтобы какая-нибудь вещь носила фабричное клеймо,
вызывающее даже отдаленное представление о треугольнике, чтобы она
попала в его музей[Почти все эти его наблюдения вошли в издание
"Протоколов" 1911 года.].
С возрастающим волнением и беспокойством, под влиянием
мистического страха, С.А. Нилус объяснил, что знак "грядущего Сына
Беззакония" уже осквернил все, сияя в рисунках церковных облачений и
даже в орнаментике на запрестольном образе новой Церкви в скиту.
Мне самому стало жутко. Было около полуночи. Взгляд, голос,
сходные с рефлексами движения С.А. - все это создавало ощущение, что
ходим мы на краю какой-то бездны, что еще немного и разум его
*растворится в безумии* (выд. - дю Шайла)"[А.М. дю Шайла. С.А. Нилус и
"Сионские протоколы". - "Последние новости" (Париж), 12 и 13 мая
1921.].
Затем дю Шайла рассказывает, как в 1911 году, после выхода книги,
Нилус обратился к восточным патриархам, к Святейшему Синоду и папе
Римскому с посланием, требуя созыва Вселенского Собора для принятия
согласованных мер для защиты христианства от грядущего Антихриста. Он
же начал проповедовать монахам Оптиной пустыни, что в 1920 году явится
Антихрист. В монастыре началась смута, вследствие которой ему велели
навсегда покинуть монастырь.
Нет никакого сомнения, что в то время Нилус действительно верил
во всемирный заговор. И все же, он иногда и сам был готов признать,
что "Протоколы" являются подделкой. Однажды в 1909 году дю Шайла
спросил, не думает ли он, что Рачковского могли ввести в заблуждение и
что Нилус имеет дело с фальшивкой.
"Всем известно - ответил С.А. - мое любимое выражение у апостола
Павла: "Сила Божия в немощи человеческой совершается". Положим, что
"Протоколы" подложны. Не может ли Бог и через них раскрыть готовящееся
беззаконие? Ведь пророчествовала же Валаамова ослица! Веры нашей ради
Бог может превращать собачьи кости в чудотворные мощи; может Он и
лжеца заставить возвещать правду..."[Там же.]
Рассказ дю Шайла и М.Д. Кашкиной[Норман Кон приводит также
воспоминания Марии Дмитриевны Кашкиной, еще одного соседа Нилуса по
Оптиной пустыни. Поскольку они не добавляют ничего существенно нового
к рассказу дю Шайла, редакция сочла возможным опустить их. - Прим.
ред.] можно сопоставить с биографией Нилуса, опубликованной в
Югославии в 1936 году. Автор этой книги, князь Н.Д. Жевахов, был
страстным почитателем Нилуса; в его глазах "Протоколы", бесспорно,
были "произведением какого-то еврея, писавшего под диктовку дьявола,
открывшего ему способы разрушения христианских государств и тайну, как
завоевать мир"[Н.Д. Жевахов. Сергей Александрович Нилус. Нови Сад,
1936.].
Знаменательно, что биографические данные, приведенные автором,
почти полностью совпадают со сведениями дю Шайла. Более того, мы
узнаем благодаря воспоминаниям Жевахова об одном намерении Нилуса,
когда тот работал в монастырских архивах. Одним из трудов Нилуса было
издание дневника отшельника, в котором, согласно Жевахову, чрезвычайно
реалистично описывалась посмертная жизнь. Он рассказывал о юноше,
который, будучи проклят матерью, был вознесен неизвестными силами в
безвоздушное пространство над землей, где в течение сорока дней он жил
как духи, смешавшись с ними и живя по их законам... Короче говоря,
этот дневник представлял собой чрезвычайную ценность, подлинное
руководство к достижению святости[Там же, с. 20.].
Жевахов также рассказывал о последних годах жизни Нилуса, когда
тот совершенно исчез из поля зрения дю Шайла и М.Д. Кашкиной и когда
"Протоколы", изданные им, заполонили мир, о чем издатель не имел ни
малейшего представления. Судя по всему, после того как он вынужден был
покинуть Оптину пустынь, Нилус жил в поместьях у друзей. На протяжении
шести лет после большевистского переворота, когда Россия сотрясалась
революционными катаклизмами, гражданской войной, террором,
контртеррором и голодом, Нилус с Озеровой жили где-то на юге России, в
доме вместе с бывшим отшельником Серафимом, который служил в храме,
постоянно переполненном беженцами... После нескольких лет странствий и
двух коротких тюремных заключений в 1924 и 1927 годах Нилус умер в
селе Крутец от сердечного приступа на 68 году жизни 14 января 1929
года.
Из Фрейенвальдских документов в Вейнеровской библиотеке в Лондоне
мы знаем о судьбе некоторых людей, близких Нилусу. В рукописном письме
одного из деятелей русского правого крыла, известного Маркова
2-го[Марков Николай Евгеньевич (1866 - год смерти неизвестен) -
русский политический деятель, крупный помещик, реакционер, монархист.
С 1905 года активный член "Черной сотни", организатор "Партии
народного порядка" в Курске, слившейся в 1907 году с "Союзом русского
народа", в котором Марков был членом ЦК. Впоследствии Марков вышел из
этой организации и примкнул к "Союзу Михаила Архангела". В III и IV
Государственных Думах Марков 2-й, являясь депутатом от Курской
губернии, возглавлял крайне правые силы. Приобрел печальную
известность после того, как начал выступать в Государственной Думе с
провокационными погромно-шовинистическими речами. После революции на
допросе в Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства
признал, что на издание одного из официальных органов Союза русского
народа - "Земщины" - он секретно получал от правительства 144000 руб.
в год. - Прим. ред.] говорилось, что Озерова была арестована во время
массовых репрессий 1937 года и выслана на Колыму, где умерла от голода
и холода на следующий год[Согласно рукописным воспоминаниям М.В.
Орловой-Смирновой, дочери сельского священника Владимирской губернии,
в доме которого в последние годы жил Нилус, Е. А. Озерова скончалась в
городе Кола Мурманской области, в доме своей бывшей домохозяйки. В
воспоминаниях Маркова 2-го город Кола предстает Колымой, а дом бывшей
хозяйки - концлагерем. - Прим. перев.]. Сохранилась также довольно
обширная корреспонденция сына Нилуса, вероятно от первой жены. Сергей
Сергеевич Нилус, польский гражданин, предложил свои услуги нацистам,
когда они в 1935 году готовили апелляцию против постановления суда в
Берне. Письмо, которое он написал Альфреду Розенбергу в марте 1940
года, заслуживает того, чтобы его процитировать:
"Я - единственный сын человека, открывшего "Протоколы сионских
мудрецов", Сергея Александровича Нилуса... Я не могу, не должен
оставаться в стороне в то время, когда судьба всего арийского мира
висит на волоске. Я верю, что победа фюрера, этого гениального
человека, освободит мою бедную страну, и я считаю, что мог бы
содействовать этому в какой угодно форме. После блестящей победы
великой германской армии я... сделаю все, чтобы заслужить право
принять активное участие в ликвидации еврейской отравы..."[Письмо из
архива Вейнеровской библиотеки.]
Кажется, вполне подходящий штрих, завершающий наше исследование о
жизни Сергея Александровича Нилуса.
3
И Рачковский, и Нилус, несомненно, были втянуты в интригу против
Филиппа; вполне вероятно, что они плели заговор, чтобы использовать
"Протоколы" в общих интересах. Как предполагают многие исследователи
"Протоколов", фальшивка была изготовлена с целью повлиять на царя и
настроить его против Филиппа. Но это предположение малоправдоподобно.
Филипп был мартинистом и знахарем, и, если "Протоколы" были
сфабрикованы, чтобы помочь Нилусу в борьбе с Филиппом, в них должно
содержаться хоть какое-то указание на то, что мартинизм или знахарство
являются хотя бы частью еврейского заговора. Но "Протоколы" содержат
все, кроме этого, - от банков и прессы до войн и метро. Одно дело -
использовать уже существующую фальшивку, а Рачковский, бесспорно, не
очень стеснялся в выборе оружия, и совершенно другое дело -
сфабриковать целую книгу, которая не имеет абсолютно никакого
отношения к сиюминутной задаче. Мог ли цинизм Рачковского зайти так
далеко?
Следовательно, необходимо обратить внимание на любое
свидетельство, говорящее что-либо о существовании "Протоколов" до 1902
года. Действительно, есть немало свидетельств, некоторые принадлежат
русским белоэмигрантам, но не всем им можно верить. Вот письменное
показание, данное под присягой, Филиппа Петровича Степанова, бывшего
прокурора Московской Синодальной конторы, камергера и действительного
статского советника, проживавшего в Старом Фуготе, в Югославии, от 17
апреля 1927 года. В нем говорится:
"В 1895 году мой сосед по имению Тульской губ. отставной майор
Алексей Николаевич Сухотин передал мне рукописный экземпляр
"Протоколов Сионских мудрецов". Он мне сказал, что одна его знакомая
дама (не назвал мне ее), проживавшая в Париже, нашла их у своего
приятеля (кажется из евреев), и, перед тем, чтобы покинуть Париж,
тайно от него перевела их и привезла этот перевод, в одном экземпляре,
в Россию и передала этот экземпляр ему - Сухотину.
Я сначала отпечатал его в ста экземплярах на хектографе, но это
издание оказалось трудно читаемым и я решил напечатать его в
какой-нибудь типографии без упоминания времени, города и типографии;
сделать это мне помог Аркадий Ипполитович Келеповский, состоявший
тогда чиновником особых поручений при В.К. Сергее Александровиче; он
дал их напечатать Губернской Типографии; это было в 1897 году. С.А.
Нилус перепечатал эти протоколы полностью в своем сочинении со своими
комментариями"[Факсимиле текста в кн.: J. Fry. Waters Flowing
Eastwards. Paris, 1933, p. 100.].
Кроме мимолетной ссылки на "приятеля (кажется из евреев)",
приведенный документ, по существу, не расширяет наших знаний по этому
вопросу; вероятно, Степанов пытался изложить факты, как он их запомнил
по прошествии 30 лет. Однако существовало и даже, быть может,
сохранилось доныне весьма серьезное свидетельство, подтверждающее его
подлинность. Хотя мы не располагаем ни одним экземпляром изданной
Степановым книги, во время Бернского суда в 1934 году гектографическая
копия на нем фигурировала. В это время она находилась в собрании
Пашуканиса в Библиотеке имени Ленина в Москве, и советские власти
послали в Бернский суд фотокопию четырех страниц. На титульном листе
дата не указана, но покойный Борис Николаевский[Николаевский Б.И. -
меньшевик, историк, собиратель книг и материалов по истории русской
революции. После революции жил за границей, окончательно обосновался в
США. - Прим. перев.], внимательно ознакомившись с ними, был убежден,
что это действительно гектографическая копия Степанова[Собственное
собрание автора.]. Она была сделана с рукописного русского текста,
озаглавленного "Древние и современные протоколы встреч сионских
мудрецов". К сожалению, в дальнейшем оказалось невозможным изучить
весь текст - два года старательных поисков, предпринятых позже в
Ленинской библиотеке, ничего не дали, даже следов рукописи найти не
удалось. Однако в Вейнеровской библиотеке есть немецкий перевод тех
отрывков, которые были посланы в Берн. Изучение их показало, что они
практически идентичны тексту, позже изданному Нилусом и являющемуся
основой для всех последующих изданий во всем мире.
Среди белоэмигрантов существовало твердое убеждение относительно
той дамы, которая привезла русский рукописный вариант "Протоколов" и
передала его Сухотину. Это была Юлиана (или, по-французски, Юстина)
Глинка[J. Fry. Ор. cit., р. 87-89.]. О ней тоже многое известно, и все
свидетельства совпадают. Юлиана Дмитриевна Глинка (1844-1918) была
