это вместе. Но из такого семени -- рождается истина!
Рядом с нечистой совестью росло до сих пор все
знание! Разбейте, разбейте, вы, познающие, старые
скрижали!
8
-- Когда бревна в воде, когда мосты и перила перекинуты
над рекою, -- поистине, не поверят, если кто скажет тогда: "Все
течет".
Даже увальни будут противоречить ему. "Как? -- скажут
увальни, -- все течет? Ведь балки и перила перекинуты
над рекой!"
"Над рекою все крепко, все ценности вещей, мосты,
понятия, все "добро" и "зло" -- все это крепко!" --
А когда приходит суровая зима, укротительница рек, --
тогда и насмешники начинают сомневаться; и поистине, не одни
только увальни говорят тогда: "Не все ли -- спокойно?"
"В основе все спокойно" -- это истинное учение зимы,
удобное для бесплодного времени, хорошее утешение для спячих
зимою и печных лежебок.
"В основе все спокойно" -- но против этого говорит
ветер в оттепель!
Ветер в оттепель -- это бык, но не пашущий, а бешеный бык,
разрушитель, гневными рогами ломающий лед! Лед же -- ломает
мостки!
О братья мои, не все ли течет теперь? Не все ли
перила и мосты попадали в воду? Кто же станет держаться
еще за "добро" и "зло"?
"Горе нам! Благо нам! Теплый ветер подул!" -- так
проповедуйте, братья мои, по всем улицам!
9
Есть старое безумие, оно называется добро и зло. Вокруг
прорицателей и звездочетов вращалось до сих пор колесо этого
безумия.
Некогда верили в прорицателей и звездочетов; и
потому верили: "Все -- судьба: ты должен, ибо так надо!"
Затем опять стали не доверять всем прорицателям и
звездочетам; и потому верили: "Все -- свобода: ты
можешь, ибо ты хочешь!"
О братья мои, о звездах и о будущем до сих пор только
мечтали, но не знали их; и потому о добре и зле до сих
пор только мечтали, но не знали их!
10
"Ты не должен грабить! Ты не должен убивать!" -- такие
слова назывались некогда священными; перед ними преклоняли
колена и головы, и к ним подходили, разувшись.
Но я спрашиваю вас: когда на свете было больше разбойников
и убийц, как не тогда, когда эти слова были особенно священны?
Разве в самой жизни нет -- грабежа и убийства? И считать
эти слова священными, разве не значит -- убивать саму
истину?
Или это не было проповедью смерти -- считать священным то,
что противоречило и противоборствовало всякой жизни? -- О
братья мои, разбейте, разбейте старые скрижали!
11
Мне жаль всего прошлого, ибо я вижу, что оно отдано на
произвол, --
-- отдано на произвол милости, духа и безумия каждого из
поколений, которое приходит и все, что было, толкует как мост
для себя!
Может прийти великий тиран, лукавый изверг, который своей
милостью и своей немилостью будет насиловать все прошлое --
пока оно не станет для него мостом, знамением, герольдом и
криком петуха.
Но вот другая опасность и мое другое сожаление: память
тех, кто из толпы, не идет дальше деда, -- и с дедом кончается
время.
И так все прошлое отдано на произвол: ибо может
когда-нибудь случиться, что толпа станет господином, и всякое
время утонет в мелкой воде.
Поэтому, о братья мои, нужна новая знать,
противница всего, что есть всякая толпа и всякий деспотизм,
знать, которая на новых скрижалях снова напишет слово:
"благородный".
Ибо нужно много благородных, и разнородных благородных,
чтобы составилась знать! Или, как говорил я однажды в
символе, "в том божественность, что существуют боги, а не
Бог!".
12
О братья мои, я жалую вас в новую знать: вы должны стать
созидателями и воспитателями -- сеятелями будущего, --
-- поистине, не в ту знать, что могли бы купить вы, как
торгаши, золотом торгашей: ибо мало ценности во всем том, что
имеет свою цену.
Не то, откуда вы идете, пусть составит отныне вашу честь,
а то, куда вы идете! Ваша воля и ваши шаги, идущие дальше вас
самих, -- пусть будут отныне вашей новой честью!
Поистине, не то, что служили вы князю -- что значат теперь
князья! -- или что были вы оплотом тому, что стоит, чтобы
крепче стояло оно!
Не то, что ваш род при дворах сделался придворным и вы
научились, пестрые, как фламинго, часами стоять в мелководных
прудах.
-- Ибо уменье стоять есть заслуга у придворных; и
все придворные верят, что к блаженству после смерти принадлежит
-- позволение сесть! --
Также и не то, что дух, которого они называют святым, вел
ваших предков в земли обетованные, которых я не обещаю; ибо,
где выросло худшее из всех дерев -- крест, -- в такой земле
хвалить нечего!
-- И поистине, куда бы не вел этот "святой дух" своих
рыцарей, всегда бежали впереди таких шествий -- козлы и
гуси, безумцы и помешанные! --
О братья мои, не назад должна смотреть ваша знать, а
вперед! Изгнанниками должны вы быть из страны ваших
отцов и праотцев!
Страну детей ваших должны вы любить: эта любовь да
будет вашей новой знатью, -- страну, еще не открытую, лежащую в
самых далеких морях! И пусть ищут и ищут ее ваши паруса!
Своими детьми должны вы искупить то, что вы дети
своих отцов: все прошлое должны вы спасти этим путем!
Эту новую скрижаль ставлю я над вами!
13
"К чему жить? Все -- суета! Жить -- это молотить солому;
жить -- это сжигать себя и все-таки не согреться". --
Эта старая болтовня все еще слывет за "мудрость"; за
то, что стара она и пахнет затхлым, еще более уважают ее.
Даже плесень облагораживает. --
Дети могли так говорить: они боятся огня, ибо он
обжег их! Много ребяческого в старых книгах мудрости.
И кто всегда "молотит солому", какое право имеет он хулить
молотьбу! Таким глупцам следовало бы завязывать рот!
Они садятся за стол и ничего не приносят с собой, даже
здорового голода; и вот хулят они: "все -- суета!"
Но хорошо есть и хорошо пить, о братья мои, это, поистине,
не суетное искусство! Разбейте, разбейте скрижали тех, кто
никогда не радуется!
14
"Для чистого все чисто" -- так говорит народ. Но я говорю
вам: для свиней все превращается в свинью!
Поэтому исступленные и святоши, у которых даже сердце
поникло, проповедуют: "Сам мир есть грязное чудовище".
Ибо все они не чисты духом; особенно те, кто не находят ни
покоя, ни отдыха, разве что видя мир сзади, -- и
потусторонники!
Им говорю я в лицо, хотя это и звучит не любезно:
мир тем похож на человека, что и у него есть задняя часть, -- и
лишь настолько это верно!
Существует в мире много грязи -- и лишь настолько это
верно! Но оттого сам мир не есть еще грязное чудовище!
Есть мудрость в том, что многое в мире дурно пахнет, -- но
само отвращение создает крылья и силы, угадывающие источники!
Даже в лучшем есть и нечто отвратительное; и даже лучший
человек есть нечто, что должно преодолеть!
О братья мои, много мудрости в том, что много грязи есть в
мире!
15
Я слышал, как благочестивые потусторонники говорили к
своей совести, и поистине, без злобы и лжи, -- хотя и нет в
мире ничего более лживого и злобного.
"Предоставь миру быть миром! Не поднимай против него даже
мизинца!"
"Пусть, кто хочет, душит и колет людей и сдирает с них
кожу -- не поднимай против него даже мизинца! Так научатся они
отрекаться от мира".
"А свой собственный разум -- ты должен сам задушить его:
ибо это разум мира сего, -- так научишься ты сам отрекаться от
мира".
-- Разбейте, разбейте, о братья мои, эти старые скрижали
благочестивых! Развейте слова клеветников на мир!
16
"Кто много учится, разучивается всякому сильному желанию"
-- так шепчут сегодня на всех темных улицах.
"Мудрость утомляет, ничто -- не вознаграждается; ты не
должен желать!" -- эту новую скрижаль нашел я вывешенной даже
на базарных площадях.
Разбейте, о братья мои, разбейте и эту новую
скрижаль! Утомленные миром повесили ее и проповедники смерти и
тюремщики: ибо, смотрите, это также есть проповедь, призывающая
к рабству!
Ибо они дурно учились, и далеко не лучшему, и всему
слишком рано и всему слишком скоро: ибо они плохо ели, и
потому они получили этот испорченный желудок,
-- ибо испорченный желудок есть их дух: он советует
смерть! Ибо, поистине, братья мои, дух есть желудок!
Жизнь есть родник радости; но в ком говорит испорченный
желудок, отец скорби, для того все источники отравлены.
Познавать -- это радость для того, в ком воля льва!
Но кто утомился, тот сам делается лишь "предметом воли", с ним
играют все волны.
И так бывает всегда с людьми слабыми: они теряются на
своих путях. И наконец усталость их еще спрашивает: "К чему
ходили мы когда-то по дорогам? Везде все равно!"
Им приятно слышать, когда проповедуют: "Ничто не
вознаграждается! Вы не должны желать!" Но ведь это проповедь,
призывающая к рабству.
О братья мои, как дуновение свежего ветра приходит
Заратустра ко всем уставшим от их пути; многие носы заставит он
еще чихать!
Даже сквозь стены проникает мое свободное дыхание, входит
в тюрьмы и плененные умы!
"Хотеть" освобождает: ибо хотеть значит созидать, --
так учу я. И только для созидания должны вы
учиться!
И даже учиться должны вы сперва у меня научиться,
хорошо научиться! -- Имеющий уши да слышит!
17
Челн готов -- на той стороне ты попадешь, быть может, в
великое Ничто. -- Но кто хочет вступить в это "быть может"?
Никто из вас не хочет вступить в челн смерти! Как же
хотите вы тогда быть утомленными миром!
Утомленные миром! Вы даже еще не отрешились от земли!
Похотливыми находил я вас всегда к земле, еще влюбленными в
собственное утомление землею!
Недаром отвисла у вас губа: маленькое земное желание еще
сидит на ней! А в глазу -- разве не плавает облачко незабытой
земной радости?
На земле есть много хороших изобретений, из них одни
полезны, другие приятны; ради них стоит любить землю.
И многие изобретения настолько хороши, что являются, как
грудь женщины, -- одновременно полезными и приятными.
А вы, уставшие от мира и ленивые! Вас надо высечь розгами!
Ударами розги надо вернуть вам резвые ноги.
Ибо -- если вы не больные и не отжившие твари, от которых
устала земля, то вы хитрые ленивцы или вороватые, притаившиеся,
похотливые кошки. И если вы не хотите снова весело
бежать, должны вы -- исчезнуть!
Не надо желать быть врачом неизлечимых -- так учит
Заратустра, -- поэтому вы должны исчезнуть!
Но надо больше мужества для того, чтобы положить
конец, чем чтобы высидеть новый стих, -- это знают все врачи и
поэты. --
18
О братья мои, есть скрижали, созданные утомлением, и
скрижали, созданные гнилой леностью, -- хотя говорят они
одинаково, но хотят, чтобы слушали их неодинаково. --
Посмотрите на этого томящегося жаждой! Только одна пядь
еще отделяет его от его цели, но от усталости лег он здесь
упрямо в пыли -- этот храбрец!
От усталости зевает он на путь, на землю, на цель и на
себя самого: ни одного шагу не хочет сделать он дальше -- этот
храбрец!
И вот солнце палит его, и собаки лижут его пот; но он
лежит здесь в своем упрямстве и предпочитает томиться жаждой --
-- на расстоянии пяди от своей цели томиться жаждой! И,
поистине, вам придется еще тащить его за волосы на его небо --
этого героя!
Но еще лучше, оставьте его лежать там, где он лег, чтобы
пришел к нему сон-утешитель с шумом освежающего дождя.
