завтра уже струшу... Я чем больше думаю, тем больше у меня
отговорок. Завтра уже не решусь.
Колоксай поглаживал дрожащего коня, шептал на ухо ласковые
слова, слышно было, как конь пугливо прядает ухом, слыша
горячее дыхание хозяина.
-- А чего мы ждем?
Голос Олега прозвучал напряженно:
-- Слезай, слезай.
Чернота начала рассеиваться, перед глазами плавали серые
пятна. Одно пятно фыркнуло, там затрещали кусты. Конь Олега,
уже без всадника, вломился в чащу.
-- Ты где? -- вскрикнул Колоксай.
-- Слезай, -- донесся голос из темноты совсем близко. -- Я
не смогу еще и коней...
Он послушно слез, звучно шлепнул коня по мокрому от пота
крупу. Конь обрадованно побежал вслед за лошадкой волхва, и
Колоксай смутно подивился, как же поймают снова,
нестреноженных.
-- Коней? Что коней?
Слова застряли в горле. На лес опускалось нечто страшное,
давящее, душа застыла в страхе. Вершинки тревожно зашумели,
затрещало, он смутно видел, как верхушку самого высокого дерева
переломило как лучинку, сорвало и унесло, а страшная мощь
опустилась прямо на него, захотелось взвыть и помчаться в ужасе
куда глаза глядят, как убегают даже самые храбрые псы при
первых же ударах грома.
А затем его смяло, сжало, выдавило душу. Рядом жутко
заржал конь, блеснули оскаленные зубы, почему-то огромные, как
колья частокола, красная пасть надвинулась и проглотила.
Страшные зубы дробили доспехи, хрустели его костями, но из-за
страха и беспомощности почти не чувствовал боли, сам скрипел
зубами, напрягался изо всех сил...
Медленно начал проступать красноватый свет. Желудок то
обрывался, все тело тяжелело, словно влили в пасть пару ведер
расплавленного олова, то внезапно начинал карабкаться по горлу.
Приходилось стискивать зубы и напрягать все мышцы, чтобы
блевотиной не опозориться тому, кто выдерживал самые дикие
загулы в захваченных городах.
А потом от удара в подошвы он упал и покатился по широкой
каменной плите. Все вокруг было розовым, даже камень под ним
блистал крохотными красными искорками, небо тоже розовое, а на
востоке разгорается самое страшное и красивое зарево, какое он
только видел.
Ошалев, он приподнялся на дрожащих руках. Олег сидел
привалившись спиной к камню. Волхв выглядел так, словно его
пожевал Змей, выплюнул, а потом еще и прихлопнул лапой.
Воздух был странно морозный. Колоксай, который взмок от
страха, закашлялся, когда вдохнул слишком глубоко. Горы
возвышались так, что остальные вершинки остались далеко внизу.
Отсюда это выглядело так, словно несметное стадо Змеев
расположилось на отдых, выставив шипастые панцири, жуткие
гребни.
Из-за далекого виднокрая, он никогда не видел, чтобы край
земли оказался так далеко, поднялся сверкающий, как раскаленная
поковка боевого топора, краешек солнца. Багровый свет перешел в
алый, а тот начал быстро сменяться оранжевым.
-- Так это же... -- прошептал Колоксай, -- меня всю ночь
терзало, давило, мучило?.. А я столько вытерпел?
Олег, словно очнувшись от глубокого обморока, начал
ощупывать бока. У волчовки оторвало петли, а с плеча свисал
обрывок веревки от заплечного мешка. Исхудавшее за время
перелета лицо болезненно дернулось.
-- Не льсти себе. Тоже мне, герой! Мы сюда добрались во
мгновение ока.
Даже голос его был изломанный, хриплый, а из груди рвались
сипы и клокотанье, словно внутри порвало легкие. Колоксай
обвиняюще ткнул пальцем в восходящее солнце:
-- А это что?
-- Пряник.
Колоксай опешил:
-- Какой же пряник, если это солнце?
-- Знаешь ведь, -- удивился Олег, словно могучий витязь в
самом деле мог не знать в силу занятости царскими делами. --
Чего спрашиваешь?
-- Так откуда солнце, если нас подхватила эта... черт бы
ее подрал, сила, когда солнце только что зашло? Правда, летом
ночи с воробьиный хвост, но не с комариный же!
Олег недовольно буркнул:
-- Так бывает, когда залетишь слишком далеко от дома.
Колоксай не поверил:
-- Брешешь!
-- Хочешь -- верь, хочешь -- нет.
-- А почему?
-- А потому, -- огрызнулся волхв еще раздраженнее. -- Ты
не в волхвы намылился?
Колоксай отшатнулся:
-- Упаси... Я и читать-то не умею.
-- Когда-нибудь узнаю и такое. Или другие подскажут. А
сейчас портки горят, мир рушится, а я тебе о восходах солнца?..
Ты все еще лежишь? Еще один лежун на мою голову... Вставай,
замерзнешь.
Колоксай попытался встать, охнул, замахал руками, словно
пробовал взлететь. От сапог остались изорванные голенища, голые
ступни безуспешно искали место, свободное от острых камней.
В испуге его ладонь метнулась за спину, он перекосил рожу,
щупал, потом из груди вырвался мощный вздох: топор на месте! А
с ним какой настоящий мужчина останется долго без сапог?
-- Где мы?
-- В горах, -- ответил Олег терпеливо.
Он стоял к нему спиной, рассматривал дальние вершины гор.
В двух шагах зиял обрыв, у Колоксая зачесалась нога, так
восхотелось дать пинка человеку, объясняющему, что они сейчас,
видите ли, в горах.
-- Это ты нас сюда занес? -- поинтересовался он враждебно.
-- Нет...
-- А кто?
-- Моя дурость, -- ответил Олег, не оборачиваясь. -- Если
бы все по моему желанию, то мы бы сейчас... гм... Во-о-о-он там
вроде бы что-то дымится?
Колоксай присмотрелся:
-- Ни черта не зрю. Дымится как раз вон с той стороны! Там
в небо гора плюется камнями. А с этой только ветер.
Ноздри Олега раздувались, дергались, будто пробовали
взлететь. Он вытянулся, застыл, весь превратившись в слух.
-- Дымится, -- повторил он. -- Правда, это не дым...
-- Пар?
-- И не пар...
-- Тогда что?
Олег повернул к нему серьезное побледневшее лицо. Губы
дрогнули в сдержанной усмешке:
-- Ты как насчет узнать?
Колоксай ответил с достоинством:
-- Всякое вызнавание недостойно воина. Ты не воин, тебе
можно. А я могу охранять тебя.
Олег, не слушая, шептал, двигал руками, на лбу вздулись
жилы, тело вздрагивало, как под ударами невидимых камней.
Колоксай напрягся, сцепил зубы и втянул голову в плечи. Добро,
если на этот раз только голенища сорвет, а если ноги...
На всякий случай он выдернул топор, пригнулся и развел
руки. Лезвие разбрасывало солнечные зайчики. Олег шумно
выдохнул, но глаза его не отрывались от двух красных точек, что
разрастались в синем небе.
Колоксай ахнул, отступил, пока спина не уперлась в
промерзшие камни. С неба быстро падали, распустив
неправдоподобно яркие крылья, два пламенных коня. Сами красные,
будто порождение утренней зари, они потрясали длинными
роскошными гривами, пышные хвосты стелились по ветру как снопы
искр, раздуваемые сильным ветром.
Олег наконец посторонился, кони с тяжелым грохотом
ударились всеми четырьмя и побежали, растопырив крылья и гася
встречный ветер. На Колоксая пахнуло жаром. Олег сказал
буднично:
-- Без седла не свалишься?
Колоксай не отрывал восхищенных глаз от чудесных коней. От
них сочно пахло солнечным потом, как от молодых женщин в летние
ночи, оба легко пробежали мимо, остановились. Бока раздувались,
красиво вырезанные ноздри трепетали.
-- Что?.. -- Он встрепенулся, но смотрел только на коней.
-- Это... нам?
-- Ненадолго, -- предупредил Олег. -- Приручить не
удается, а держать в такой узде... незримой, конечно, удается
недолго.
-- Как жаль, -- прошептал Колоксай. -- Из тебя колдун
никчемный все-таки, да?
-- Самый никчемный, -- согласился Олег.
-- Это хорошо, -- сказал Колоксай. -- С чересчур умными
совсем гадко. А ты с такими кулаками никогда не станешь
чересчур...
Олег с ненавистью посмотрел на свои кулаки, подошел к
коням, пошептал, прикоснулся к красному, как пламя, боку.
Колоксай видел, как дрогнула кожа, а конь пугливо скосил
большой красивый, как у женщины, глаз.
-- Они не живут в неволе, -- ответил Олег уязвленно. Он
красиво вспрыгнул, сжал бока коленями, конь послушно
повернулся. -- В неволе редко протягивают дольше суток.
Колоксай отпрянул:
-- Так слезай!
-- Отпустим еще до обеда, -- ответил Олег сухо. --
Быстрее, если в самом деле не желаешь...
-- Да, не желаю, не желаю!
-- Тогда поторопись.
Колоксай взобрался с опаской, неумело, ни седла, ни узды,
коленями управлял последний раз в детстве, когда взбирался на
жеребенка, но конь держался ровно, только уши подрагивали в
испуге, а в глазах стояло недоумение, почему позволяет этим
странным зверям топтаться по его спине.
Когда, разбежавшись, рухнули вниз, Колоксай начал сползать
по конской шее в надвигающуюся пропасть. Холодок смерти сковал
тело. Встречный ветер стал таким упругим, что Колоксай, к
своему страху и непониманию, уперся как в стенку. Затем конь
выровнялся, по бокам трещали крылья, удары по воздуху взвихряли
воздух. Колоксая бросало то в жар, то в холод, но конь под ним
уже несся как огромная птица, ноги либо поджал, либо встречным
ветром прижало к брюху.
Конь с Олегом несся далеко впереди, похожий на огромную
яркую бабочку с наростом на спине. Крылья били по воздуху
часто, со стороны казалось, что по бокам переливаются два
блистающих полушария.
Они трудно выбирались по кругу из ущелья, красная стена
вставшего на дыбы гранита скользила быстро, а когда конь
понесся рядом с этим мелькающим пестрым ужасом, в глазах
Колоксая зарябило. Ветер срывал слезы и уносил, но он упорно
старался за всем следить из-под опущенных век.
А потом он услышал дикий восторженный вопль. Не сразу
сообразил, что вопит он сам, а кони без воплей и даже ржания
стремительно несутся над вершинами сверкающих гор. Подножия с
роскошными долинами еще в ночной мгле, города и села спят,
народ застыл в ночи, а он, Колоксай, несется на божественном
коне! Конская спина горяча, словно этот крылатый как вынырнул
из красного утреннего солнца, так и мчится, огненный и
храпящий. Заснеженные вершины проплывают внизу медленно, а
когда он исхитрился посмотреть вниз, рискуя свалиться,
потрясенно ощутил, что если бы там внизу на конях, то пару
суток только на то, чтобы вот от той долины до этой!.. А то и
куда больше, это ж они сейчас по прямой, а внизу напетлялись
бы, напетлялись...
Вершины начали подниматься, впереди конь медленно уходил
вниз. Справа мелькнула острая вершина, ветер стал злее, бил
кинжальными ударами в бока, даже в спину.
Олег впервые оглянулся, указал рукой влево и вниз. Сбоку
поднялась отвесная каменная стена, Колоксай замер от страха и
восторга. Навстречу пугающе быстро приближалась стена из
красного гранита, плавно изо-гнулась, пошла убегать слева,
медленно вырастая до самого неба, а конь несся, как показалось
Колоксаю, еще стремительнее.
Далеко впереди и внизу показалась широкая каменная плита.
Ровная и гладкая, в отвесной стене чернел вход. Летящий впереди
красный конь, чья грива сливалась с распущенными волосами
волхва, с разбегу пробежал по каменному козырьку, остановился у
самого входа. Колоксаю даже почудилось, что конь волхва
ударился о скалу, но тут уже каменная плита надвинулась
стремительно и на него, копыта застучали, свирепый ветер взвыл
дурным голосом. Колоксай стиснул зубы, напрягся, готовый
скатиться на камни, выдерживать ломающие кости удары...
Внезапно стих как ветер, так и стук копыт. Шумно дышал
конь, бока раздувались, подбрасывая его ноги. Колоксай сам
