она туда полезла?
-- Взгляни на всякий случай.
Дмитрий подпрыгнул, бесшумно прилип снизу к зеленому
одеялу листа, перебежал по веточке, что протянулась почти до
середины озера. Веточка наклонилась, но Дмитрий ничего не видя
и не слыша вокруг, водил носом над неподвижной как цемент
водой.
Кирилл вздрогнул от его вопля:
-- Красное на дне!.. Сашка, Сашка! Кирилл скорее, что
делать?
Он едва не прыгнул вниз, Кирилл успел гаркнуть:
-- Ко мне!
Дмитрий со скоростью тахион оказался перед Кириллом. Глаза
его были безумные, губы дрожали. У Кирилла у самого дрожали
руки, когда он обвязал ему вокруг пояса тонкий шнур от
гарпунной стрелы.
-- Можешь нырять. Только возьми с собой что-нибудь
тяжелое.
Дмитрий подхватил в обе руки кварцевую глыбу в три своих
роста, побежал по зеленой ветке. Последний листок склонился к
самой воде, коснулся ее поверхности. Дмитрий с хриплым
возгласом прыгнул с него, прижимая к груди камень.
Он словно упал в канцелярский клей. Глыба, несмотря на
размеры, продавливала воду нестерпимо медленно. Дмитрий
погружался, отчаянно работая ногами и виляя телом -- камень на
дно почти не тянул.
Кирилл видел в проломленном зеркале воды расплывающееся
красное пятно, которое дергалось на месте, почти не сдвигаясь.
Наконец Дмитрий выпустил камень, начал судорожно загребать
руками и ногами на манер морской черепахи. Спускался он
короткими дергаными рывками, зависал в плотной воде, похожий в
эти моменты на впаянного в янтарь муравья.
Кирилл лег, опустил лицо к самой воде, но не прикасался к
опасной водяной пленке. Красное пятно приблизилось к другому
красному пятну, слилось с ним. Кирилл вскочил, плавно потянул
за линь. Шнур начал выходить без привычного плеска,
растолстевший от налипшей воды, скользкий, опасно липкий.
Бесшумно вынырнули ярко-красные ноги, обмазанные толстым
слоем водяного клея. Кирилл с усилием тянул веревку, с трудом
преодолевая сопротивление воды. Дмитрий с Сашей выползли на
траву, за ними тащилась огромная сосулька, соединяющая их с
озером. Дмитрий поднялся на четвереньки, попробовал отползти.
Сосулька тянула обратно в озеро. Кирилл натужился изо всех сил,
сосулька истончилась, с сухим звуком лопнула. Дмитрий упал
лицом вниз.
Вдвоем они подбежали к Саше. Дмитрий торопливо разорвал
водяную пленку на ее голове. Ее глаза были открыты, бледное
лицо разбухло, напитавшись водой. Дмитрий в отчаянии схватил ее
щеки в ладони:
-- Сашка, Сашка... Кирилл, что делать?
-- Убери воду, распухнешь.
Кирилл говорил холодным злым голосом. Дмитрий я, услыхал
командирские нотки. Пока он по-собачьи отряхивался, Кирилл
кое-как разъединил комбинезон на груди Саши, попробовал
вытащить ее или содрать комбинезон.
Дмитрий бросил через плечо:
-- Кирилл, это опасно. У озера больше всего опасных
микробов.
-- Забыл, как мы шли два года назад?
-- Тогда нам сделали прививки... И вообще у нас была
другая иммунная система.
-- Другого выхода нет. Помоги содрать скафандр!
Саша была насквозь пропитана водой, безобразно разбухла.
Ее крепко сбитое худощавое тело теперь стало водянистым,
колыхалось, как студень. Дмитрий безуспешно щупал пульс, рука
была холодной.
-- Мертва... -- прошептал Дмитрий. -- Долго же нас судьба
берегла. Она всю жизнь кому-то доказывала, понимаешь? Потому
тренировалась до упаду, первой лезла во все стычки...
Кирилл взял ее на руки, положил на самую вершину пригорка,
куда еще не достигали лучи заходящего солнца. Крупные кристаллы
песка излучали тепло, самые перегретые приятно обжигали
подошвы.
Дмитрий встал на колени перед телом Саши. Его лицо
дергалось, кривилось во все стороны, смотреть на него было
страшно и тяжело.
-- Кирилл... А откачать ее никак нельзя?
-- Ты же знаешь, если не больше десяти минут... А она
пролежала под водой несколько часов.
Над ее телом колебался столбик перегретого воздуха,
поднимался тяжелым паром. Кирилл отодвинулся от яркого солнца,
Дмитрий словно не чувствовал прожигающие насквозь лучи. Лицо он
закрыл ладонями, качался над телом друга. Воздух над ним стоял
сухой, накаленный.
-- Будь проклят этот мир... -- донесся до Кирилла
изломанный яростью голос. -- Будь прокляты все эти прыгающие и
летающие гады... Чистая, нежная... Какого черта? Зачем?
Последний солнечный луч ушел с пригорка через час.
Кристаллы кварца подпрыгивали, звонко щелкали, остывая. Из
воздуха начало уходить тепло. Внизу у пригорка уже была тень,
оттуда тянуло холодом.
Кирилл нехотя поднялся:
-- Дмитрий, надо идти. Надо.
Дмитрий не двигался. Кирилл потряс за плечо, бережно
поднял Сашу на руки. Теперь ее тело стало меньше, суше. Дмитрий
вскочил, отобрал, понес сам.
Через четверть часа выбежали на поляну, откуда смутно
различали огромный ярко-красный купол станции. Вдруг Дмитрий
дернулся, с испугом посмотрел на дорогую ношу в руках. Глаза у
него стали размером с блюдца:
-- Кирилл... Кирилл... Что-то с Сашей?
-- Клади на землю, -- распорядился Кирилл.
Дмитрий опустил Сашу, осторожно припал ухом к ее груди.
Кирилл перевел дыхание. Его собственное сердце, казалось,
только сейчас начало биться. До этого действовал как в горячем
тумане, преодолевая боль, усталость, резь в животе, а сейчас
отпускает, отпускает...
Дмитрий вскинул голову. Вместо лица -- вытаращенные глаза
и распахнутый рот:
-- Мне... почудилось?
-- Не думаю, -- от усталости его голос звучал буднично. --
Утонувшие муравьи сутками лежат на дне чашки с водой. Когда
высохнут -- оживают.
-- Что ты мне о поганых муравьях! Ну не поганых, но это же
Сашка!
-- Мы не муравьи, но уже не люди. Не прежние люди.
Большинство законов этого мира -- наши законы.
Дмитрий расплылся в такой широчайшей улыбке, что стал
похож на летающее блюдце:
-- С ума сойти! Я скотина, дурак, осел!.. Нет, даже
богомол, кивсяк, щетинохвостка... Хламидомонада!.. Так
оскорбить этот прекраснейший из миров. Тут сказочно, тут...
Эх-ма, тру-ля-ля, не женитесь на курсистках! Я расцелую всех
насекомых, которых встречу!
-- Ну-ну, -- суховато сказал Кирилл. Перед глазами плыло,
в животе словно ворочали ятаганом. -- Значит, еще не знаешь,
что можешь встретить...
Руки Саши задергались. Дмитрий ухватил ее в охапку, прижал
к земле:
-- Может быть, бегом к Кравченко?
-- Чуть подождем.
-- Кравченко -- голова! Умница, умелец. К тому же лауреат,
автор трех монографий методов трепанации.
-- Мне он понравился тоже. Но сюда не лауреатов, а
знатоков Малого Мира, либо... чокнутых. Тут все на уровне
школяров. Всякому ли лауреату самолюбие позволит начинать
заново?
Судорога подкинула Сашу так, что распластанный на ней
Дмитрий взлетел как от могучего пинка. Кирилл взял гарпунное
ружье, сел, прислонившись к еще теплому камню. Ноги не держат,
а тут в непривычной роли: бдить и охранять... Правда, хоть
ночные хищники еще не вышли, но еще опаснее вечерние, которые
успевают на границе дня и ночи. У них скорость, зрение,
реакция, точные броски...
Не выпуская ружья, другой рукой расстегнул молнию, кое-как
сорвал с себя комбинезон. Кожа от соприкосновения с воздухом
пошла пупырышками. Со всех сторон бомбардировали запахи,
сотрясения воздуха, тепло, холод. Нервы истончившейся кожи
считали информацию, посылая сигналы в мозг, но язык сигналов
пока что китайская грамота, смутно воспринимал лишь самые
простые символы. Во-о-он за тем стеблем дремлет большой
кузнечик, который несмотря на травоядность, жрет и букашек, а
почти под ногами, отделенный перегнивающим листом, спит хищный
кивсяк...
Сашу подбрасывало, выворачивало из стороны в сторону.
Дмитрий висел над ней, прижимая ее руками, удерживал головой,
чтобы судорога не вывернула шею. Наконец Саша застонала,
челюсть отвисла, выпал синий распухший язык.
Кирилл отворачивался, уводил глаза. Неловко было смотреть
на грудь Саши: маленькую, но, несомненно, женскую, на белые
жуткие шрамы. Дмитрий бесцеремонно растирал ей грудь, но у
суперменов, танцоров и прочих профессионалов другое отношение к
телу, а Журавлев без галстука в присутствии женщины чувствовал
себя голым. И ее не привык видеть... Ну не в порядке.
Брови Саши задергались, словно она тужилась разомкнуть
слипшиеся веки. Дмитрий похлопал ее по щекам. Ее лицо
перекосилось, с большим усилием она открыла левый глаз.
Несколько мгновений смотрела, затем лицо задергалось сильнее.
Она плотно зажмурилась, словно увидела нечто ужасное.
Дмитрий ликующе повернулся к Кириллу:
-- Она меня узнала! По глазам вижу, узнала!.. А я дрожал,
что от сырости в башке что-нибудь... Ну, сам понимаешь,
заржавеет или короткое замыкание... Теперь живем!
Саша уже не билась в конвульсиях. Грудь ее часто и нервно
поднималась, слышно было урчание и бульканье. Наконец ее веки
поднялись, глаза медленно прояснились. В них был ужас.
-- Голова... -- послышался едва слышный шепот. -- Горит...
-- Горит? -- не понял Дмитрий. -- Ты же мокрая! И в голове
у тебя...
Кирилл собрал силы, чтобы сказать членораздельно:
-- На станцию... Работа для Кравченко.
Дмитрий подхватил Сашу, стремительно бросился через
заросли. Через минуту вернулся, подобрал лежащего без сознания
мирмеколога. Воздух похолодел, движения замедлялись, холод
сковывал.
Когда он подошел к огромному куполу станции, Кирилл и Саша
не двигались, будто окоченели. Они перестали гнуться, Дмитрий
нес их как бревна. Холод сковывал мысли, ощущения. Как сквозь
туман увидел раздвоенные морковки, его подхватили, внесли в
теплый, даже горячий воздух. Донесся требовательный голос
Кравченко...
Глава 14
Утром Дмитрий как пушечное ядро с грохотом влетел в
комнату к Саше:
-- Как тут наш новгородский... То бишь новгородская
гостья? Не удивился морской царь, что вместо Садко пожаловала
его Дуня?
-- Василиса, -- поправил Кирилл.
Он ходил вдоль стен и по стенам, изучал щипцы, гарпуны,
баллончики с ядом, клеем, аэрозолями. Саша сидела в кресле,
укутанная в теплое, зеленая от лекарств.
-- Василиса, -- отмахнулся Дмитрий, -- это из другой
сказки. А Дуня -- орел, боевой товарищ. Пока Садко играл, она
саблей махала.
Саша бросила ему благодарный взгляд. На Кирилла она
старалась не смотреть, а когда подняла, наконец глаза, ее голос
был хриплым больше от неловкости, чем от болезни:
-- Глупость какая... Второй раз в жизни влипла, и опять
меня выволакивает Кирилл Владимирович.
-- Мы без галстуков, -- напомнил Кирилл.
-- Прости, Кирилл.
Дмитрий пристально посмотрел в ее бледное, но уже
похорошевшее лицо, явно стараясь изгнать жуткое видение
распухшей утопленницы:
-- Добро пожаловать с того света! В рай, ясно, не пустили
-- Бог правду видит -- так хоть про ад расскажи. В смоле сидела
или сковородку лизала? Для Мазохина место уже приготовлено?..
Хотя для утопленников должно быть нечто особенное...
Саша со смущением повернулась к Кириллу:
-- Сами понимаете, вам... тебе я обязана всем. Ты вообще
прибыл вовремя. Люди уже боятся выйти.
-- Не зря, -- вставил Дмитрий.
-- Да, не зря. Кто высовывается, может исчезнуть.
Кирилл в недоумении повертел в руках сдвоенные баллоны,
повесил обратно на стену.
-- Пора представиться здешнему руководству, -- сказал он с
