Рус брел за вождями обиженный. Чех, когда слез, лишь
отмахнулся. Расскажет всем сразу, мужчины не повторяются.
Лех сидел у крайнего костра, насаживал на вертел зайца.
Вскочил, завидев братьев.
-- Ну что? -- спросил он жадно.
Чех скупо усмехнулся. Лех даже сгорбился, готов принять
новый удар, готов услышать, что дальше лес встал сплошной
стеной, через буреломы не пройти, а справа и слева бездонные
болота... Рус сочувствующе сопел. Понимал: средний брат боится
показать свои полные ожидания глаза. Страшится, что надежда
угаснет так же внезапно, как и разрослась.
К их костру начали собираться люди. Чех обвел всех орлиным
взором, прокашлялся, давая возможность подойти еще и еще, и
лишь тогда сказал, как и надлежит старшему брату, а также
мудрому вождю, мягко и отечески:
-- Лех... Боги помогают тем, кто не сдается. С вершины
дерева открылся вид... наверное, до конца света. И та полоска,
которой мы пробираемся последнюю неделю, расширилась до
необъятной долины. Зеленой, полной сочной травы, где бегут
ручьи и видна небольшая речка. Но и это не все!
Лех слушал затаив дыхание. Рус слушал с той же жадностью,
словно и не видел сам ту же долину. Чех перевел дыхание, голос
стал мечтательным:
-- Воздух чист, и мы видели, как долина уходит тремя
клиньями в сторону восхода солнца. Между ними лес, небольшие
горы. Но таких широких долин мы никогда не видели. В каждой из
них поместится не только наше племя, но дети их детей... и так
еще много-много колен.
Впервые они снялись неторопливо, без страха, что вот-вот
сзади покажется войско, посланное Коломырдой. Кони жирели на
глазах, хотя груза не убавилось. Люди ликующе срывали траву,
мяли в ладонях, из стеблей обильно брызгал пахнущий сок. Буська
счастливо уверял, что такую траву можно есть самому, и в
доказательство ел целыми пучками.
Кони то и дело шарахались, когда прямо из-под копыт
вылетали, шумно хлопая крыльями, крупные птицы. Их было
видимо-невидимо, все жирные, раздобревшие, толстые. И настолько
неповоротливые, что дети наловчились сшибать их палками и
камнями раньше, чем те успевали подняться в воздух.
Чех посмотрел налево, посмотрел направо: синеющие вдалеке
горы отодвинулись настолько, что уже и не отличишь: то ли
вершинки, то ли далекие облачка.
-- Сказочная страна, -- сказал он с чувством. -- Боги
охраняют нас, если вывели в такие земли!
-- Здесь никогда не было человека, -- добавил Лех
радостно. -- Я разослал охотников в разные стороны. Никто не
нашел ни следов, ни костей людских! Хотя бы руины какие. Или
камни отесанные. Ни-че-го.
-- Только звери, -- подтвердил Рус.
-- И птицы.
Чех подумал, брови сдвинулись на переносице.
-- Эту землю никто не топтал ногами. Она еще не имеет
названия. Так назовем же ее в память о нашем отце, которого мы
любим, несмотря ни на что, -- страной Пана, Паннонией!
Лех и Рус переглянулись. Чех сказал то, что они и сами бы
сказали... чуть погодя. Просто у них поступки всегда опережали
слова, а старший брат на то и старший, что сперва подумает, еще
раз подумает, а лишь потом скажет.
-- Паннония, -- повторил Лех задумчиво. -- Когда велишь
остановиться?
Чех оглянулся на медленно бредущих людей, едва-едва
ползущие повозки. Слышался смех, веселые вопли. Дети уже не
сидели без сил на подводах, а бегали наперегонки. Один
ухитрился нацепить на острогу огромную рыбину, за ним гонялись
с визгом и хохотом.
-- Ожили, -- сказал он с великим облегчением. -- Ожили...
Когда? Наступает осень, а к зиме надо успеть хотя бы накопать
землянок. Еще лучше -- срубить хоть какие-то дома.
Лех кивнул. Срубить дом можно за день-другой, а на все
племя -- за неделю. Нужно только, чтобы лес был под рукой. А
здесь среди степи попадаются лишь крохотные гаи.
-- Когда дашь знак?
Чех покачал головой:
-- Нужно идти до первых заморозков. А вы двое садитесь на
коней, дуйте вперед. Там развилка... долина расходится тремя
клиньями. Пусть один проедет по одному рукаву, другой по
другому...
Лех сказал живо:
-- Еще кого-нибудь возьмем? Там три рукава, ты сам
говорил.
-- Пожалуй...
-- Ерша, -- предложил Лех. -- Или Бугая, а то засиделся.
Можно Твердую Руку.
Чех подумал, покачал головой. К удивлению братьев, сказал
неспешно:
-- Третьим пусть едет Сова.
Лех поморщился:
-- Раб из каменоломни?
Рус ощетинился, а Чех сказал обыденно:
-- Вы все сейчас -- изгои. А он -- неплохой воевода. Я
как-то говорил с ним, человека сразу видно.
Лех обиделся:
-- Будто среди наших мало славных воевод! Одного Бугая
взять...
-- И Бугай хорош, -- согласился Чех, -- но Сова из кожи
лезет, чтобы увидели его полезность. Не знаю, что замыслил, но
уж очень старается.
Раздался дробный топот копыт. Подскакали смущенные
дозорные. Чех весело скалил зубы. Дозор увидел то, что он еще
вчера узрел с верхушки дерева. В зеленую долину словно бы
врезались два острых клина, рассекая ее на три рукава. И
настолько одинаковых, что никто не знал, по какому из них идти.
-- Привал, -- велел он. -- Ну и что, если еще полдень?
Зажигай костры! Гойтосир, где ты? Подумай, не приходится ли на
сегодня какой-нибудь праздник?
Ночью Русу казалось, что костров в степи полыхает столько,
сколько звезд на небе. Ис вместе с ним бродила от костра к
костру, слушала песни, с изумлением смотрела на зажигательные
пляски. Мужчины плясали до упаду, а женщины и дети только
смотрели с телег. Здесь был мир мужчин, и хотя никто не
запрещал женщинам ездить верхом или охотиться хотя бы на
зайцев, те лишь гордо указывали на мужчин. Это их дело. Если же
на коня сядет женщина, то это укор мужчине, который не сумел
обеспечить, накормить, привезти...
-- И ты так считаешь? -- шепнула она ему тихонько.
Он признался:
-- Сперва -- да. Потом решил, что ты ведь из другого
племени. Ты не обязана следовать нашим обычаям. Если, конечно,
не будешь нарушать главные.
-- Главные?
-- Да. Не смеешь, к примеру, предать племя. Укрыть
предателя или помочь ему. Не смеешь даже предать земле тело
изменника или сочувствующего врагу! Мы тела таких людей
оставляем зверью и воронам на потребу...
Она зябко передернула плечами:
-- Пронеси и сохрани! Мне можно сопровождать тебя в
дозоре? А то уже скучно ездить только внутри обоза. Другие
женщины со мной не знаются. Догадываюсь, это из-за того, что я
в седле.
-- В дозор все-таки нельзя, -- сказал он, обнял, прижал к
груди. -- В дозор даже не всяких мужчин посылают. Только
самых-самых!
Она счастливо засмеялась:
-- То-то вы с Лехом всегда впереди.
Едва порозовел восток, Лех и Рус вскочили на коней. Сова
уже ждал в седле, собранный для долгой скачки. Конь под ним был
поджарый, с сухим мускулистым торсом. Рус сразу оценил его как
редкостного скакуна, хотя с виду конь не выглядел таким же
могучим гигантом, как красный жеребец Леха или черный -- Руса.
-- Долго спите, -- заметил Сова с прохладцей.
-- Долго? -- оскорбился Лех. -- Да еще ночь!
-- Мужчин рассвет застигает в пути.
-- О боги... Еще один Гойтосир с его занудством!
Кони перемахнули тлеющие угли в сторожевых кострах, пошли
бодрой рысью, постепенно разогреваясь. Сова сразу приотстал
чуть, давая братьям мчаться бок о бок, касаясь стремян друг
друга.
Темная стена леса приближалась, уже было видно два
вытянутых далеко вперед клина. Деревья стояли тесно, выдерживая
натиск степи, исполинских стад туров, ураганных ветров,
палящего зноя. Под их кровом зеленел цепкий кустарник, на коне
въехать, как сразу определил Рус, просто немыслимо. К тому же
острые глаза братьев заметили мертвые деревья, зависшие на
ветвях живых: тронь -- рухнут, костей не соберешь, а внизу
наверняка валежины с торчащими вверх и в стороны острыми
сучьями.
Лех повертел головой, сравнивал:
-- Смотри, как будто Скиф прорубил огненным мечом!
Рус всмотрелся, сказал неуверенно:
-- Похожи на высохшие русла рек...
-- Три реки?
-- Три рукава одной реки. Только дно должно быть из
песка... или хотя бы камня. А я такой травы в жисть не видел!
Сочные стебли хрустели под копытами. Кони до самого брюха
взмокли от густого сока. Из-под ног нехотя выпрыгивали зайцы, а
птицы пятились совсем медленно, угрожающе щелкая клювами.
-- Благодатная земля, -- сказал Лех благоговейно. Потом
добавил очень серьезно: -- Но кто скажет, как здесь зимой? Мы
забрались на север, как никто и никогда! Может быть, тут зимой
все гибнет, а земля репается от мороза.
Рус поежился, сделал жест, отгоняющий недобрую силу и
прочую нечисть.
-- Но звери как-то живут?
-- А может, замерзают, как жабы во льду, а потом
оттаивают?
Рус обвел долгим взором долину:
-- Ну... пусть и мы будем. Как жабы. Зато весной как
здорово!
Кони шли все медленнее, потряхивали гривами, срывали на
ходу верхушки сочных трав. Наконец остановились вовсе. Дальше
вздымалась до синего неба, перегораживая мир, стена черного
леса. Узкие клинья были уже в десятке шагов. На острие каждого
клина росло по одинаковому дубу -- могучему, широкому, с
растопыренными ветвями, такие встречаются лишь на просторе, а
ветвями укрывают молодняк. За их спинами в самом деле теснились
дубки помоложе, хоть и не шибко юные. А дальше виднелись такие
же могучие деревья, стоят плотно, не давая ворваться ни сухому
ветру, ни злому морозу.
Рус в затруднении глядел в проходы. Все три одинаковы, как
угадать, какой окажется тупиком, какой выведет к реке, а какой
заведет в болото?
-- Давай разделимся, -- предложил он. -- Ты иди по правой,
я -- по левой. Сова пусть съездит по средней.
Лех подумал, сказал великодушно:
-- Лучше ты едь по правой.
-- Лех...
-- Ладно-ладно. Я скорее отобьюсь!
Рус растроганно обнял брата, Лех с неудовольствием
высвободился, вытер щеку:
-- Фу, как девку... Поехали! Сова, скачи до полудня. Если
и дальше все такое же, возвращайся все равно. Чех будет
беспокоиться.
Он пришпорил своего красного коня, унесся -- прямой, с
развевающимися за спиной оранжевыми, как спелая пшеница,
волосами. Длинный меч в широких ножнах как приклеился к спине,
только черная рукоять ныряет, будто в волнах, среди золота
волос.
Сова молча улыбнулся, поднял руку в прощании. Конь пошел
под ним ровной уверенной иноходью. Бывший воевода слегка
горбился, но это была поза хищного зверя -- отдыхающего, но
готового к прыжку. Он уже чувствовал, что долго на побегушках у
братьев не останется.
Рус проводил обоих любящим взором, вздохнул и повернул
коня. Лех послал по правой, ибо все злое и недоброе находится
слева. А Лех быстрее хватается за меч, конь под ним злее и
скачет как гигантский олень, сам Лех выходил без единой
царапины из таких схваток, где и бывалые воины не сумели бы
спасти жизни. Как хорошо, когда есть братья! Братья, что
берегут друг друга.
Слева скачками двигалась стена одинаковых гигантских
деревьев, справа на расстоянии полета стрелы -- другая, а он
мчался по зеленой просеке, ровной и заполненной сочной травой.
Деревья стояли как в строю, одинаково рослые, ни одно не
выдвинулось ни на полшага. Его всегда удивляло, что лес
начинается так внезапно. Тянется Степь, тянется, ни кустика, а
потом вдруг разом дорогу перегораживает стена
