вместиться в мое человеческое Я. Краем сознания я ощутил, что воспринял
только тень тени того, что ощущает то Иное, с чем или кем я был на какой-то
жуткий миг связан.
Я умер бы, мелькнула мысль, пробудь в этом странном контакте дольше...
или вмести я в себя больше. К счастью, человеческое сознание снабжено
предохранителями, ими снабдила эволюция, и я остальное просто не воспринял.
А те, кто воспринимал, вымер, и в первобытных или не совсем первобытных
племенах не могли понять, почему кто-то вдруг падает замертво без всякой
видимой причины...
Это называется сон, вспомнил я. По телу еще ходил холод, вздымая на
коже пупырышки и волосы. Сон - это... Это нечто страшное и загадочное,
разумоносителям все еще непонятное. И неисследованное. Созданы сотни
институтов, что разрабатывают новые формы лака для ногтей или губной
помады, но сном никто не интересуется...
Черт, да где же я был? Что со мной происходило в то время, когда я
лежал в бессознательном состоянии? Это ж не специально для меня, в так
называемый сон впадает каждый житель этой планеты, будь он человек или
собака. Не знаю, спят ли амебы, но люди впадают в это странное оцепенение
все...
С другой стороны, мелькнула судорожная мысль, за это время можно
скачать все файлы из моего мозгового харда. Да и не только скачать! Скачать
можно за наносекунду, а за целую ночь меня можно как перепрограммировать
всего с головы до пят, так и вовсе...
Холодок превратился в ледяную волну. Да, во время семичасового
оцепенения со мной можно сделать настолько много, что...
Нет, лучше об этом пока не думать. Надо поскорее понять, что от меня
требуется, и как можно быстрее выполнить свое предназначение.
Что это было? Если сон - лишь слегка искаженное восприятие
повседневности, как приняло здесь считать, то откуда такой сон? В этом
человеческом теле я никогда не был в космосе! Да еще в т а к о м к о с м о
с е.
Из кухни дразняще пахло горячим кофе, жареной яичницей с ветчиной.
Звякали тарелки, журчала вода. Привычные звуки, но сердце стиснула такая
тоска, что я еще долго лежал, стараясь заставить себя вести так, чтобы не
вызывать подозрений существа, именуемого моей женой.
Из кухни донесся веселый голос:
- Ты опять, лентяюга, валяешься?
Лена, та самая, что долго была по здешним ритуалам именно моей самкой,
потом ушла, согласно другим ритуалам, живет одна вольно и свободно. Правда,
все чаще и чаще заглядывает ко мне, иногда готовит, словно соскучилась по
той размеренной жизни, которую презирала.
- Я не валяюсь, - ответил я сипло, - я просто лежу... Нет, уже встаю.
- Долго же ты встаешь! Завтрак готов.
- Ты жаворонок, - пробурчал я, - а вот мы, благородные совы...
Дальше я позволил своему существу говорить вместо меня. Ничего
сложного, ибо как все эти люди, так они зовутся, состоят из атомов, так и
вся их жизнь состоит из готовых алгоритмов. Когда алгоритмы касаются целых
стран, то их называют сценариями. Так и говорят, что события развиваются по
такому-то сценарию... У отдельных особей набор алгоритмов чуть больше, но
все же человек мыслит, как признали сами люди, лишь четыре минуты в сутки.
Остальное - инстинктивные реакции. Человек заученно идет на работу
заученным маршрутом, улыбается, говорит готовые фразы и отвечает тоже
готовыми, неожиданности не случаются...
- Да иду я, иду, - крикнул я, чувствуя, что в это утро в самом деле
задержался дольше обычного. - Уже одеваюсь!
В ванной, пока чистил зубы, снова долго смотрел в зеркало. Оттуда на
меня подозрительно пялился вполне нормальный мужик, интересный даже, как
сказали бы женщины, только в глазах какое-то недоумение и даже затаенный
страх. На полочке выстроились кремы, шампуни, увлажнители, смягчители,
антипрыщители, все в дорогих флаконах, над формой которых ломают головы
высококлассные конструкторы. Они и получают вдесятеро больше конструкторов
космических кораблей. Кому нужен дальний космос? А вот прыщи на харе...
Мои губы дернулись в презрительной усмешке. Местные не понимают, что
от морщин нельзя спастись, а если и отдалишь, то какая разница, появятся в
этом году или в следующем? Но за эту разницу выложишь сумму, за которую как
и раз и гнул спину именно год. А дальше придет обязательная старость,
обязательная смерть... А прочем, старость не обязательна. Можно умереть и
молодым. От болезни... или под колесами автомобиля. Но вот окончательного
финала не избежать никому из жителей этой обреченной планеты!
Лена за завтраком весело и деловито щебетала о засохшей виноградной
лозе на балконе, о цветах, которые посадит, если окажется в районе магазина
»Семенај, о застеклении лоджии. Я слушал, кивал, соглашался, даже вставил
пару вроде бы дельных замечаний, ибо я живу здесь, в этом теле, в этом
времени, и если бы жил во времена Древнего Рима, я бы точно так же кивал,
соглашаясь с оценкой гладиаторов, хмыкал бы скептически, слушая о
непорочности весталок, а если бы оказался в пещерное время, я бы вместе со
всеми сетовал о малорослых мамонтов, ведь надо быть как все...
Но на самом деле, я чувствую, мое место где-то в высших сферах. Я
наверняка передвигаюсь между звездами и вселенными, во времени и разных
измерениях, там я неуязвим и бессмертен, но здесь... что я делаю здесь?
Клгда нудно было заговорить самому, что-то сказать, я вспомнил и
пересказал разговор с соседом. Лена приятно заинтересовалась, я объяснял
почему коридор нельзя захламлять вещами, заметил, что эта молодая самка
посматривает как-то странно. И пока мы завтракали, иногда взглядывала так,
словно что-то хотела сказать, но не решалась или останавливала себя. Уже в
конце, когда споласкивала чашки после кофе, вдруг заметила со смешком:
- Ты здорово все сказал..
- Что? - не понял я. - О фильме?
- Да нет, тогда... соседям! Нашим соседям. Когда ты рассказывал, мне
ты показался на миг древним мудрым старцем в теле юного мужа... Ну, старцем
в том смысле, что много видел и много знаешь. Как будто в тебе живет другой
человек.. или добавился другой.
Я вспомнил черноту космоса, тело разом охватил жгучий холод. Стиснув
зубы, я с трудом отогнал страшное видение, сказал мертвым голосом:
- Если бы только человек.
Она помолчала, голос ее после паузы дрогнул:
- Ты... хорошо себя чувствуешь?
- Тот, кто постоянно ясен, - ответил я словами последнего из великих
поэтов, - тот, по-моему, просто глуп... Или же притворяется ясным, чтобы
пролезть в депутаты. Милая, а обед тоже ьы приготовишь?
Она весело и задорно рассмеялась:
- Нет уж, сегодня меня не жди! Да и вообще... Отдохни от меня с
недельку.
- Ну ты даешь, - сказал мой разумоноситель. - Ну ты чего?
- Да того, - ответила она так же весело. - Ты давай собирайся! Хорошо
тебе, можно пешком до работы. А мне с двуся пересадками.
Когда я выскочил из подъезда, над головой негромко прогромыхало. По
земле ползла плотная тень, подминала все как катком. Упали крупные капли.
По улице народ, как по команде, закрылся зонтиками. Дюжий мужик поднял над
головой газетку и понесся к ближайшему подъезду, словно падали не редкие
капли воды, а раскаленные камни Везувия.
Переходной мир, мелькнула у меня в мозгу. Еще не умеют управлять
климатом... даже погодой не умеют, что куда проще, но уже не так равнодушны
к переменам погоды, как их недавние предки в звериных шкурах.
Что-то хлопнуло. Я сперва не понял, что случилось, что за странный
звук, затем взгляд зацепился на желтое пятно на асфальте в двух шагах
впереди. Только что его не было...
Обостренный слух уловил далеко вверху легкий скрип. Успел увидеть как
на девятом или десятом этаже торопливо захлопнулась форточка. На асфальте
теперь стали заметнее белые скорлупки, я желток расползся и начал
впитываться в щели. Плотная слизь белка раздвинулась ровным пятном и
застыла, медленно впитываясь в пористый асфальт.
Я двинулся деревянными шагами, мои ботинки задели мокрое пятно, я
буквально чувствовал как слизь вцепилась в подошвы. Волосы шевелились от
ужаса, все яснее проступала страшная мысль. Мальчишка, оставленный в
одиночестве, промахнулся, швыряя яйцами в прохожих. Мог попасть по голове.
Мог бросить что-то потяжелее. К примеру, кирпич.
Как здесь живут, зная, что каждую минуту с балкона могут швырнуть
кирпич или бутылку? Когда машина сбивает прохожих не только на проезжей
части, но и на тротуаре? Когда существует куча болезней, с которыми даже не
пытаются бороться в полную силу?
Только бы успеть побыстрее, сказал я себе в страхе. Только бы успеть
выполнить поскорее то, для чего меня сюда забросили. Пока не упал кирпич на
голову. Не подхватил смертельную болезнь, что за пару дней сведет в могилу.
Успеть выполнить задание... миссию... или что там мне поручено, и поскорее
в свой мир бессмертных, мир великих возможностей!
Когда вошел в свою контору, там уже хлопали крышки столов, скрипели
стулья. Всхрапывали, просыпаясь, компы, начинали разгораться экраны. Люди
замедленно рассаживались, складывали в ящики столов коробочки с
бутербродами. По экрану большого компа, на котором сервер, двигалась
зеленая точка, указывая, что монитор спит, но сервер трудится круглые
сутки, собирает информацию по всему свету, и как только мы проснемся...
По ту сторону стола из-за монитора выглядывал Вавилов, широкий и
красномордый. Я никогда не видел его хмурым или недружелюбным, всегда
готовыв заржать над анекдотом, хлопнуть тебя по спине и позвать хлебнуть
пивка.
Он подмигнул:
- Ты сегодня пойдешь к своей... это, как ее? Ну той, что на той неделе
завалил?
Я не сразу понял, о чем речь, потом отмахнулся:
- Это она меня завалила. Теперь сам знаешь, сексуальная свобода.
Он загоготал:
- Так это по нам!
Веселый, налитый кровью, весь перенасыщенный половыми гормонами, он
был из той породы, которые десятка два лет тому свершали сексуальную
революцию. Мол, свободу женщинам в их проявлениях, хотя понятно, кому
нужнее эта свобода...
- К черту, - ответил я искренне. - Хватает дел других.
- Других? - удивился он. - Какие могут быть еще дела? Секс - самый
мощный стимул. Он правит миром. Все остальное так... проявление этой силы.
- Согласен, - сказал я поспешно, - Но как-то захотелось чего-то еще...
Чем хоть занимается наш институт? Сколько лет торчу...
Он снова захохотал, вообще он хохотал охотно, по любому поводу и без
повода.
- Со стороны можно подумать, что-то засекреченное или военное! На
самом же деле нас не сократили только из-за лени чиновников там наверху.
Они по с бабами по саунам групповухи устраивают, на заседаниях в Думе спят
да похмеляются в сортире, а мы пока живем!
Дверь кабинета шефа хлопнула, Вавилов тут же оборвал смех и согнулся
над клавиатурой. Такой предсказуемый, понятный, словно я рассматривал жука
или богомола.
Значит, меня сюда забросили вовсе не из-за места работы моего
разумоносителя... Хотя это было бы слишком просто. Наверняка что-то
важнее... Но что?
Пальцы привычно прыгали по клаве. На экране в трехмерной проекции
изгибался поток раскаленного воздуха. В этом заведении мой разумоноситель
вот уже седьмой год рассчитывает выход истечения газов взлетающих ракет.
Тяжелых, неповоротливых, то и дело выходящих из-под контроля, а то и
вовсе... У меня отдельный диск с записями всех несчастных случаев, когда
заканчивалось взрывом.
Может быть, промелькнула суматошная мысль, я вовсе не заброшен в этот
нелепый мир, а нахожусь в неком эксперименте? И все, что вижу - это лишь
плод моего мозга. Пока смотрю, вижу, оно существует. Как только отвернусь
или закрою глаза - исчезает. Все исчезает: и люди, и дома, и деревья. Весь
мир исчезает. Существую только я. Даже я на самом деле не такой, каким вижу
себя. Да-да, мои руки, ноги, мое тело - тоже моя выдумка.
Вавилов наклонил голову, лысина поблескивала, которую он назывался
