Вымыть хорошенько, только и дела. В крайнем случае, сменить. У
нас запасных два десятка.
-- Псишка, -- ответил Дмитрий с чувством превосходства. --
Все ей кажется, чудится, мерещится... Она внутри совсем не
такая, как снаружи.
-- А какая внутри?
Дмитрий пожал плечами с самым равнодушным видом:
-- А оно мне надо? Мы все внутри малость другие. Но наружу
выпускаем себя причесанными, вежливыми, воспитанными.
-- Ты считаешь, что Саша внутри хуже?
-- Считаю, что мы все внутри хуже. Не дай бог телепатию
откроют, хана всей нашей прекрасной цивилизации. Сейчас мы друг
перед другом беленькие, а то увидим и черненькими. Жуть!
От гондолы раздался резкий сигнал сбора. Кричал
механический ревун, резко и угрожающе. Разом затихли кузнечики,
шмыгнули под листья и камешки-букашки. В их мир вторглось
что-то новое... Если не чтение мыслей, то что-то ощутить эти
существа смогли, и это "нечто" наполнило таким ужасом, что
ревун умолк, а насекомые еще тряслись в укрытиях, боясь
выставить даже усики.
Глава 26
На этот раз на борту "Таргитая" провели четверо суток.
Внизу проплывали опушки леса, поля, луга, и теперь уже не
только Ногтев с Кириллом, каждый видел в невзрачной с виду
полянке территорию, равную Бельгии и трем Франциям в придачу, с
неостывающим удивлением смотрели на мегадеревья, массивы
исполинских живых образований...
Неожиданный дар открыл в себе Забелин. Общение с веселым
Дмитрием не прошло бесследно: вскоре поздним вечером, когда на
земле уже ничего не рассмотришь, он с очень серьезным лицом
рассказывал подробности о первой прогулке Цветковой с Дмитрием
по окрестностям муравейника. Хотя тот старался вести ее, держа
за талию, даже нес на руках, Цветкова все же ухитрилась... ну,
упасть с листочка. К счастью, брякнулась на лист ниже, угодив в
середину стада тлей. Естественно, в крик, вереск: вокруг одни
кровожадные звери... Дмитрий явился, как вспышка молнии!
Заслонив Цветкову, он врукопашную схватился с вожаком звериной
стаи, и дрожащая в ужасе Цветкова видела, как попеременно
побеждают то человек, то хищник. Мощные мышцы Дмитрия
вздувались, как удавы, он напрягался изо всех сил! Зверю дважды
удавалось дотянуться до горла человека, но в последний миг
Дмитрий невероятным усилием все же отстранил хищника -- он
помнил, за что сражается! Наконец, титаническим усилием поднял
разъяренного зверя над головой и победно швырнул в пропасть!
Слушатели катались от смеха, визжали, хватались за животы.
Прекрасный, но узкий специалист, Забелин всегда был
скучноватым, но теперь вдруг открыл в себе дар рассказчика. А
как умело имитировал бравого десантника, его схватку с
кровожадной тлей, картинно вздувал мускулы, перекатывал
бицепсы, каждый раз застывая в позе "пластических греков",
раздирающих гидру, давящих змей, усмиряющих быков!
Сквозь иллюминаторы в полу видели, как далеко внизу в
черноте вдруг расцвел желтый цветок, настолько яркий, что
казался ядовитым. Из оранжевости полетели длинные бенгальские
искры. Через некоторое время "Таргитай" догнал запах гари.
Кто не спал, схватился за бинокли.
-- Что это могло быть? -- спросил Дмитрий тревожно. --
Вулкан?
-- На этой широте?
-- Тогда пожар? Международные террористы подожгли нефтяную
вышку?
-- Террористы -- ладно, поверю, но откуда в этом районе
нефть?
-- Неужто всю на экспорт выкачали?
Шар качнуло, рывком теплого воздуха подбросило выше.
Красное пятно расплющилось, края уходили в черноту, но
оранжевое ядро цвело, не смешиваясь с простецким красным.
Утром Кирилл, будучи дежурным, стоял на капитанском
мостике. Ногтев тоже был там, бродил взад-вперед, благо --
широкая площадка позволяла. Его часто мучила бессонница, хотя
слово "мучила" было из старого мира. Ногтев спал два-три часа,
но чувствовал себя как муромский огурчик, на бессонницу
жаловался по привычке.
Лазерный луч солнца упал с горящих облаков на верхушки
мегадеревьев. Из одинаково темно-зеленых они превратились,
вспыхнув, в пеструю зелень всех оттенков -- от нежно-салатного
до изумрудного.
Стуча каблучками, как ей это удается, вверх взбежала
Цветкова. Ее лицо было мучнисто белым, несмотря на живой
оранжевый свет, заливающий капитанский мостик, и умелый макияж.
Она бросила быстрый взгляд на Кирилла, запнулась, сказала очень
ровным голосом, все еще не отрывая взгляда от мирмеколога:
-- Аверьян Аверьянович, у меня есть важное сообщение...
Ногтев кивнул с равнодушным видом:
-- Докладывайте при Кирилле Владимировиче.
-- Но ведь...
-- Здесь он имеет все допуски. Ответственность беру на
себя.
-- Аверьян Аверьянович, -- сказала Цветкова все тем же
ровным мертвым голосом, -- радиосвязь... нарушена.
Ногтев удивленно поднял брови:
-- И что из этого? Я слышал, наблюдаются магнитные бури.
Цветкова ответила трагическим шепотом:
-- Это не магнитная буря...
Ногтев бросил быстрый взгляд на Кирилла, вдвоем быстро
сбежали вниз, через отсеки жизнеобеспечения, в отсек, откуда
Цветкова регулярно передавала сообщения о полете. Корпус
радиостанции словно бы побывал в тисках. Что-то мощное смяло,
будто картонную коробку. На полу блестели раздавленные
кристаллы, из корпуса торчали провода. Магнитная буря была
сильной. Она нанесла удар ломиком или чем-то еще более тяжелым.
-- Ксерксы, -- определил Ногтев тяжело.
Он весь отяжелел, словно к нему вернулся прежний вес. Его
палец скользнул по вдавленному корпусу, там слабо заблестела
полоска. Он поднес палец к лицу, понюхал, лизнул.
-- Мед? -- охнула Цветкова. Она быстро обернулась на
мирмеколога. -- Кто-то обронил капли меда на передатчик...
Нечаянно обронил, но муравьи решили, что в коробке мед!
Ногтев еще раз потрогал стенку передатчика, сказал
холодным голосом:
-- За любую небрежность приходится расплачиваться. Рано
или поздно. Первая небрежность -- взяли на борт муравьев.
Эйфория успеха! Все остальное -- только следствие.
Он круто повернулся и ушел. Кирилл спросил у Цветковой:
-- Когда это случилось?
-- Не знаю. Обнаружила час назад, когда подошло время
очередного доклада. Пока разобралась, потом искала Ногтева.
Думала, что он у Кравченко в лаборатории...
Кирилл быстро взглянул на приборы. Ветер устойчив, за час
унесет "Таргитай" на много километров. Отыскать их будет
непросто, если опустятся в этом мегалесе. Ногтев -- матерый
волк, понял сразу.
Цветкова повернулась к Кириллу. Лицо ее было очень
выразительным. Неприязнь к муравьям, страх перед ними,
недоверие к мирмекологу, который обожает муравьев, этих
страшилищ, и надежда на Кирилла Владимировича, который унес ее
на руках от ужасной жабы...
-- Муравьи... Может быть, с ними надо что-то сделать?
Кирилл ответил хмуро:
-- Мы захватили запасную рацию. Расконсервируем, наладим.
Экспедицию из-за такого пустяка прерывать не станем.
Она просветлела, побежала вверх по лесенке. Кирилл
проводил ее долгим взглядом. Цветкова даже здесь ухитряется
двигаться грациозно, женственно.
Он подошел к радиостанции, потрогал ее сам, ощутил как по
спине пробежал неприятный холодок. Муравьи? Здесь бесполезно
лупить ломиком, отскочит -- только и всего. Надо сжать, чтобы
получилась такая вмятина. Но у жвал прикус отличается... Кто-то
сунул штырь между стеной и рацией, нажал на рычаг!
Если это так, то в экспедиции появился зверь пострашнее
всех ксерксов вместе взятых.
Помчался было к Ногтеву, тот разберется лучше, видывал
всякое на своем веку, но пока взлетал на капитанский мостик,
преднамеренная диверсия показалась бредом. А Ногтев в самом
деле всякое видывал, потому к нему особенно не стоит. Пусть не
ксеркс, мог человек по нечаянности... Правда, трудно
вообразить, как можно размозжить рацию по нечаянности, но еще
нелепее -- террорист на борту "Таргитая"!
Будь что будет, надо довериться Ногтеву. Не прост этот
администратор, хоть и всякое видывал, в самых верхах общается,
но еще не особачился. И уже не особачится, здесь на низколобые
верха, а высоколобый низ -- прослойка между настоящими
классами.
Он занес ногу на последнюю ступеньку, как сверху
оглушительно хлопнуло, на него обрушилась волна жара. Кирилл
упал на четвереньки, перекатился под защиту небольшого навеса.
Вверху полыхал столб пламени. Одни концом упирался в
пропановую горелку, другим... почти доставал воздушного мешка!
В красной ткани вокруг возникла дыра с лохматыми черными
краями. Дыра быстро расширялась, по черным краям прыгали
оранжевые язычки. В лучах яркого солнца огненный столб был едва
виден, но от него шел дикий жар, горелка ревела от натуги.
Гондола пошла вниз наискось. Воздух из мешка выходил со
свистом, ткань морщилась. Слева мелькнула зеленая гора, затем
еще одна верхушка мегадерева, еще... Гондола вошла в тень.
Снизу взбежал, перепрыгнув через лежащего Кирилла, Ногтев,
упал на пропановую горелку. Его лицо исказилось от боли, металл
едва не сыпал искрами. Кирилл бросился к нему, сорвал широкий
пояс. Рычаг, которым регулировал подачу газа, исчез. Ногтев
бросился вниз, крикнув:
-- Я перекрою внизу! Пусть тянут до леса...
-- Внизу луг! -- крикнул Кирилл вдогонку. -- Можно бы...
Он прервал себя. Если на луг выйдет стадо коров...
"Таргитай" несся по крутой дуге. Ветра не ощутишь, идут
внутри массы циклона, но земля мелькала так, что "умеренный"
явно уже "умеренный до сильного"... Впереди разрастались,
раздвигались, укрупнялись детали, распадалось на мегадеревья.
Шар мчался между гигантскими колоннами...
Страшный удар о землю швырнул его с мостика. Со всех
сторон трещало, хрипело, падали зеленые стволы, брызгало соком.
В двух шагах от земли торчал ствол дерева, из широких устьев
текла грунтовая вода, обогащенная солями, опускалась по стволу
широким толстым слоем, блестя пузырьками, впитывались в
землю...
Кирилл выскочил, побежал к темному кубу гондолы. Та
пропахала борозду, где тащило ветром, несколько раз перекатило,
вот вмятины, наконец, заклинило в деревянном ущелье. По обе
стороны уходят в небо стены мегадеревьев, а за гондолой
вплотную колыхался, как водоросли, лес гибких деревьев с
ярко-красными, оранжевыми и синими цветами.
Из этого леса снова зазвучал треск, стук, словно работали
большие камнедробильные машины. Кузнечики возобновили концерт,
спеша подозвать безголосых самок и отпугнуть противников. Из
гондолы вынырнули две фигуры в комбинезонах, забрала опущены, в
руках бластеры. Дмитрий и Саша, встали на краю леса, где из
зеленого нагромождения начали высовываться гигантские сяжки,
усики, рожки, глаза на стебельках...
Кирилл встал с другой стороны гондолы, чтобы держать ее в
центре боевого треугольника. Из люков внизу выпрыгнули Ногтев и
Забелин, оба тут же закрепили гондолу липкими нитями. Забелин
быстро развернулся на шорох, выстрелил жидким клеем в огромную
треугольную голову, что тянулась к нему из зарослей.
Дмитрий и Саша стояли, широко расставив ноги, бластеры в
их руках смотрели на зеленую стену. За их спинами в гондоле был
шум, суматоха, однако паники не было. До сего дня шло гладко,
так что и сейчас явно простая вынужденная посадка. Катастрофы
кончились вместе с застойными временами и послезастойным
периодом.
К Кириллу подбежал встрепанный Чернов:
