мандибулы. Дмитрий одобрительно похлопал Сашу по спине, прямой
и узкой, с выступающими, как у голодного котенка, позвонками.
Десантница гордо улыбнулась, победоносно покосилась на
мирмеколога.
Кирилл не сказал им, что жук совершенно безобиден. Сообщи
сейчас, что убила травоядного, в другой раз не выстрелит и по
дракону. Даже у Дмитрия в увешанной значками груди бьется
чувствительное сердце.
-- Надо идти, -- сказал Кирилл. Он поднялся на ноги.
-- Куда?
-- Кто еще погиб вне станции?
-- Паша. Павел Видак.
-- Надо успеть, под листочком ночевать рискованно.
Ксерксы, с которыми уже встречались, любят брать спящих... Без
погонь, суматохи... Да и не только ксерксы.
Взлетели, выдерживая тот же этажерочный строй. Дмитрий
летел снизу, потом Саша поменялась с ним, ей нравилось
сканировать землю. Кирилл летел посередине, он чувствовал себя
ломтем дорогой ветчины, зажатой между ломтями простого черного
хлеба.
Когда спереди вырастали высокие растения, синхронно
поднимались, над полянками так же дружно снижались, не давая
стрекозам и другим крылатым хищникам отведать продуктовую
новинку.
Кирилл внимание концентрировал на работе с крыльями. Его и
так все время дергало, заносило, подбрасывало. Он сперва даже
не услышал хриплый вопль Дмитрия. Потом сверху вниз перед ним,
как грохочущий болид, мелькнуло тело. Дмитрий несся вниз как
сапсан, бьющий на лету разиню утку, Воздух вокруг него пошел
водоворотом, сворачиваясь в суживающуюся воронку. Кирилла
закрутило, крылья едва не вылетели из петель.
Далеко внизу на самой вершине исполинского растения
мелькнул серый мохнатый шар, бешено дергались толстые шланги
когтистых лап.
Кирилл неумело снижался, стараясь идти по следу Дмитрия.
Наконец упал, ломая тонкие, как спички, хрупкие волоски,
мясистый лист. Его протащило ветром, задирая крылья, он успел
ухватиться за иззубренный край, повис, раскачиваясь, над
бездной. Внизу на черешке стоял на коленях Дмитрий. Бластер
дергался в его руках, выпуская длинные злые очереди клея.
Воздух наполнился озоном, сгустки клея исчезали в щелях между
склеенными листами, зеленая пещера ходила ходуном, внутри
скрипело, будто железом терли по железу.
Кирилл раскачался на руках, разжал пальцы. Его бросило по
дуге, он полетел прямо на щель. Серое мохнатое тело яростно
билось, охваченное клейкими нитями, огромные сдвоенные
мандибулы судорожно дергались, из темной дыры пасти торчали
голые ноги!
Кирилл выдернул из колчана стрелу, обеими руками вонзил в
дергающуюся голову. Его отшвырнуло, он слышал хриплый крик,
лист задергался, Кирилл распластался, держа руки и ноги
крестом, цепляясь за неровности листа. Мелькнули ноги Дмитрия,
Кирилл приподнялся, повернув голову.
Жвалы паука замерли, окаменели. Дмитрий яростно дергал
застывшие ноги, прямо перед его лицом из пасти паука торчала
окровавленная ступня Саши. Кирилл бросился на помощь, вдвоем
осторожно вытащили залитую кровью Сашу. Она была в жидкой
слизи, смешанной ее кровью и кровью паука. Кирилл торопливо
снимал слизь, а Дмитрий, сам бледный, как мел с обезумевшими
глазами, спешно заливал грудь, шею и обе руки Саши
быстросхватывающимся пластиком. Он залил и голову, оставив
только лицо, наложил пластиковый корсет на ноги, спину, живот.
Правая рука была изувечена, сквозь кровавое месиво выглядывали
обломки кости, грудь выглядела продавленной, на губах Саши
вздувались кровавые пузыри.
-- Сашка... -- шептал Дмитрий. Он накладывал второй слой
пластика, третий, превращая Сашу в статую. -- Что ж ты такая
невезучая! В Большом Мире не везло, здесь не везет тоже...
Удачливому и черт орехи носит, а тебе...
Кирилл заставил себя всмотреться сквозь прозрачный
пластик, не отводить глаза от открытых ран, теперь залитых
обеззараживающим клеем. След разжижения все равно будет видно,
если паук пустил в ход яд. Пауки-скакуны пользуются им редко,
только при схватке с крупными и опасными противниками, но
человек хоть и крохотное существо, а неизвестное! Паук мог
счесть Сашу опасной...
Лист трясся под их ногами. Кирилл с отвращением оглянулся
на бешено бьющегося в клейких путах паука:
-- Какие-нибудь противоядия ввел?
-- У нас их нет, -- ответил Дмитрий посеревшим голосом.
-- Эх... Как же здесь без них? Давай скорее на станцию!
-- На станции тоже нет, -- ответил Дмитрий. -- Беда, что
даже я не смогу лететь с Сашкой! Не потащу.
-- Пешком?
Дмитрий не отвечал, схватил Сашку в охапку -- она казалась
вмороженной внутри сосульки -- и прыгнул с листа. Порыв ветра
смахнул оставленные крылья. Кирилл расстегнул лямку, освобождая
ноющие руки, освобожденно кинулся головой вниз. Приближаясь к
земле, боковым зрением увидел сверкающие блестки: обрадованный
ветер уносил украденные у него крылья.
Внизу шарахнулись в стороны зеленушки. Кирилл в момент
приземления сразу с силой оттолкнулся, посылая себя по длинной
дуге за Дмитрием, тот уже мчался на пределе видимости,
распугивая живность тяжелым дыханием, волнами ярости, отчаяния,
сумасшедшей надеждой.
С огромным трудом Кирилл догнал, дальше бежали бок о бок.
Дмитрий часто поглядывал на небо, и Кирилл сгибался под грузом
вины. Хотя держались в тени, но сухой воздух и быстрый бег
высасывали влагу слишком быстро. В голове нарастал звон,
застучали молотки -- первые признаки острого обезвоживания.
Сердце колотилось чересчур часто.
Кирилл постарался не встречаться с Дмитрием взглядом.
Сейчас комбинезон как бы пригодился! Да и паук хотя и помял бы,
но жутких ран не было бы. Перегнул с отказом от комбинезонов,
называя их водолазными скафандрами. Перегнул, следуя дурацкому
принципу: чтобы выровнять, надо перегнуть в другую сторону.
Оба выискивали взглядами блестящие на солнце шарики, но
утро миновало, роса испарилась, не дождались. Испарилась,
скатилась на землю, выпили жители этого мира. А сейчас жаркое
марево, воздух накален, песок накален, и даже в тени, где
стараются держаться, воздух обжигает. А выскочишь на солнце --
как в горящем доме.
Кирилл начал спотыкаться, часто падал. Дмитрий дышал часто
широко раскрытым ртом, лицо его стало как бумажная маска.
Лопнула губа, но кровь тут же засохла темно-коричневым
клинышком на подбородке.
-- Давай я немного понесу...
-- Ты себя донеси!
Он ударился головой в ствол, упал, прополз несколько
шагов, почти не соображая, где он и что с ним, но Сашу не
выпустил, потом тяжело поднялся, раскачиваясь из стороны в
сторону.
Кирилл догнал, схватил за плечо:
-- Вверх...
Дмитрий, не слушая, ломился вперед, натыкаясь на стебли.
Он шатался под тяжестью Саши, но рук не разомкнул ни разу.
Кирилл потряс его, просипел прямо в ухо:
-- Вверх... по стеблю...
Дмитрий помотал головой, по губе потекла новая алая
струйка.
-- Станция... прямо...
-- До станции сейчас не дойти... Вверх.
Дмитрий, как автомат, начал взбираться на ближайший ствол.
Сашу удерживал одной рукой, другой цеплялся за упругие волоски,
торчащие по всему стеблю. Кирилл часто соскальзывал,
нечеловеческими усилиями задерживался то на кончиках пальцев,
то буквально зубами, ухватившись за торчащую щетинку.
Солнце просвечивало стену, и раздутые от воды клетки были
совсем рядом! Кирилл даже ощущал, как вода, повинуясь
осмотическим законам, поднимается вверх, превращаясь из
холодной грунтовой в теплую, а потом -- на поверхности листьев
-- в пар. Огромные массы воды двигались в одном направлении с
ним, но к ним не пробиться...
Впереди в поле зрения внезапно выпер огромный зеленый шар
размером с воздушный мешок братьев Монгольфье. Находился шар не
на стволе, а на ветке близ ствола. Кирилл обогнал Дмитрия,
показывая дорогу, уткнулся головой в пористую стену. Руки
тряслись, глаза стали сухие, как слюда, дерево ломалось, как в
детском калейдоскопе. Дмитрий спросил, Кирилл разевал рот, но
пересохшее горло только сипело. В черепе начали рваться
бомбочки. Он слышал, что Дмитрий трясет его, но спасительно
провалился в небытие.
Дмитрий перехватил бластер удобнее, из приклада
выдвинулось острое лезвие. Зеленая ткань шара затрещала, из
надреза полезло белесое. Уворачиваясь, Дмитрий вспарывал
межклеточные перекрытия, сок выбрызгивался, шипел, вздувался
ядовито-белесо-зелеными шарами.
Кирилл очнулся -- лицо облепила слизь, не давая дышать.
Голова трещала, он весь был сказочно мокрым, воздух, как в
русской бане, такой же влажный и жаркий. Зеленый купол уходил
вверх, как в планетарии, вместо звезд так же медленно, как
звезды, двигались стада тлей. Ослабленное стенами солнце
заливало призрачно-зеленым светом.
Огромные квадратные клетки темнели по краям, в середине
каждой колыхалось темное ядро. Весь галл расчерчен на мелкие
ячейки и казался укрытым маскировочной сетью. В плотном воздухе
отражались тени колыхающихся за галлом листьев. Сгущения
воздуха двигались, как зеленые призраки, меняли форму,
размывали на части, трансформировались, и в каждом призраке
Кирилл находил знакомые формы.
Тлей было множество, ближайшие от Кирилла поспешно
вытаскивали хоботки, спешили отодвинуться. Стена еще
пузырилась, безобразный нарост выпускал зеленые слюни, шипел,
пузырился, но сок быстро схватывался, застывал. Пленка
уплотнялась, внутри пузырьков быстро появлялись темные жилки,
комочки.
Саша лежала в трех шагах, над ней склонилось зеленое
чудовище. Оно переворачивало неподвижное тело, рычало, выбирая
место, неукрытое пластиковым клеем. Кирилл рванулся к ним, но
упал лицом вниз. Ноги были в зеленой застывшей массе. Отчаянно
рванулся, забился, начал искать нож, пальцы скользили по
зеленой слизи, покрывшей его с головы до ног, и наконец
сообразил, что он тоже сейчас чудовище, страхолюдина что надо.
-- Дмитрий, -- прохрипел он, с трудом заставляя слушаться
голосовые связки. -- Сбрось сок, пока не пристыл... Потом
отдерешь с мясом...
-- Где ты видишь мясо?
Только Саша выглядела чистенькой, как облепленное яичко. К
пластику сок не прилипал, а ее лицо Дмитрий наверняка прижимал
к груди, когда пролезал в галл.
-- Как ты нас протащил? -- спросил Кирилл виновато. --
Ничего не понимаю.
-- Самому бы вспомнить, -- буркнул Дмитрий. Голос у него
был как у рассохшегося дерева. -- Наверное, на инстинктах, как
у твоих муравьев. Хоть двери тут автоматически захлопываются, а
то бы весь пар выпустил...
Морщась, он сдирал ленты. Кирилл поспешно обдирал нечаянно
приобретенный скафандр, кожу щипало, словно сдирал ее вместе с
зелеными потеками. Дмитрий шипел, ругался, наконец решил со
злостью:
-- Остальное пусть Кравченко. Хоть с мясом, но там
анестезин и прочие чудеса медицины.
Слабый стон заставил его подпрыгнуть. Губы Саши чуть
шевельнулись. Лицо его исхудало, нос заострился, как у
покойника.
-- Увлажняемся, -- сказал Кирилл напряженно, -- и делаем
бросок до станции. Тут я ничего не могу, это не озеро.
Кравченко должен получить ее как можно скорее.
Дмитрий, не глядя, сцапал ближайшую тлю. Увлажнив, как
велел Кирилл, себя изнутри, вторую безжалостно разорвал над
Сашей. Она закашлялась, лицо дернулось, словно хотела вытереть
залитое сиропом лицо, но руки были скованы пластиком.
-- Будем жить, -- определил Дмитрий угрюмо. --
Выкарабкаемся... Банька здесь, а? Только жабьего цвета. С
