и измельчали.
Однажды ночью тяжело дрогнула земля, застонала. В страхе
проснулись звери и бежали без оглядки, птицы проснулись и
покинули гнезда, рыба ушла в глубь океанов. Тяжело стонала
земля, бежали по ней трещины, плыла огненная лава, и как
исполинская гора поднялось что-то среди горящих разбуженных
вулканов.
Белый Свет, выдавив тьму за край земли, осветил исполина,
которому горы были по пояс. Огромный, мрачный, он медленно
двинулся по земле, и та прогибалась под его тяжестью.
Его назвали Пурушей, ибо он порушил на своем пути
непроходимые для людей горы и целые горные хребты. Конечно же,
именно от этого славного и замечательного великана пошел корень
нашего богоизбранного народа, самого лучшего и замечательного
на свете.
Пуруша и сейчас спит в огромном горном хребте. Если же
настанет грозный час для скифского народа, то проснется Пуруша,
поведет плечами, и рассыплются в песок горы...
Понятно, подумал Николай, почему это богатырь Святогор
замкнулся в горе и спит уже десятки веков, почему Марко
Кралевич живет со своим конем Шварцем в скале, почему король
Вацлав спит в горе Бланик вместе со своим войском, почему
находится вне времени в скале король Матьяш, и даже поздние
богатыри во главе с Ильей Муромцем спят в скале, ожидая выхода.
Был бы показан пример, а подражатели найдутся!
А там, глядишь, и за границей вместе с русскими сапогами
переняли обычай: "надо погодить". Король Артур уединился в
скале, Мгер Младший вместе с конем дремлет в скале, даже король
Витовит забрался в скалу -- где только нашел в болотистой
Прибалтике?
Вот разве что Ядвига с войском спит под Требицким
костелом, им подходящей скалы, видать, не нашлось. Или уже все
разобрали.
Много было героев среди потомков Пуруши. Одни особенно
примечателен, ибо от него и ведем род, а среди волхвов еще есть
старики, которые помнят этого героя. Как и все скифские воины,
он был в звериной шкуре, в львиной, вооружен палицей. По
скифскому обычаю носил два лука, а также колчан стрел, острия
которых были смазаны змеиным ядом.
-- Геракл? -- вырвалось у Николая.
Дед недовольно кивнул и продолжал тем же монотонным
голосом, от которого Николая клонило в сон. Геракл был великий
герой. Много славных дел совершил, сражаясь за пределами
страны. Дивились и трепетали жители богатых теплых стран, но
богатырю в звериной шкуре не могли выставить достойного
противника. Геракл -- сама непобедимость скифов!
Вернувшись домой, Геракл женился на Дане. Пожил, отдохнул,
но когда у него появились один за одним три сына, Геракл понял,
что каждодневный подвиг отца ему не под силу, и поспешно
отправился опять искать славы и приключений.
А сыновья Геракла росли: Агафирс, Гелон и Скиф. Росли без
отца, но безотцовщина пошла на пользу. Другие могли прятаться
за широкие папины спины, эти ж невольно несли всю тяжесть
мужского труда. Что и говорить, выросли крепкими, отважными,
предприимчивыми.
Однажды Дана велела одеться в чистое и придти на
ристалище. Сыновья удивились, но перечить не посмели, и явились
на полигон в сопровождении своих людей. У каждого уже работало
по уходу за стадами по целому отряду.
Оглядела мать сыновей. Рослые, широкоплечие, с могучими
мышцами. Все трое почтительно ждут, что скажет мать.
-- Да будет вам известно,-- сказала она,-- что вы дети
великого героя. Имя его...
Она замолчала, с сомнением рассматривая их. Рослые и
крепкие парни, никогда не видела таких рослых и крепких мужчин,
но достаточно ли сильны их руки, крепки мышцы?
-- Кто наш отец? -- не выдержал Скиф, самый младший.
-- Геракл. Он всегда носил по нашему обычаю два лука. Один
оставил мне для вас.
-- Мне? -- спросил Агафирс.
-- Мне? -- спросил Гелон.
-- Мне? -- спросил Скиф еле слышно, потому что по
младшинству не надеялся на отцовский лук.
-- Тому, кто сумеет натянуть тетиву. Он же и останется
владеть этими землями, а братья уйдут за Дон и Днепр. Племя
наше разрослось, кому-то предстоит дальняя откочевка, иначе
предвижу распри.
Радостно закричали братья. Каждый надеялся оказаться самым
удачливым. Вынесла мать лук из пещеры, и сыновья сразу ощутили
трепет: лук был великанским, тяжелым, отполированным частым
прикосновением руки героя, чья жесткая ладонь выгладила
середину лука до блеска.
-- Двадцать лет его никто не касался! Испытайте силы!
Схватил лук Агафирс. С тревогой смотрели братья, как умело
упер одним концом в землю, одной рукой ухватился за другой
конец и принялся сгибать, а другой рукой тянул вверх тетиву,
стремясь набросить ее на конец.
Трещит лук, начинает гнуться. Вздулись мускулы Агафирса, и
впервые увидели браться, как чудовищно силен их брат. Уже на
три пальца осталось дожать, на два...
Побледнел Агафирс, ослабли его руки. Как молния разогнулся
лук, ударил богатыря в подбородок. Брызнула кровь изо рта
старшего брата, охнул он и осел на землю.
Радостно схватил лук Гелон. Чувствовал в себе великую
силу, но осторожности ради перевернул лук, упер другим концом в
землю, стал натягивать тетиву сверху вниз, добавив к своей силе
еще и немалый вес...
Затаив дыхание, смотрели богатыри земли скифской, как
гнется лук, трещит... Все ближе конец тетивы, вот-вот забросит
ее на загогулину лука! Уже на три пальца осталось дожать, на
два, на палец...
Побледнел Гелон. Вырвался лук из богатырских рук, ударил
со страшной силой среднего брата по голени. Брызнула кровь
богатырская, охнул и выпустил Гелон лук отца.
Ропот прошел среди собравшихся силачей. Неужели не
найдется богатыря, которому лук героя пришелся бы по руке?
Скиф взял лук с волнением. Он не стал упирать в землю, ибо
не помогло же братьям? Упер в свою широкую грудь, согнул тугое
древко и во мгновение ока набросил тетиву.
Молчание прокатилось по рядам, затем ряды воинов
взорвались радостными кличами. Есть, есть богатыри в земле
славянской!
Дана сбежала с помоста. Слезы блестели в ее глазах. Скиф
согнул лук с легкостью отца, если не с большей легкостью! А
ведь младший сын совсем еще мальчик... Видать, великие дела
начертаны ему на роду.
-- Скиф доказал свое право на эти земли,-- провозгласила
она торжественно.-- Уйти должны Агафирс и Гелон. Пусть сами
выбирают: кто пойдет на запад, а кто на восток.
Сорок дней и сорок ночей пировало племя, прежде, чем
разделиться на три части. Богатыри клялись в вечной дружбе,
скрепляли ее обрядами побратимства. Казалось, ничто не нарушит
этого единства, только самые старые ведуны, посвященные в тайны
веков, знали, как быстро племя превращается в разные народы,
которые через несколько поколений уже не знают родства и воюют
друг с другом насмерть...
Но пока пир шел горой. Много смеха вызвал расторопный
гончар из отряда Скифа, который успел на новых глечиках
изобразить сцены испытания сыновей Геракла. На одной из них
Гелону перебинтовывали ногу, на другой -- Агафирсу лекарь
вынимал разбитые зубы, лишь в третьей сцене Скиф набрасывал
тетиву, и сам Геракл вручал ему свой богатырский лук.
Скиф, естественно, был величайшим воином и правителем. У
него, как и у его отца, тоже было три сына. Пал, Нап, и Авх.
Два первых обосновали по величайшему городу, слава которых не
угаснет вечно: Палакий и Напит, а третий сын положил начало
замечательнейшему народу авхов, самому удивительному и
величайшему народу на свете, которому богом предназначено
населить землю.
-- Здорово,-- восхитился Николай, в то же время безуспешно
и со стыдом роясь в памяти. Кострому помнит, Ахтырку и Урюпинск
знает, а вот эти величайшие из городов... -- Слава бессмертным
авхам!
-- Не перебивай, отроче... Уже в старости Авх родил троих
сыновей. Два из них, естественно, дураки, а третий наречен
Таргитаем... Это в честь того Таргитая, самого первого...
-- Ура,-- сказал Николай вполголоса.-- Добрались до
нынешнего времени! Хорошо, что хоть на Атлантиде никто из наших
не тонул.
-- Это еще как сказать,-- огрызнулся старичок сварливо.--
Чем больше проходит времени от того потопа, тем больше
оказывается спасшихся... И еще за окияном наши побывали
первыми! Открыли там невиданные агромаднейшие земли! Я тебе
сейчас расскажу. Подробно!
-- Не надо,-- остановил Николай решительно. Он поспешно
вскочил на ноги.-- Да еще подробно. Эрик Рыжебородый -- наш
доблестный Скиф, это бесспорно. Спасибо, дедушка! Бью челом.
Дальше все ясно. Таргитай тоже произвел на свет троих сыновей.
Мода, традиции или наследственность:.. Два сына, естественно,
так себе, а третий... Гм, это я, выходит, умный?
Встревоженный таким предположением, он поспешил обратно,
поглядывая на часы. В дураках да в слабаках легче бы
отсидеться. С умного больше спрос, с умного да сильного --
втрое. В Москве можно за женскими спинами отсидеться, а тут не
зевай, Хома, на то и ярмарка, как говорит Радар... Не
исключено, что и сторонники, и противники реформ кое-что
успели.
Его трясла противная дрожь. Ну, бабка, попадись...
Затащила в мир, где самому надо мыслить, самому решать! Да не
только за себя, за других тоже. Выдернула из огромнейшего, как
ему казалось, мира, который на самом деле вовсе не огромен,
если все заранее предопределено и расписано. Утром зарядка с
гантелями, белково-углеродный завтрак, бег к троллейбусу, три
пролета в метро, эскалатор, аудитория, обед, час сорок минут
любви с Мариной: больше нельзя -- потом "час пик", в транспорте
у окна не сядешь, три часа тренировки, детективчик по телеку...
В том уютном ограниченном мире все спокойно, за тебя
решено и разнесено по пунктикам, живешь по готовому алгоритму,
говоришь нужные слова и уже заранее знаешь, что тебе ответят.
Даже споришь по готовым шаблонам, повторяя доводы из газет,
радио, теле, книг. Как хорошо!
А тут хоть пропади,-- бормотал он, борясь с дрожью.-- Или
действуй, или умри... Мол, раз голова дадена... А у нас
говорят: голова есть, так зачем еще и мозги?.. С мозгами
труднее лбом кирпичи пробивать.
В лихорадочном возбуждении он миновал вымощенный двор
поднялся на крыльцо терема Таргитая. Воины у дверей
останавливали его, но Николай так был поглощен переживаниями,
что раздвинул их, даже не заметив, как это у него получилось.
Таргитай по-прежнему лежал на ложе. У ног сидел молодой
волхв и нараспев читал длинный свиток папируса. Старый волхв
рылся в комоде, Николай заметил там целые рулоны папируса.
-- Бью челом,-- сказал Николай, стараясь придать голосу
мужественные нотки.-- Долго я думал, отец, советовался с
мудрыми... Мужество иной раз не в том, чтобы схватиться за меч,
а как раз в том, чтобы вложить уже вынутый меч в ножны и
поговорить спокойно... Кроткая Апия накормит наш народ сама,
накормит досыта. Отпадет нужда в грабительских походах!
Таргитай взглянул внимательно, сказал колеблющимся тоном:
-- Но воинская слава, наши славные боевые традиции... Наш
воинственный дух? Наше бесстрашие?
-- Отец, мы же знаем, как это делается. Если другого
выхода нет, как только воевать, то велим бардам поэтизировать
бои, сражения, набеги... Чтобы честным людям заморочить голову,
чтобы им было не так противно. Но нужна ли эта блатная
романтика, если можно вообще отказаться от походов? Голод
навсегда исчезнет из Скифии, если народ начнет заниматься
земледелием!
-- Ты уже предпринял кое-какие шаги?
