Бога, ваша вера воплощена в Армии. Стратегия! То, что делают Ангелы,
определяется соображениями стратегии! Положитесь на Господа Бога Иегову!
Делайте его дело! О, народ мой, выполни его Волю! Уничтожь, как хочет
этого Бог, Цитадель Сатаны. И тогда ты одержишь победу!
Голос пророка хлестал словно бичом в уши Алима.
- Не плачьте по павшим, ибо они пали служа Богу! Великой наградой
будет воздано им. О вы, Ангелы и Архангелы, услышьте меня! Сейчас не время
для печали! Сейчас время наступать во имя Бога!
- Нет, - задыхаясь прошептал Алим, но никто его не услышал.
- Это в наших силах, сказал неподалеку чей-то голос. Спустя мгновение
Алим понял, чей это голос. Джерри Оуэн. - У тех, кто засел на ядерном
центре, нет отравляющего газа. А даже если он вдруг у них появится - не
имеет значения. Мы установим на барже все наши мортиры и безоткатные
орудия, и нанесем удар по турбинам. Этот удар будет означать гибель
ядерного центра.
- Бейте во имя Божия, - прокричал Армитаж. Этот призыв нашел отклик.
- Аллилуйя! - выкрикнул кто-то. - Аминь! - послышался еще чей-то
голос. Одинокие вначале, по мере того, как Армитаж продолжал, эти возгласы
стали более многочисленными, в них зазвучал энтузиазм.
- Дерь-мо, - это, наверняка, сержант Хукер. Алим не мог повернуть
голову, чтобы взглянуть на него. - Алим, ты меня слышишь?
Алим чуть кивнул.
- Он показывает, что слышит, - сказала Эрика. - Оставьте его в покое.
Ему нужно отдохнуть. Я настаиваю, он должен немного поспать.
Поспать! Сон наверняка убьет его. Каждый вдох давался в результате
усилий, за вдох нужно бороться. Если Алим перестанет стараться дышать,
через миг он будет мертвым.
- Что, черт возьми, мне теперь делать? - спросил Хукер. - Ты -
единственный оставшийся брат, с которым я могу посоветоваться.
Губы Алима зашевелились, беззвучно произнося слова. Эрика переводила.
- Он спрашивает, сколько братьев осталось?
- Десять, - сказал Хукер.
Десять чернокожих. Может быть последних чернокожих в мире? Разумеется
нет. Еще осталась Африка. Разве не так? А вот среди врагов, чернокожих -
ни одного - видно не было. Может быть, негров во всей Калифорнии больше
нет. Алим зашептал снова.
- Он говорит, что десять - это мало, - сказала Эрика.
- Да, - Хукер наклонился поближе, чтобы мог говорить прямо в ухо
Алима. Никто другой не должен его слышать. - Мне предстоит остаться с
проповедником, - сказал он. - Алим, он сумасшедший? Или он прав? Сам я
никак не могу додуматься.
Алим покачал головой. Ему не хотелось говорить на эту тему. Армитаж
начал вещать снова - о рае, который ждет павших. Слова перепутывались,
расплывались в тумане. Медленно ползли сквозь мозг Алима. Рай. Может быть
это правда. Может быть, этот псих - проповедник прав. Лучше думать, что он
прав.
- Ему известна истина, - задыхаясь, шепнул Алим.
От тепла костра сделалось почти хорошо. Тьма сгущалась в голове Алима
- несмотря на проблеск солнечного света, который, как показалось Алиму, он
увидел. Слова проповедника плыли сквозь тьму, тонули.
- Нанесите удар, Ангелы! Не медлите! Настал день, настал час! Такова
воля Божия!
Последнее, что услышал Алим, был выкрик сержанта Хукера: - Аминь!
Когда Маурин добралась до госпиталя, ее перехватила Леонилла Малик и
твердой рукой провела в одну из комнат.
- Я пришла помочь, - сказала Маурин. - Но я еще хотела бы поговорить
с ранеными. Один из сыновей Таллифсена был в моей группе, и он...
- Он мертв, - без всяких эмоций перебила ее Малик. - Мне нужна ваша
помощь. Вам приходилось когда-либо работать с микроскопом?
- Со времен колледжа, где нам преподавали биологию - нет.
- Вы не могли забыть как следует обращаться с микроскопом, - сказала
Леонилла. - Сперва мне нужно взять пробу крови. Сядьте сюда, пожалуйста. -
Она вытащила из скороварки иглу и шприц. - Это мой автоклав, - объясняла
она. - Пусть и не очень хорошо, но свое назначение выполняет.
Маурин захотелось спросить, а на что употребили остальные скороварки,
бывшие в доме. Игла вошла в ее руку - Маурин вздрогнула. Кровь была
темной. Леонилла осторожно направила струйку в пробирку (пробирку отыскали
в детском наборе для опытов по химии).
Потом Леонилла вложила пробирку в носок. Привязала к носку отрезок
веревки и начала вращать его над головой.
- Центрифугирую, - пояснила она. - Я показываю вам, как все это
делается, и потом эту работу вы сможете выполнять сами. Нам в лаборатории
очень нужны помощники, - говоря это, она продолжала вращать пробирку.
- Итак, - сказала она, - мы отделили клетки крови от плазмы. Теперь
плазму мы переливаем в другой сосуд, а кровяные клетки помещаем в соляной
раствор - действовала Леонилла очень быстро. - Вот на этой полке у нас
образцы кровяных клеток и плазм тех, кому требуется переливание клеток
крови. Проверим, как реагирует ваша кровь с их кровью.
- Разве вам не нужно заранее знать, к какой группе относится моя
кровь? - спросила Маурин.
- Нужно. Но чуть попозже. Я должна в любом случае проверить реакции.
Я на знаю к каким группам относится кровь раненых. Так что выбранный путь
наиболее надежен. Хотя и гораздо более неудобен.
В этой комнате раньше помещался кабинет. Стены были не так давно
выкрашены. И теперь выскоблены до блеска. Стол за которым работала
Леонилла, был пластмассовым - и очень чистым.
- Итак, сказала Леонилла, - ваши кровяные клетки я вношу в сыворотку
крови раненого, а его кровяные клетки в вашу сыворотку. Вот таким образом,
а теперь посмотрим в микроскоп.
Микроскоп тоже был из детского набора. Кто-то поджег местную школу
раньше, чем Харди догадался послать туда людей за научно-исследовательским
оборудованием.
- Работать с этим микроскопом очень трудно, - сказала Леонилла, но
работать с ним все же можно. Будьте очень осторожны, наводя фокус, - она
поглядела в микроскоп. - Ага. Эритроциты слипаются в так называемые
монетные столбики. В доноры для этого раненого вы не годитесь. Поглядите,
вы сами все поймете.
Маурин поглядела в микроскоп. Сперва она ничего не увидела. Но потом
настроила фокус, пальцы еще не забыли, как это делается... Леонилла была
права, подумала Маурин. Если когда-то было умение, то этого по-настоящему
уже не забудешь. Когда изображение полностью сфокусировалось, Маурин
увидела красные кровяные тельца.
- Вы имели в виду эти маленькие скопления, словно состоящие из
покерных фишек? - спросила она.
- Покерных фишек?
- Да. Это и есть монетные столбики эритроцитов. Выявляется слипание,
что же касается группы крови, какая у вас?
- А, - ответила Маурин.
- Хорошо. Я это отмечу. Мы должны составить картотеку на всех. В
вашей карточке я отмечу, что ваша кровь не годится для Джейкоба Винга, и
то же самое отмечу в его карточке, - Леонилла проделала те же манипуляции
снова, потом еще раз.
- Ага. Вы можете быть донором для Билла Дардена. Я отмечу это в вашей
и его карточках. Далее процедура вам известна теперь. Здесь пробы крови с
ярлычками. Каждую пробу нужно проверить на совместимость с другими - кровь
доноров и кровь тех, кому понадобится переливание. Когда это будет
сделано, мы проверим кровь доноров на взаимную совместимость. Хотя это
сейчас менее важно. Но если кому-нибудь из вас в будущем понадобится
переливание крови, мы уже будем располагать необходимой информацией...
- Разве вы не будете у меня сейчас брать кровь для Дардена? - Маурин
попыталась вспомнить, кто это - Дарден. Вспомнила: он появился в Твердыне
чуть ли не позже всех, и был принят, поскольку здесь жила его мать. В
сражении он участвовал в составе отряда Шефа Хартмана.
- Я уже перелила ему пинту, - ответила Леонилла. - Кровь Рика
Деланти. Мы не можем делать запасы крови. Единственный путь, который
используется сейчас... кровь хранится в самом доноре. Если Дардену опять
понадобится переливание крови, я вас извещу. Теперь мне пора в палату к
раненым. Если вы действительно хотите нам помочь - продолжите за меня
исследования крови на взаимную совместимость.
Первая самостоятельная проба у Маурин не удалась. Но потом она
обнаружила, что если действовать осторожно и тщательно, то все это не так
уж и трудно. Просто скучно и утомительно. Запахи доносившиеся от
расположенных поблизости сооружений системы переработки испражнений,
работу отнюдь не облегчали. Но тут уж особого выбора не было. Больница
нуждается в тепле, образующемся в бойлерах, где происходит брожение. Кроме
того, проходя по канализационным трубам, проложенным через здание
городского совета и госпиталя, уже сбраживаются, выделяя тепло. Но за это
надо расплачиваться: запахи...
Вошла Леонилла и отодвинула в сторону одну из проб крови и
соответствующую карточку. Она ничего не объясняла, да в этом и не было
необходимости. Маурин взяла карточку и прочитала написанное на ней имя.
Одна из дочерей Арамсона, шестнадцатилетняя девочка. Была ранена, бросая в
наступающих динамитную гранату.
- Будь у нас пенициллин, я, наверное спасла бы ее, - сказала
Леонилла. - Но пенициллина нет, и никогда уже не будет.
- Мы не сможем самостоятельно производить его? - спросила Маурин.
Леонилла покачала головой.
- Может быть, сможем производить сульфамидные препараты. Но все
остальные антибиотики - нет. Для этого потребовалось бы оборудование,
которого в ближайшие годы у нас не будет. Необходимо точно выдерживать
температурные режимы. Необходимы высокоскоростные центрифуги. Нет, нам
придется научиться жить без пенициллина, - Леонилла сморщилась. - Что
означает, что вовремя незалеченный порез может послужить причиной смерти.
Люди должны понять это. Мы не вправе игнорировать правила гигиены и
оказания первой помощи. Любой порез должен быть промыт. И скоро у нас
кончатся запасы противостолбнячной вакцины. Хотя, может быть, нам удастся
наладить ее изготовление. Может быть.
Арбалет был большой и установлен на поворотном устройстве. Гарви
Рэнделл с некоторым усилием развернул его, установил на тетиве длинную
тонкую стрелу. Глянул на Брэда Вагонера:
- У меня такое ощущение, что следовало бы надеть черную маску.
Вагонера передернуло.
- Кончай, - сказал он.
Гарви тщательно выбрал цель. Арбалет помещался на большой треноге.
Видимость была хорошая. Арбалет был установлен на холме, возвышающемся над
Долиной Битвы. Так ее и будут теперь называть, подумал Гарви. Он наставил
арбалет на видневшегося внизу человека. Человек лежал, чуть шевелился.
Гарви снова проверил прицел, потом отшагнул в сторону.
- Годится, - сказал и несильно дернул за идущий к спуску шнур.
Стальная тетива издала жужжащий звук, замок спускового механизма
щелкнул. Стрела вылетела - тонкий стальной прут свыше ярда в длину с
металлическим оперением. Стрела пролетела по пологой траектории и
вонзилась в лежащего внизу человека. Его руки конвульсивно дернулись - и
замерли. Гарви и Вагонер так и не увидели его лица. Этот, по крайней мере,
не кричал.
- Еще один, примерно в сорока ярдах влево, - сказал Вагонер. - Его я
беру на себя.
- Спасибо, - Гарви отошел в сторону. В том, что они вынуждены были
делать, оказываешься чересчур вовлеченным _л_и_ч_н_о_. Винтовка была бы
лучше. Или пулемет. Стреляя из пулемета, не чувствуешь такой личной
причастности. Если стреляешь в человека из пулемета, можешь убедить себя,
что убиваешь не ты, а оружие. Но когда арбалет - ты все делаешь сам.
Лично.
А ничего иного не оставалось делать. Долина превратилась во врата
