предусмотреть, никогда не ошибаться, ибо ошибки царя -- это не ошибки
стряпухи, что пересолит суп!
Додон не выдержал, воскликнул:
-- Верно! Им делай так, чтобы волос с их головы не упал, а этого даже
боги не могут... хоть и обещают. А как я могу все предусмотреть? И
защитить всех?
-- Никто не может,-- сказал Мрак уверенно.-- Это ты, брат, восхотел
того, что не могут даже боги. Понятно, хочется везде успеть, все сделать,
раз все в отдельности в твоей власти... но вот все вместе тебе не
потянуть! Ты ж не разорвешься на сто царей! Да и сто, пожалуй, не сумели
бы. Разве что тыща... а то и все полторы.
Додон смотрел жадно, в глазах заблестели слезы. Он всхлипнул, сказал
жалко:
-- Только ты один все понял!
-- Потому и говорю,-- сказал Мрак сочувствующе,-- оставайся здесь. Ты
пытаешься тащить все сам, а это не под силу... Вот и надорвался. Теперь ты
ощутил, как ценна твоя жизнь. И все прочее: долг, честь, Отчизна,
верность, любовь... да катись все коту под хвост!.. И пусть теперь треснут
хребты у твоих родственников, как треснул у тебя. Ну, я говорю о твоей
племяннице Светлане, ее отдадут в наложницы... и о Кузе, ее продадут
куда-нибудь в прислугу. Может быть даже не помрет. Не обязательно же ее
приставят хозяйских собак кормить? А ежели и приставят, то не всех же
собаки загрызают? Ну, покусают, покалечат иной раз... Главное, себя
сберечь. А они пусть сами выкарабкиваются. Ежели смогут.
Додон слушал, кивал, потом кивки замедлились. Он все еще не сводил
глаз с лица варвара, а тот говорил размеренно, убеждающе, повторял те же
доводы, которые приводил себе сам... разве что не оформив в слова, а
оставив в личине чувств. Но теперь облеченные в слова, они выглядели
совсем иначе.
Вдали за деревьями птицы запели громче. Ветви колыхнулись, на тропку
вышла Хозяйка. Неспешно, в мире богов торопиться некуда, она приближалась
к ним. На губах была понимающая усмешка.
А когда подошла ближе, увидела лицо Додона. Улыбка медленно покинула
мраморно чистое лицо богини. Спросила негромко, так что воздух колыхнулся
словно от беззвучного удара грома:
-- Что-то стряслось?
Мрак промолчал, а Додон сказал тихо:
-- Отпусти его.
-- Зачем?
-- Он скажет... передаст моим родным. Чтобы не горевали.
Ее глаза изучающе пробежали по его лицу:
-- Для тебя это разве важно?
Плечи царя поднялись и опустились. Ответил, не поднимая глаз:
-- Не знаю. Но прошу тебя, отпусти его. Пусть вернется. Он один меня
понял.
Хозяйка повернулась к Мраку. Ее нечеловеческие глаза смотрели в упор,
в них не было улыбки. Затем лицо чуть дрогнуло. Тихим голосом сказала:
-- Ты герой...
-- Да уж,-- сказал Мрак с неловкостью,-- еще какой. Только хвост
чего-то трясется.
-- Герой,-- покачала она головой,-- ты мог... сам остаться.
Мрак кивнул на Додона:
-- У тебя есть он.
-- Племянник,-- ответила она.
-- Да рази боги с родней считаются?
Она сказала все так же негромко, ее глаза обшаривали его лицо:
-- Ты мог бы остаться... по-другому.
-- Я?
-- Моя сестра Дана,-- напомнила она,-- родила от твоего друга троих
сыновей. Им суждено стать великими царями... и родоначальниками огромных
племен и народов, невиданных государств... А ты не думаешь, что у тебя
могли бы дети стать еще могущественнее?
Мрак вздрогнул. Она задела самую сокровенную струну мужчин: дать
такое потомство, которое бы завоевало свет, перевернуло, увековечило имена
в песнях и легендах, пронесло его имя в глубь веков и тысячелетий!
И тут же, заслоняя прекрасное лицо Хозяйки, ее колдовские глаза,
перед его внутренним взором встало и заблистало искрами как заготовка
меча, которую вынули из пылающего горна, лицо единственной женщины, ради
которой стоит жить и умереть.
-- Нет,-- сказал он,-- благодарю за честь, но Таргитай тоже не
остался с Даной. Нас звала дорога!
Она опустила глаза. Ее лицо оставалось все таким же молодым и
прекрасным, но Мрак внезапно увидел, что ей тысячи лет от роду.
-- Вам подготовят коней,-- ответила она.
Когда выехали из расщелины, Мрак прищурился от яркого света. Воздух
свеж, но солнечные лучи с пронзительно синего неба кололи как острия
стрел. Перед глазами поплыли огненные круги. Хрюндя заворчала, уткнулась
холодной мордой в шею Мрака. Додон постанывал и закрывал лицо рукавом
халата. Его лицо было бледным, словно пробыл в недрах Медной Горы не
месяц, а годы.
Мрак косился на царя, наконец не выдержал:
-- Почему ты поехал?
Додон пожал плечами, голос был злой, брюзгливый:
-- Разве ты не этого добивался?
-- Ну... Все равно не понял, почему.
-- Ты понял,-- ответил Додон невесело.-- А когда понимает хоть
один... хоть один на белом свете...
Он махнул рукой. Мрак, не дождавшись продолжения, спросил:
-- Ладно, но почему отпустила так легко?
-- Она богиня,-- напомнил Додон.-- И моя тетка. Против моей воли
держать не станет.
-- Мне бы такую тетку... А как сразу сказала про коней! Для двоих. Я
не слышал, чтобы ты что-то сказал.
-- Богиня,-- напомнил Додон снова,-- И моя тетка. Ей многое
становится ясным, когда только взглянет на человека. Может быть, потому и
ушла так далеко в землю. Навидалась!
Они начали спускаться в долину, но когда выехали на крохотную
тропинку, Мрак придержал коня:
-- Дальше тебе одному. Тут близко, не заблудишься. А у меня должок.
-- Какой? -- удивился Додон.
-- Я обещал Хозяйке избавить от разбойников.
-- Она выпустила тебя просто так.
-- Богиня,-- ответил Мрак без усмешки.-- И знает людей.
Засмеялись без особого веселья. Мрак слез с коня, бросил повод
Додону. Тот подхватил молча.
Мрак поправил палицу за плечом, его шаг был скор, направился прямо
через россыпь острых глыб. Напрямик, где конь не пройдет. Из мешка
выкарабкалась толстая жаба и, усевшись на правом плече, уставилась на
Додона мутным взором. Додон проводил их долгим взглядом, пустил коней вниз
в долину.
Мрак бежал через россыпь вздыбленных камней, когда внезапный рев
потряс скалы. Он отшатнулся, бросился под защиту стены. По земле пробежала
гигантская тень, пахнуло мощным порывом ветра. Шерсть Мрака на затылке
поднялась дыбом.
Он оглядывался, пытаясь найти какую-то щель, когда небо застлало
нечто огромное и темное. Змей чудовищных размеров падал, растопырив
крылья, прямо на него.
Мрак упал, перекатился, спрятался за камень. В руках сама по себе
очутилась палица. Змей обрушился в трех шагах. Под ногами качнулось,
загудело. С гор сорвались валуны, покатились, подгребая мелочь. Змей
тяжело пошел на Мрака, бухая в землю лапами так, что подскакивали валуны.
За спиной была сплошная скала, укрыться негде. Мрак поднял палицу,
приготовился к отчаянному бою. Жаба с его плеча спрыгнула вперед на
камень, за которым Мрак пытался прятаться, зашипела грозно, надулась,
набычилась. На спине вдоль хребта вздулись бугорки, словно прорастающий
гребень.
Мрак замахнулся палицей. Змей раскрыл пасть, затем его взгляд упал на
раздувающуюся перед ним крохотную жабу. Она пыжилась изо всех сил,
стараясь выглядеть грозной и страшной. Даже пасть раскрыла, там дергался
тонкий длинный язычок.
Мрак задержал над головой палицу. Все равно не убьет, у Змея шкура в
три пальца, а голова крепче валуна, изловчиться бы по шее...
Глаза Змея удивленно смотрели на жабу. Та поместилась бы между его
глаз, но все равно грозно пыжилась, разевала пасть, делала вид, что
вот-вот прыгнет и сожрет с костями, чешуей и крыльями.
-- Уйди,-- велел Мрак вполголоса, он выбирал место для удара, Змей
все ниже наклонял голову к жабе.-- Вишь какие мордовороты на краже коров
отъедаются! Самому, что ли...
Змей раскрыл пасть, где поместилась бы сотня жаб. Красный язык,
тонкий и длинный, выметнулся как стрела. Жаба уцепилась в камень всеми
четырьмя. Змей лизнул, жаба заворчала. Змей лизнул снова, наклонил голову
и рассматривал жабу с живейшим интересом. Потом поднял голову и посмотрел
на человека.
Мрак все еще стоял с поднятой к небу палицей. Чтобы не выглядеть
глупо даже перед жабой, он прислонился к скале. Жаба что-то бурчала,
переступала с ноги на ногу. Змей лизнул еще, затем, покосившись на Мрака,
попятился, сел на задницу, почесал задней лапой за ухом, жутко выворачивая
шею. Треск прокатился такой, будто великан ломал сухие деревья. Одна из
чешуек щелкнула, содранная мощными когтями, просвистела в воздухе как
сапсан, бьющий утку.
Жаба, вздыбившись на всех четырех и угрожающе выгнув спину горбиком,
грозно наблюдала как Змей добрел, переваливаясь как утка, до обрыва,
кинулся вниз головой. Некоторое время было тихо, потом донеслась ударная
волна воздуха, еще одна -- сильнее, и могучей зверь взмыл из пропасти,
пошел кругами вверх, неспешно и с усилием взмахивая исполинскими крыльями.
Мрак опустил ноющие руки. Палица показалась тяжелой как Рипейские
горы.
-- Жабка,-- позвал он,-- жабунька! Ты кто?
Жаба вздохнула и опустилась на камень. Теперь она выглядела вдвое
мельче, хотя и сейчас была с кулак Мрака. Пасть ее закрылась, глаза стали
равнодушными. Затем села и тоже почесала задней лапой шею.
-- Или ты ему родственница? -- рассуждал Мрак.-- Поговорили и
разошлись?.. Впрочем, я тоже чешусь точно так же. И когда человеком --
тоже. Но ты все-таки на него похоже больше, чем я.
Он сунул палицу в петлю перевязи, протянул руку к жабе. Та подобрала
задние лапы, толкнулась мощно и точно. Мрак не успел отшатнуться, как
жаба, презрительно минуя его ладонь, плюхнулась на плечо, уцепилась,
залезла повыше, потопталась, умащиваясь, наконец опустилась брюхом,
испустив вздох глубокого удовлетворения.
-- Ладно,-- проворчал Мрак,-- не хошь в мешок, твое дело. Только
держишь крепче.
Глава 25
Первым заметил одинокого всадника на горной тропке ни кто иной, как
Горный Волк. Клятва Светланы отдать трон выгнала и его на поиски, как
Руда, Урюпа и даже поляниц Медеи. Правда, Медее вряд ли нужна была
Светлана, но с другой стороны и Горный Волк намеревался взять себе
половину царства без довеска.
Горный Волк был уверен, что найдет именно он. Кто, как не он, лучше
всех знает горы?
Сердце его забилось чаще. Человек, который ехал на коне, ведя другого
в поводу, в пурпурной одежде, и даже отсюда видно, что ветер развевает
светлые как золото пшеницы волосы.
Горный Волк пришпорил коня, заорал:
-- За мной!
Гридни вскакивали на коней, полуодетые, подхватывали с земли мечи,
свешиваясь на скаку. Горный Волк понесся, не слыша за спиной привычного
грохота копыт.
Додон вскинул голову, вгляделся в приближающегося всадника. На лице
мелькнуло облегчение пополам с беспокойством.
-- Великий царь! -- заорал Горный Волк.-- Мы нашли тебя!.. Мы спасли
тебя!
Не слезая, наклонился и обхватил Додона с такой силой, что тот едва
не разбил лицо о его твердую как каменная плита грудь. Додон с трудом
высвободился, недоверчиво и настороженно всматривался в брызжущее весельем
лицо воителя. Именно его больше других страшился как претендента на трон.
-- Благодарствую,-- сказал он осторожно.-- Вы поехали... по своей
воле?
Горный Волк все еще держал его за плечи:
-- Нам велела царевна Светлана!
-- Велела?
Он все еще не верил. Горный Волк не тот человек, которому можно
велеть так просто. Да еще одинокая девушка, лишенная защиты.
-- Велела,-- подтвердил Горный Волк.-- Как она любит тебя, царь!..
