увлекся, обо всем забыл... Да и не остановить меня такими
пустячками, потому вы и не беспокоились.
Он приготовился спрыгнуть к ним, сокращая расстояние, но в
последний момент все-таки спустился по стене.
В верхнем зале, куда проникли в самом начале, люди
сбросили опостылевшие комбинезоны. Влажность высокая, воздух
теплый, со сладким привкусом. В гондоле остались Чернов и
Забелин, остальные располагались на ночь. Ногтев ходил по
периметру, осматривался, щупал влажные стены. Кожа жадно дышала
влажно-сладким воздухом, впитывала через поры прямо в лимфу,
молекулы воздуха подхватывались, разносились по капиллярам,
усталость незаметно испарялась.
-- Эти пещеры... они готовы для жилья. Это не случайность,
Кирилл Владимирович?
-- В мире нет случайностей, Аверьян Аверьянович.
Простейший симбиоз растений с муравьями! Обычнейшее явление.
Растение дает пустоты в стволах, снабжает сладким соком,
хлебцами, а муравьи защищают от гусениц, короедов, прочей
дряни.
С другого конца зала услышал Хомяков, подбежал в мгновение
ока:
-- Чем-чем снабжают?
-- Муравьиными хлебцами, -- объяснил Кирилл. -- Их
называют телами Фрица Мюллера или тельцами Бельта. Они торчат
большими кучками у основания прилистников, если вы заметили...
-- Винюсь, не заметил. Это серьезное упущение...
Кравченко, Фетисова, прошу со мной. Поможете.
Ногтев покосился им вслед со снисходительным удивлением:
-- Что вы с людьми делаете, Кирилл Владимирович? Таким
хорошим был химиком, а теперь... По-моему, они с момента вылета
о химии ни разу не вспомнил. Голодал в детстве, что ли? А что с
Немировским? Куда пропал?
-- Расширяет наши владения. Превращает этот зал в анфиладу
залов. По вертикали. Пусть, это держит ксерксов занятыми.
Муравьи счастливы, когда заняты, когда приносят пользу.
-- Или думают, что приносят, -- добавил Ногтев с ехидным
смешком. -- Кому нужны остальные залы? И в этом, как в
концертном!
Издалека шли тяжелые ухающие звуки, будто где-то
ворочались и вздыхали горы.
-- Не нам, будущей колонии пригодится, -- ответил Кирилл
серьезно.
Ногтев посмотрел на него подозрительно. Мирмеколог, судя
по наблюдениям, всегда был зажат, дергался от неуверенности,
объяснял каждый шаг. Шутить не решался -- выжить бы! -- а это
дело нешуточное.
В короткий промежуток между ночью и днем был час пик.
Пронеслись стремительные бегунки, выползли бесконечно длинные
кивсяки, блестели под солнцем отполированные панцири жуков,
похожих на танки с противоатомным покрытием, проползли гиганты
жуки-рогачи, как только их земля держит, на стебле блеснули
перламутровые крылья -- кто-то рискнул спланировать,
поблескивали спинки клещиков, крохотный червячок вынырнул
из-под земли, ухватил что-то круглым ртом, тут же провалился
прямо перед жвалами набежавшего бегунка...
Ногтев ночью опять не спал. Старческая бессонница, не могу
в новом месте, чужая постель бока жмет, то да се, и снова
Кирилл сопровождал начальника, защитившись от холода
капсулками, от хищников -- отпугивающими комбинезонами, в для
встречи с самыми непонятливыми захватил бластер.
Без помех вылезли наружу. К счастью, Ногтев не решился
бродить по ночному миру, как Гарун аль-Рашид по Багдаду, вниз
спрыгнуть нетрудно, зато карабкаться наверх в темноте и по
холоду...
Межэтажные перекрытия выступали наружу широкими смотровыми
площадками, четверка коней проехала как бы по Великой Китайской
стене. Здесь коней не было, если не считать Дмитрия с
ксерксами, которые неутомимо возламывали перекрытия, соединяя
залы, и Ногтев походил вокруг, осматривая мир сверху. От стен
шло тепло, растение старательно держало прогретый воздух.
В бинокль разглядели небольшое озеро за дальним лесом
папоротника. В оттиске конского копыта, как предположил Ногтев,
вода темная, застывшая, как поверхность нейтронной звезды,
абсолютно ровная, неподвижная. С краю вмерзла луна, четкая,
более реальная, чем слабое пятно в бесформенном небе. С той
стороны доносился отчаянный треск кузнечика, словно он раздирал
хитиновую грудь. Послышался отзыв, но слабенький,
нерешительный. Второй боялся повредить инструмент или берег до
значительного случая, не понимая, что каждую песню надо делать
так: словно это последняя песня.
Издалека шли тяжелые ухающие звуки, будто где-то
ворочались и вздыхали горы.
-- Лягушки просят у Бога дождика, -- сказал Ногтев,
довольный, что узнал кваканье. -- А мы ведь еще не сталкивались
с ними! И с другими крупняками, бог миловал.
-- Сплюньте, -- посоветовал Кирилл. -- А то неровен час...
Просто насекомым надо меньше пространства, вот ими и забито
все. А для крупных нужен простор для прокорма.
От стен шло тепло, из продырявленного лаза через каждые
полчаса поступала новая волна теплого воздуха. Дмитрий с
ксерксами -- или ксерксы с Дмитрием -- доблестно проламывали
очередную перегородку, расширяя пределы. Было в их
настойчивости нечто от хронической нехватки с жильем. Муравьи
-- понятно, а Дмитрий... Впрочем, он тоже, по слухам, последние
годы жил в перенаселенной коммуналке.
Потом интервалы удлинились, чем ниже этаж, тем прочнее
межэтажное перекрытие. Ногтев внезапно озяб, удивив Кирилла до
потери пульса, коротко попрощался и полез обратно в дыру.
К утру температура сильно упала, но всех растормошил
Хомяков. Он встал раньше всех, приволок гору хлебцев: "Там их
горы!.. Пропадают! Целые склады с сахаром, мукой... Все
раздувает ветром, смывает дождем! Как сказано у Карла Маркса --
бесхозяйственно, просто безнравственно давать хлебу гнить..."
Он запихал в полупроснувшихся членов экипажа килокалории,
изнывал от бессилия, что столько готового продукта пропадает,
что нельзя все собрать, упаковать, загрузить в "Таргитай".
-- Ешьте, -- требовал настойчиво. -- Набирайтесь в запас.
Кто знает, что впереди? Вдруг пойдут голодные края? Езда в
незнаемое, как-никак! Кирилл Владимирович, вы пометьте на карте
эти места. Может быть, все-таки вызвать народ, пока голодные
жуки не набежали? Кравченко поклялся, что там белки, жиры и
витамины, каких ни в одном продукте нет! Жаль отдавать жукам на
потраву.
Ногтев ел с аппетитом, мюллеровы хлебцы удались на славу.
Рецептура отрабатывалась миллионы лет, подбросил Кирилл, Чехов
обещал научить зайца спички зажигать. Это труднее!
-- Обязательно отмечу на карте, -- пообещал Ногтев. --
Красным цветом!
Стены быстро начали светлеть, переходя из хмурых
темно-зеленых в радостно изумрудные. Яркий луч солнца ударил в
стену напротив Кравченко, где тот завтракал, и хирург замер,
держа хлебец в зубах: в зеленом квадрате задвигались ядра,
темные мешки. Поплыли, волоча хвосты, пузыри и блестящие
колбаски. Что-то выплывало, что-то выдвигалось, тыкалось в
темнеющие межклеточные перегородки...
-- Жить можно, -- подвел итог Ногтев. -- И стол, и дом.
Впечатляет. Но все-таки не настолько, чтобы ради дармовой еды и
жилья, несмотря на еще встречающиеся отдельные недостатки с
продовольствием и жильем, бросить достижения цивилизации и
ринуться в мир жуков, как говорит наш Хомяков. Не так ли,
Кирилл Владимирович?
-- Подсчитаем очки позже, -- предложил Кирилл миролюбиво.
Странное чувство уверенности теперь не покидало. -- Все-таки
там все еще встречаются эти отдельные недостатки... И хотя наши
достижения в этой области огромны, но недостатки встречаются
чаще. А здесь... К тому же цивилизацию не оставим, возьмем с
собой.
Из дыры в полу высунулась огромная голова
интеллектуального муравья. Повел сяжками, выкарабкался,
цепляясь когтистыми лапами, с озабоченным видом подбежал к
Ногтеву.
-- Со мной все в порядке, -- сказал Ногтев с досадой. Он
посмотрел по сторонам, гася улыбочки. Подхалим! Занимался бы
чем-то одним, а то прыгаешь от дела к делу. Сангвиник нашелся!
Вон Немировский и Дима плечом к плечу... усик к усику крушат
перекрытия. Кирилл Владимирович, это займет их надолго?
-- Если пробивались всю ночь... то в нашем распоряжении
небоскреб этажей в пятнадцать. Чуть ниже почвы идет нулевой
цикл, дальше каверны в корнях, но сколько до них -- боюсь
ошибиться.
С потолка спрыгнула Саша, приземлилась Ногтеву на плечо.
Не смутившись, грациозно спорхнула, лихо козырнула:
-- Параметры позволяют разместить в этом зале...
Ногтев удивленно поднял брови:
-- Фетисова, я вас не узнаю. На Журавлева работаете?
Саша покраснела, ее кулаки сжались:
-- Аверьян Аверьянович, я работаю на программу экспедиции!
Докладываю, что жизненные условия вполне...
-- Вольно, -- прервал Ногтев. -- Рапорт принят. А
жизненные условия вполне, согласен. Журавлев незаметненько всех
подводит к этой идее. Тихой сапой, не рубит с плеча, как
простак Немировский...
Он легко взбежал по стене, высунул голову в отверстие, что
почти заросло за ночь.
Далеко внизу были серые холмики земли, бурелом, гигантские
опавшие листья мегадеревьев. На одном таком холмике выделялся
ядовитым цветом красный комбинезон.
-- Забелин! -- заорал Ногтев, хотя переговорник был
вмонтирован в воротник комбинезона. -- Доложите обстановку!
Далекая фигура шевельнулась. Ногтев услышал слабый голос,
искаженный статическими помехами:
-- Ночь прошла как один кошмар! Что-то скреблось,
верещало, замерзало у самого порога. Просилось погреться? К
утру стихло. Сдохло, видать. Но я поста не оставил, Аверьян
Аверьянович! Не поддался унижающей человеческой жалости,
Несвойственной человеку нашего общества. Добрые да
мягкосердечные не построят четвертый сон Веры Павловны, верно?
А когда утром открыл люк, пробовали пролезть всякие бродяги,
нищие, попрошайки... Отогнал, конечно, хотя жалость, этот
пережиток в нашем передовом обществе, шевелилась. Худые
такие...
-- Всех гони, -- велел Ногтев. -- В нашем обществе не
может быть жалости к бродягам, панкам и прочим бездельникам.
Заразу разносят! Через полчаса тебя сменят.
-- Хорошо бы! Только такого, кто потверже сердцем... Чтоб
характер нордический и в жалости замечен не был.
Ногтев отжал кнопку, голос Забелина оборвался. Ногтев
повернулся к Кириллу:
-- Пора бы заменить! Вот Немировскому не надо ни сна, ни
отдыха, только подай препятствие. Как на быка красная тряпка!
Там не опасно?
Кирилл пожал плечами:
-- Что может встретиться в пустом доме? Где двери заперты?
Мы открыли их первыми!
-- А надолго он там?
Кирилл прикинул на глаз толщину стены, высоту потолка,
заглянул вниз в дыру, откуда поднимались сладковатые испарения.
-- Здесь двадцать-тридцать этажей... Башня будет в нашем
распоряжении через пару суток. Включая подземные этажи корней.
И все запасы хлебцев Мюллера.
-- Ну, хлебцы для Хомякова. Он у нас ведущий специалист по
недоеданию. Конечно, я побываю на всех этажах, отчет должен
быть полным.
Все залы, как записал для памяти Ногтев, это воздушные
резервуары. Изолированный воздух предохраняется от перегрева и
потери влаги, а на внешних кольцах междоузлий скапливается
дождевая вода, откуда всасывается стенками. Заткнув дыру, через
которую влезли, можно держать воздух влажным, а температуру
легко подыскать по душе, перемещаясь по вертикали. Самые
холодные залы внизу, в стенках еще циркулирует грунтовая вода,
зато в верхнем жарко как в бане. В каждой башне с комфортом
разместится пять-шесть тысяч человек, включая помещение для
