Но я поступлю по-доброму. Всего один выстрел! Всего одна
стрела. Сумеешь избежать -- твое счастье. Уходи живым, никто
тебя пальцем не тронет.
Рудый слегка кивнул Ингвару, оба отступили и пропали среди
зелени. Асмунд вскрикнул негодующе:
-- Сдурел? У тебя ж руки трясутся, будто курей по ночам
таскаешь.
-- А у тебя -- колени, -- отпарировал Олег.
Он наложил стрелу, начал оттягивать тетиву. Хазарин, в
лицо которому смотрело блестящее острие, побледнел, затравленно
оглянулся. В двух шагах справа высилась довольно толстая
неопрятная сосна. Внезапно в глазах мелькнула надежда. Он
сдвинулся на шаг, Асмунд протестующе завопил, но Олег и ухом не
повел. Хазарин сделал еще шаг, укрылся за деревом. Ведь
проклятый князь русов сказал, что если не поразит одной
стрелой, то отпустит живым, а о том, чтобы именно увернуться,
условия не ставил... А слово дано -- уже не по-княжески брать
обратно. Да и не в обычаях русов так делать.
Олег неспешно прицелился, отпустил тетиву. Стрела
мелькнула белым пером, исчезла. Послышался глухой стук в
дерево, затем -- крик страха и боли.
Асмунд как медведь проломился через кусты. За ним спешили
дружинники. Глаза воеводы стали огромные, как у филина:
-- Ни-че-го себе... Ты откуда знал, что там дупло?
-- Так отсюда же видно, -- буркнул Олег, он изо всех сил
скрывал довольство, но рот сам расплывался в усмешке. -- Но
вообще-то деревья знать надо... А ты все еще березу от сосны не
отличишь!
Дружинники подхватили хазарина, тот зажимал рану на
животе. Кровь обильно текла между пальцами, обломок стрелы
торчал как расколотый зуб. Несчастного уволокли за кусты.
Вскоре оттуда послышались дикие крики, душераздирающие стоны.
Олег повел бровью:
-- Кто?
-- Боярин Кожедуб, -- ответил Асмунд так же коротко.
-- Что с ним?
-- Защищался. А когда увидел, что берем живьем, бросился
на меч.
Олег помрачнел:
-- Добрый был воин... Что ему не так? Вместе ходили на
Царьград, вместе воевали тиверцев, примучивали берендеев,
тор-ков... А как там Калина?
Асмунд смотрел подозрительно:
-- И это знаешь? Или догадываешься? Похоже, тоже в
заговоре. Как бы не сам направил этих троих. Без него бы не
пробраться через цепь наших загонщиков. Рудый там такие засады
устроил... Я думал, пуганая ворона куста боится, а, поди ж ты
-- прав!
-- Где Рудый сейчас?
Асмунд развел руками:
-- Караулят хазарина на тропе. Кто мог подумать, что
дерево пробьешь насквозь? Про дупло я смолчу.
Отрок с расширенными от страха и любопытства глазами бегом
привел храпящего великокняжеского коня. Олег легко вскочил в
седло, стремени не коснулся, что всегда удивляло Асмунда. Русы
были морским народом, на коней садились неохотно. А Олег,
ухватив поводья, велел благожелательно:
-- Ладно, не мучь ребят. А то им долгонько придется ждать.
А тут комары аки волки голодные.
Он остервенело шлепнул себя по шее. Ладонь окрасилась
кровью. Отрок и дружинники ломали ветки, отмахивались. Хазарин
снова вскрикнул. Олег поморщился, ему уже было ясно, кто держал
в руках все нити, но ладно уж, пусть его воеводы развязывают и
дальше язык проигравшему. Тот знал, на что шел. И деньгу
получил наверняка заранее. А кто ходит за чужой шерстью, пусть
не плачется, если стригут его самого.
Когда Ингвар и Рудый, не глядя друг на друга, явились на
зов, оба лишь таращили глаза на невозмутимого князя. Асмунд
сдерживал усмешку. Теперь ему выпал редкий случай поиздеваться
над хитроумным Рудым. Пусть догадается, как великий князь
достал стрелой хазарина, если козе было ясно, что тот Юркнет за
дерево!
Они тронулись с поляны, когда раздался стук копыт. Из
чащи, ломая кусты, выметнулись на взмыленных конях Ольха и
Павка. Ольха, увидев Олега, закричала:
-- Берегись! Студен замыслил тебя убить! Кожедуб и Калина
-- предали тебя!
Загрохотали еще копыта. На поляну выметнулось с десяток
Дружинников, что были с Ольхой и Павкой. Они быстро окружили
великого князя, мечи в их руках блестели наготове, глаза горели
злостью, а щиты поднимали на уровень груди, закрывая Олега от
стрел.
Олег, окруженный воинами, через их головы внимательно
смотрел на раскрасневшееся, со следами побоев лицо древлянки.
Она, видя что Олег в безопасности, начала обеспокоенно
оглядываться, отыскала взглядом Ингвара, подъехала. Лицо ее
сразу стало акенственным, милым. Ингвар высился над ней на
полголовы, суровый и могучий, похожий на петуха из северных
деревень. В глазах его было всем видимое беспокойство, во Олег
всматривался до тех пор, пока не увидел нечто намного большее,
чем беспокойство. Он улыбнулся одними губами, но голос держал
нарочито строгим:
-- Откуда ведаешь?
-- Студен сознался, -- выдохнула она.
Ее глаза все еще с тревогой обшаривали зеленые кусты,
ветви деревьев. С удивлением оглянулась на невозмутимого князя,
похожего на скалу, покрытую мхом.
-- Студен жив? -- поинтересовался Олег.
-- Нет, -- ответила она, -- но еще живы вороны, которые
его клюют.
Рудый дернулся:
-- Я ж велел на палю!
-- А потом сесть вокруг и лузгать семечки? -- огрызнулась
она. -- Нашелся полянин! Я велела разметать деревьями.
Ингвар дергался, ерзал в седле, словно сидел на шиле.
Густые брови сдвинулись на переносице, а глаза сверкали зло и
растерянно. Ничего себе, стерегут пленницу! Она им, видите ли,
велела. Послушались, как будто, так и надо. И кто -- русы!
Пряча усмешку, Олег вскинул руку:
-- Уходим. Мы забили оленей больше, чем съедим за неделю.
Асмунд к тому же двух поросят... ну ладно, кабанов зарубил.
-- Трех, -- сварливо поправил Асмунд. -- Все три -- вепри!
Секачи в половину твоего коня. А весом -- с тебя. А даже
малость схожи... Это не олени, которые сдачи не дают.
Недовольно сопя, он взобрался на коня. Тот закряхтел и
пошатнулся, вздохнул обреченно. Олег тронул коня, остальные
поехали за ним. Только Рудый рявкнул на своих гридней, те
послушно ускакали вперед.
Асмунд буднично упомянул о том, как хазарин спрятался за
толстенное дерево в два обхвата, но князь и ухом не повел, аль
не заметил в благородной рассеянности: просадил насквозь
хазарина вместе с деревом. У Рудого отвисла нижняя челюсть до
луки седла, но лицо Асмунда было абсолютно честным. К тому же
для Асмунда пошутить, что равно что кабану, полдня не жравши,
порхать под облаками, и Олег вскоре услышал, как Рудый
возбужденно рассказывает дружинникам, как хитрый хазарин
спрятался за дерево в три обхвата...
Олег услышал, чуть усмехнулся. Рождается новая сказка о
Вещем Олеге.
Олег смеялся, шутил, конь под ним выгибал шею, порывался
пойти вскачь, но Ольха видела грустные глаза великого князя.
Никто не замечал, даже Ингвар и Рудый, самые близкие ему люди,
даже преданный Асмунд не видел глубокой печали Олега,
прозванного Вещим.
Она посматривала искоса, внезапно Олег повернул голову и
чуть улыбнулся ей. Ольха ощутила как кожа на ее руках пошла
крупными пупырышками. Великий князь понимал ее мысли и
поблагодарил молча за сочувствие. И в то же время наклоном
головы, полуспущенными тяжелыми веками, изгибом губ так же
молча сказал, что эту ношу нести ему одному. И одному отвечать
за обильно пролитую кровь.
Ольха верно чуяла, что думы великого князя чернее грозовой
тучи с градом. И смотрел поверх голов, потому что кому как не
великому князю видеть больше и дальше?
Кто из этих местных знает, что варяг Роллон, изгнанный из
Ильменя и Киева, вскоре снова собрал викингов? На этот раз, не
рискуя скрестить мечи со славянами, на драккарах поднялся с
моря по реке Сене, разбил наспех собранное ополчение местных
жителей. Его пытались остановить, но он быстро закрепился на
захваченных землях, расширил их еще и еще, пока со всем войском
не выступил против него сам французский король Карл.
Увы, яростный в бою Роллон разбил и Карла. Вынудил
признать право норманнов на захваченные огромные земли, которые
этот отряд разбойников гордо назвал Нормандией. Карлу пришлось
даже отдать свою дочь за их вожака!
А со стороны Ла-Манша во Францию ворвался другой викинг --
Оттар. Его тоже помнят новгородцы за те бесчинства и резню,
которую учинил на Ловати. Оттар, подобно Роллону, тоже захватил
огромные земли, а все его викинги до единого, включая. дураков
и слабоумных, стали знатными сеньорами и получили в
собственность десятки деревень с населением. Но и там, это
видно каждому, кто знаком с дорогами людей, через два-три
поколения перестанет звучать речь викингов, а их правнуки уже
будут считать себя французами. Только и останутся в названиях
владений норманские названия на "виль", "кур" или "бо"... Но
все утратят язык, имена, и вольются в покоренный народ, добавив
струю горячей крови в дряблые жилы.
И что же? Ему, как Вещему, зримо, как эти свирепые
норманны, уже став французами, забыв родной язык и разговаривая
только на французском, через поколения вторгнутся через Ла-Манш
в Британию, разобьют, победят, захватят, заставят склониться...
Более того, захватив всю Британию, сами станут королями, от них
пойдет новая династия. Но и они через поколения растворятся
среди местных саксов, забудут уже и французский язык, примут
новые имена и новый для них язык... Уже англицкий! Так стоит
ли, глядя на то, что творится на свете, ополчаться на пришлых
русов? Они уже -- стоит посмотреть хотя бы на Ингвара и Ольху!
-- растворяются среди славян. Только и того, что имя останется,
как у болгар, к примеру. А то и того не останется, как
случилось с троянцами, что во главе с великим героем Энеем
высадились на берегу Тибра, победили латинян, основали
династию, но даже имени их там не осталось!
Но зримо только ему, который прозревает внутренним взором
грядущее. Остальной народ не зрит дальше своего носа. Ослеплен
ненавистью к русам. Неважно, что те принесли мир и спокойствие
в здешние земли. Увы, люди живут не умом, а чувствами. А
чувства сильнее, чем самый мощный ум. Любой ум в услужении
чувств, он выполняет их повеления, даже самые дикие и
неразумные!
Как поступить? А поступить надо как-то необычно. Иначе
славянские племена не успокоятся, пока и русов, как раньше
варягов, не изгонят из своих земель. Сами изойдут кровью,
половину народа покладут под дерновое одеяльце, жен и детей
заморят или продадут в рабство, но сбросят русов в их северное
море!
Ольха придержала коня, подождала пока приблизится Асмунд.
Поехали рядом, впереди маячили спины великого князя, Ингвара и
Рудого. Воеводы, редкие богатыри даже среди русов, рядом с
великим князем выглядели мальчиками. Но их спины были гордо
выпрямлены, а великий князь горбился, словно держал на плечах
незримую тяжесть.
Ольха кивнула в его сторону:
-- Я слышала, как он сумел. Но это просто чудо! Ловить
стрелы на лету... я о таком даже не слыхивала.
-- Он умеет многое, -- ответил Асмунд.
Их кони шли легким шагом. Копыта почти не стучали по
земле. Ольха сказала, понизив голос:
-- Но пробить дерево в пять обхватов... разве не чудо?
Асмунд странно посмотрел на нее, вздохнул:
-- Олег сам был величайшим воином. Я сам видел, как он
прошел в неприступную крепость, где выкрал карты, подслушал все
секреты, зарезал старшего воеводу, заглянул в спальню к женам
местного князя... гм... ну, это не главный подвиг, хотя, по
чести сказать, жен было семеро, а за дверью то и дело топала
