"Трус я подлый, -- подумал он с раскаянием. -- Всего
боюсь, но из этого всего нет страшнее откровенного разговора с
женщиной. Мужчине дать в лоб могу, мозгами раскинет на
полдвора, но как объяснить этой молодой и ослепительно
красивой, что не хочу в князья, что чего-то бы такого...
такого..."
Бедная девушка тут же в слезах напрыгнет на зеркало, что
же в ней такого, ведь даже на уродинах женятся, неужто она
такое страшилище, но кони ж не пугаются, да и люди говорят, что
не страхолюдина, не могут же все врать!
Он распахнул двери в сени. Молодая девка с готовностью
вскочила, мощно колыхнула спелыми грудями.
-- Что изволишь, господин?
Голос был игривый, глазки стреляли по сторонам, не слышат
ли, успеют ли, Олег посмотрел бараньим взором, велел:
-- Ну-ка, принеси мою волчовку.
Девка от удивления распахнула рот так, что он мог
рассмотреть под нею половицы. Даже отшатнулась:
-- Это... какую?
-- Мою, -- повторил он раздельно. -- В которой я пришел.
Из волчьей шкуры. Не этих серых... что как зайцы шныряют по
полям, овец режут, а из шкуры настоящего волка...
Она разевала рот как рыба на берегу. Глаза от удивления
вылезали из пещер.
-- Но княжна велела... На тебе, витязь, лучшая одежка во
всем княжестве! Лучшие девки-золотошвейки трудились, очи при
лучине портили, старались!
-- Верю, -- сказал он терпеливо. -- Но сейчас принеси мне
мою волчовку! Поняла?
Она опасливо попятилась, витязь явно сердился, хотя
непонятно за что. Попробовала объяснить:
-- Теперь негоже в этой поганой шкуре на людях-то!.. Ведь
встречают по одежке. Кто силен да умен, кто видит? А одежду
издали видно. Эта сияет так, что как бы вороны не сперли.
Только золотое да красное!
-- Это дурак красному рад, -- буркнул он.
-- А умный носит, -- парировала она.
Он повысил голос, эту девку не переспоришь, здесь и князья
подчиняются обычаям, которые только для странников да волхвов
не писаны:
-- Где? Моя? Волчовка?
Она отступила еще, перемена в голосе молодого витязя не
нравилась.
-- В главной палате. Княжна по совету бояр велела повесить
ее над престолом. Чтобы все видели, в чем пришел человек из
Леса, спасший ее княжество! И каким князем стал.
-- В какой одежке теперь, -- сказал он понимающе. -- Так?
Он раскованно слетел по лесенке, напомаженные маслом
волосы растрепались, встали неопрятными красными космами, как
застывшие языки пламени. Подошвы утопали в мягких коврах и
шкурах, на перилах мелькали резные фигурки диковинных зверей,
пахло душистыми травами, но он уже чуял за стенами простор,
свежий ветер и внезапно понял степняков, для которых высшее
счастье вскочить на коня и мчаться по степи, разрывая грудью
встречный ветер.
Задний двор тоже полон челяди, режут скот для пира, но
хоть нет княжны или воеводы, Олег бегом пронесся к забору,
прыгнул, ухватился, перебросил себя на ту сторону, на улице
что-то шарахнулось, загремели горшки. Стены домов замелькали и
слились в серую полосу быстрее, чем если бы мчался на коне.
Когда возникла и начала стремительно надвигаться городская
стена, он не стал высматривать ступеньки и лесенки, подпрыгнул,
с разбегу сильно ударился грудью и коленями, но пальцы
зацепились за край, без усилия встащил себя наверх, сразу
соскочил на ту сторону и, пригибаясь, словно по нему стрелял
десяток лучников, метнулся от бревенчатой стены через
вырубленное место к близкому лесу.
Еще ввиду городских стен увидел, как на опушку вышел
огромный матерый лось, брезгливо понюхал воду в крохотном
озерке, отхлебнул, огляделся, принялся нехотя, как боярин в
хате простолюдина, цедить воду.
Вроде бы мудрецу пристала неторопливость и даже
величавость, Олег об этом вспомнил уже на спине лося. Тот несся
напролом через кусты, колючие ветви хлестали по голым плечам,
прыгал через буреломы, и душа замирала в страхе, ибо если лось
грохнется, то шеи сломают оба...
Ноги лося выдерживали, Олег дважды тыкался лицом в твердые
рога, разбил лоб и разодрал губу. Наконец, когда после долгой
бешеной скачки вдали замаячили хатки уже не из бревен, а
глиняные, он понял, что земли Бруснильды кончились, это уже
другое племя, здесь другие правители, а о нем, скорее всего,
пока что не слыхали.
Освобожденный зверь метнулся в лес. Олег проводил
завистливым взглядом. Хотя нет, там надо уединяться, когда
наберет мешок, а лучше два, разных разностей, что не поместятся
и не уложатся в голо-ве, а выбросить жалко. Тогда в пещеру,
чтобы все осмыслить, приладить, понять, придумать, как жить
дальше с тем, что узнал, как всем этим пользоваться. Сейчас же
дурак дураком, какие пещеры, какое отшельничество?
Деревья раздвинулись приглашающе. Узнав своего, повели
было в чащу, но вовремя почуяли его новую жажду, бросили под
ноги тропинку, что вела хоть и вроде бы в глубину, но там за
лесом новые распаханные поля, новые веси и даже, может быть,
города или хотя бы городища...
Ноги двигались все быстрее, деревья замелькали, он ощутил,
что мчится, как только что мчался лось. Бег -- естественное
состояние человека, а в последние дни он ходил как старик,
которому не до бега. Сейчас же даже не разогрелся, ноги
отмахивали версту за верстой, только сердце застучало чуть
чаще, гоняло кровь, но дыхание почти не участилось, сила в теле
не тает, даже прибавил в беге, стараясь изнурить свои мышцы, но
сила все еще выплескивалась из ушей.
Когда деревья разбежались в стороны как вспуганные куры,
впереди на просторе зеленели хлебные поля, а дальше виднелся
город, обнесенный высоким частоколом и даже рвом. Правда,
дорога к воротам не через мост, но все же так защищаться
легче...
Он снова вспомнил о войне, мир померк, и только сейчас
кровь участила бег, дыхание стало хриплым, а тело ощутило
усталость.
На воротах стражи лишь скользнули по нему недружелюбно
завистливыми взглядами: ишь какой рослый и широкий, где такие
только и водятся, сотню-другую князю в дружину, и соседи бы
присмирели...
Олег, стараясь держаться незаметнее, пробирался к центру.
Если есть в городе колдун, то обязательно там. Либо при местном
властителе, как думают все, а на самом деле правит именно он,
либо вовсе не вмешиваясь в мелкие делишки не посвященного в
высшие тайны люда.
Куры, что как раз переходили дорогу, внезапно с дикими
криками бросились обратно. От их машущих крыльев взвилась
тонкая придорожная пыль, воздух стал желтым. На Олега начали
оглядываться совсем зло, кто-то пробормотал ругательство.
"От Мрака разбегались собаки, -- подумал Олег несчастливо,
-- потому что видели в нем огромного волка, а от меня разве что
куры..."
Вдруг в спину несильно клюнуло. Он оглянулся,
непроизвольно дернул головой, и камень или комок сухой земли
пролетел мимо. Мальчишка тут же скрылся за высоким забором, но
краем глаза Олег видел, как еще двое воровато выглянули в
сторонке из-за плетня, в руках камни. Детский срывающийся
голосок выкрикнул:
-- Рыжий, рыжий!
-- Злой колдун! -- поддержал другой.
Олег поспешно двинулся посреди улицы, не драться же с
детьми. Он не тот древний пророк, что за подобные детские крики
наслал на шалунов медведей, и звери разорвали сорок детишек...
Ободренные, незнакомец почти бежит, дети погнались с
победными криками. Олег втянул голову в плечи. Камни и комья
твердой земли били в спину, попадали по голове. Из окон и из
дверей выглядывали взрослые, что за крики, с любопытством и
недоброжелательностью смотрели на чужака.
Внезапно кто-то крикнул сердито, град ударов прекратился.
Навстречу Олегу шел молодой мужик, очень худой, одет бедно, но
с веселым лицом.
-- Брысь! -- крикнул он снова, стараясь сделать голос
грозным. -- Вы знаете меня, Горнила Закопченного! Если
рассержусь, то рассержусь!.. Я беру этого человека под защиту!
Олег с изумлением оглянулся. Его мучителей как ветром
сдуло, только вдали по улице слышался стук убегающих ног, а за
плетнями вовсе затихло.
-- Благодарствую, -- сказал он с облегчением. -- Я вижу,
тебя здесь боятся. Кто ты?
-- Да не боятся, -- засмеялся человек, назвавшийся
Горнилом Закопченным. -- Просто я единственный кузнец в этой
части города. Их родителям я кую подковы...
-- Родителям?
-- Их коням, -- поправился Горнило со смехом, -- а детям
делаю свистульки из глины. Детям, понятно, за так. Вот и боятся
меня рассердить! Пойдем, сегодня мне заплатили за решетку на
боярском окне. Я купил еды, прошу разделить ее со мной.
Дом его оказался поблизости, а когда Олег переступил
порог, он поразился чистоте и бедности, в которой живет этот
молодой кузнец, а еще удивился его постоянной улыбке, еще
шуткам, жизнерадостности. Из еды кузнец купил только хлеб,
правда свежий, да головку сыра, но в доме нашелся еще кувшин с
чистой родниковой водой.
-- Люди здесь не злые, -- сказал Горнило за трапезой. --
Просто наш город стоит вдали от дорог, здесь все друг друга
знают. Когда-то его основали две семьи, что решили выбрать эту
долину для жилья, потому все здесь одинаково длинноносые, у
всех волосы русые, а брови мохнатые и широкие. Ты с твоей
шевелюрой как диковинка! Мне отец рассказывал, что есть города
и земли, где все люди либо с волосами цвета спелой пшеницы,
либо с черными как ночь, а есть даже вот такие рыжие, как ты,
незнакомец...
-- Твой отец повидал мир, -- заметил Олег.
-- Да, он был купцом, -- ответил Горнило. Глаза его слегка
задернуло печалью, самую малость, но Олег заметил, смолчал,
только проронил негромко:
-- Люди могут быть всякими... Но как придумать так, чтобы
стали хорошими?
Горнило скупо улыбнулся, жестом указал Олегу на хлеб и
сыр.
-- Для сына купца ты живешь небогато, -- заметил Олег.
-- Купцы бывают разные, -- ответил Горнило. -- Правда, мой
был довольно богатым... Ты ешь, не стесняйся! Я молод и силен,
завтра должен перековать тройку коней, так что будут и хлеб, и
сыр!
На миг мелькнула мысль унести со стола далекого богача
хорошие яства, устроили бы пир с этим добрым человеком, но
посмотрел на довольного кузнеца, в сердце кольнуло сомнение.
Не стоит обесценивать дар кузнеца. Так он предложил чужаку
половину своего богатства, и когда тот принял, то хозяин
чувствует в полной силе свою доброту и щедрость. А появись на
столе жареный кабан, щедрые дары кузнеца сразу померкнут.
Глава 12
Олег проснулся от стука в дверь, крика:
-- Горнило! Открой дверь, несчастный!
Постель кузнеца была пуста, Олег вскочил, чувствуя себя
снова свежим и готовым к любым неожиданностям. На пороге встал
грузный мужчина в богатой одежде, отшатнулся, увидев Олега:
-- А ты кто?
-- Гость, -- ответил Олег лаконично. -- Что надо?
Мужчина оглянулся, за его спиной начали останавливаться
любопытные. Двери в соседних домах приоткрылись, выглянули
женщины. Одна, прислушавшись, указала на далекую хижину, откуда
уже поднимался сизый дымок, Горнило пораньше разжег горн.
Мужчина тоже понял, что кузнец спозаранку уже взялся за
работу, но лишь отступил на шаг, прокричал громко, обращаясь
как к Олегу, так и ко всем, кто жадно вслушивался:
-- Я хочу, чтобы сегодня же его здесь не было!.. Он
задолжал мне двадцать серебряных монет!.. Последние пять он
взял под заклад этой своей конуры! Теперь она моя!
Олег удивился:
-- Зачем такому богатому человеку такая лачуга?
