Ларри НИВЕН
МИР КОЛЬЦО
1. ЛУИС ВУ...
Луис Ву материализовался в центре погруженного в темноту Бейрута, в
одной из ряда трансферных кабин.
Его тридцатисантиметровая косичка сверкала идеальной белизной
искусственного снега, кожа на бритой голове была желтая, зрачки золотые.
Одет он был в голубой халат с вышитым золотым трехмерным драконом. В
момент материализации на его лице была широкая улыбка, открывающая
великолепные жемчужные идеально ровные зубы. Он улыбался и махал рукой.
Однако улыбка тут же исчезла, и лицо Луиса Ву стало похоже на обвисшую
резиновую маску. Ему было уже немало лет.
Какое-то время он смотрел на кипевшую вокруг жизнь Бейрута, на людей,
появляющихся в кабинах из неведомо каких мест, на толпы пешеходов,
бродящих по выключенным на ночь тротуарам. Часы начали бить одиннадцать
ночи. Луис Ву выпрямился и вышел в ожидающий его мир.
В Реште, где еще продолжался устроенный им прием, уже наступил
следующий день, а здесь, в Бейруте, он наступит через час. В ресторане под
открытым небом он поставил всем по нескольку порций ракии, спел за
компанию несколько песен по-арабски и на интерволде, а около полуночи -
перенесся в Будапешт.
Интересно, заметили ли, что он ушел со своего приема? Вероятно, все
решат, что он исчез с какой-нибудь женщиной и снова появится через
несколько часов.
Но Луис Ву ушел один, убегая от настигающей полуночи, от нового дня.
Двадцати четырех часов было решительно мало, чтобы отметить двухсотый день
рождения.
Они справятся и без него. Друзья Луиса сами о себе позаботятся. В
этом смысле его принципы были непоколебимы.
В Будапеште ждало вино, танцы, местные жители, принявшие его за
богатого туриста, и туристы, решившие, что он богатый туземец. Он
танцевал, пил вино и исчез перед полуночью.
В Мюнхене он вышел на прогулку.
Воздух был теплый и чистый, от этого в голове немного прояснилось. Он
бодро шел по ярко освещенным движущимся тротуарам, добавляя к их
десятимильной скорости скорость своего марша. Неожиданно мелькнула мысль,
что в любом месте на Земле есть тротуары, и все они движутся со скоростью
десяти миль в час.
Эта мысль была невыносима - не нова, а просто невыносима. Насколько
же похож Бейрут на Мюнхен, на Решт... и на Сан-Франциско... и на Топику,
Лондон, Амстердам... В магазинах, мимо которых двигались тротуары, везде
можно было получить одно и то же. Все люди, мимо которых он ехал,
выглядели одинаково и одинаково одевались. Не американцы, не немцы, не
египтяне - просто люди. Это обезличивание вместо неисчерпаемой, казалось
бы, оригинальности было заслугой действующих уже три с половиной столетия
трансферных кабин, которые покрывали мир густой сетью. Расстояние между
Москвой и Сиднеем сократилось до доли секунды и десятистаровой монеты. За
прошедшие столетия города так перемешались между собой, что их названия
стали всего лишь реликтами далекого прошлого.
Сан-Франциско и Сан-Диего стали северным и южным концами одного
огромного, вытянутого вдоль побережья города. Однако много ли людей знало,
где кончается один и начинается другой? Почти никто.
Такие пессимистические мысли мало подходили для двухсотого дня
рождения.
Но соединение и перемешивание городов было чем-то вполне реальным.
Все это происходило на памяти Луиса. Национальные, временные и
исторические иррациональности соединялись в одну большую, монотонную
рациональность огромного Города.
Кто сегодня говорит по-немецки, английски, французски или испански?
Все пользуются интерволдом. Мода менялась разом по всему миру, единым
конвульсивным чудовищным спазмом.
Неужели пришло время уйти в очередной Отрыв?
В одиночку, в маленьком корабле, в неизвестность... Пусть кожа, глаза
и волосы обретут естественный цвет, а борода растет как и сколько ей
влезет...
- Глупости, - сказал сам себе Луис Ву. - Ведь я вернулся совсем
недавно.
Двадцать лет назад.
Приближалась полночь. Луис Ву нашел свободную трансферную кабину,
вложил в прорезь считывающего устройства ридера свою кредитную карту и
набрал код Севильи.
Материализовался он в комнате, залитой солнцем.
- Что такое? - удивился он, щуря привыкшие к темноте глаза. Должно
быть, что-то испортилось в кабине. В Севилье в это время не должно быть
солнца.
Луис Ву поднял руку, чтобы попробовать еще раз, потом машинально
вгляделся и замер. Он был в абсолютно стандартном, скучном и прозаичном
гостиничном номере, поэтому вид его постояльца шокировал вдвойне.
С центра комнаты на Луиса смотрело нечто не только не человеческое,
но даже не гуманоидное. Оно стояло на трех ногах и разглядывало Луиса
глазами, помещенными на двух плоских головах, которые покачивались на
тонких гибких шеях. Кожа создания была белой и на взгляд - необычно
нежной, а между шеями вдоль позвоночника и на бедре задней ноги росла
густая длинная грива. Две передние ноги были широко расставлены, так что
маленькие копытца находились в вершинах почти идеального равностороннего
треугольника.
Луис сразу догадался, что создание было каким-то животным с чужой
планеты. В этих плоских головках не нашлось бы места для мозга
достаточного размера. Потом его внимание привлекла поросшая густой гривой
выпуклость между шеями... и вдруг вернулось с глубины в сто восемьдесят
лет, всплыло воспоминание.
Это был кукольник, точнее, кукольник Пирсона. Его череп и мозг были
именно под этим горбом, и он ни в коем случае не был животным, но обладал
разумом, по меньшей мере, сравнимым с человеческим. Его глубоко посаженные
глаза, по одному на каждой голове, неподвижно вглядывались в Луиса Ву.
Луис попытался открыть дверь кабины. Бесполезно.
Но он был закрыт в кабине, а не ВНЕ ее. В любую минуту он мог набрать
какой-нибудь код и исчезнуть, но такая мысль просто не пришла ему в
голову. Не каждый день встречаешь кукольника. Они исчезли из известного
людям космоса задолго до рождения Луиса.
- Чем могу служить? - спросил Луис.
- Да, можешь, - ответил чужак голосом, взятым из роскошнейшего сна
подростка. Женщина, обладающая таким голосом, должна быть Клеопатрой,
Еленой, Мерилин Монро и Лорелеей Хантц одновременно.
- Ненис!
Проклятие было как нельзя более к месту. Нет в мире справедливости!
Чтобы таким голосом говорило двухголовое существо непонятного пола!
- Не бойся, - сказал кукольник. - Ты знаешь, что можешь уйти, если
захочешь.
- В школе нам показывали снимки таких, как ты. Вы исчезли совсем...
Во всяком случае, так казалось нам.
- Когда мой вид покинул известный вам космос, меня с ними не было, -
ответил чужак. - Я остался в известном космосе, ибо был нужен моему виду
здесь.
- А где ты прятался? И где, черт побери, мы находимся?
- Это не должно тебя беспокоить. Ты Луис Ву ММГРЕПЛН?
- Откуда ты знаешь мой код? Ты следил за мной?
- Да. Мы можем контролировать сеть трансферных кабин вашего мира.
Луис осознал, что это действительно возможно. Потребуется целое
состояние на взятки, но это не проблема. Вот только...
- А зачем?
- Долго объяснять...
- Ты не выпустишь меня отсюда?
Кукольник на секунду задумался.
- Полагаю, что придется. Но сначала убедись, что я не безоружен. Я
смогу тебя остановить, если ты нападешь на меня.
Луис Ву фыркнул и пожал плечами.
- А зачем мне это?
Кукольник не ответил.
- Ах, да, теперь я вспомнил. Вы просто трусы. Вся ваша этика основана
на трусости.
- Хоть и неточная, пусть эта оценка останется.
- Вообще-то могло быть и хуже, - буркнул Луис.
У каждой разумной расы были свои чудачества. Все-таки легче было
договориться с кукольником, чем с генетически параноидальным триноком,
кзином с его неудержимыми рефлексами хищника или с медлительным грогсом с
его шокирующим заменителем хватательных органов.
Вид стоящего перед ним кукольника вызвал у Луиса целую лавину
хаотических воспоминаний.
С научными данными о кукольниках, об их торговой империи, о контактах
с людьми и, наконец, о неожиданном исчезновении были перемешаны
воспоминания о вкусе первой в жизни сигареты, об ударах неловкими пальцами
в клавиатуру пишущей машинки; всплыли списки слов интерволда, которые
нужно было заучить наизусть, звучание и вкус английского языка,
неуверенность и разочарования молодости. Впервые он узнал о кукольниках на
лекции по истории, а потом забыл о них на целые сто восемьдесят лет.
Просто невероятно, сколько всего может вместить человеческий мозг!
- Я останусь здесь, если хочешь, - сказал он.
- Нет. Мы должны встретиться ближе.
Под гладкой кожей кукольника нервно перекатились мышцы. Дверь
открылась, и Луис Ву вошел в комнату.
Кукольник отступил на несколько шагов.
Луис сел в кресло, заботясь скорее о психическом комфорте кукольника,
чем о своем удобстве. Сидя, он выглядел менее опасным. Кресло было такое
же, как и везде, с массажем, подстраивающееся под фигуру, но только под
человеческую. В воздухе чувствовался слабый, почти приятный запах - что-то
среднее между аптекой и лавкой пряностей.
Чужак присел на подогнутую заднюю ногу.
- Ты удивлен, зачем я затащил тебя сюда. Потребуется долгое
объяснение. Что ты знаешь о моем виде?
- С тех пор, как я учился в школе, прошло много лет... Когда-то у вас
была настоящая торговая империя, правда? То, что мы называем "известным
космосом", составляло только малую ее часть.
Известно, что вы торговали с триноками, а мы сами столкнулись с ними
только двадцать лет назад.
- Да, мы имели с ними дела. В основном, через роботов, насколько я
помню.
- У вас была империя, существовавшая непрерывно по крайней мере
несколько тысяч лет и протянувшаяся на сотни световых лет. А потом вы
исчезли, оставили все, что имели. Почему?
- Разве об этом уже забыли? Мы бежали от взрыва ядра Галактики!
- Да, я знаю. - Луис вспомнил даже, что цепная реакция Новых была
открыта именно кукольниками. - Но почему теперь Звезды ядра превратились в
Новые десять тысяч лет назад. Их свет доберется сюда не раньше, чем через
двадцать тысяч лет.
- У людей не должно быть столько свободы, - ответил кукольник. - Вы
обязательно сделаете себе плохо. Вы не видите опасности? Идущее со светом
излучение превратит эту часть Галактики в пустыню!
- Двадцать тысяч лет - это прорва времени.
- Гибель и через двадцать тысяч лет останется гибелью. Мой вид бежал
в направлении Магеллановых Облаков. Часть из нас осталась на тот случай,
если миграции кукольников будет угрожать какая-нибудь опасность. Теперь
это случилось.
- Да? А что это за опасность?
- Пока я не могу ответить на этот вопрос. Но взгляни вот сюда, -
кукольник взял лежащий на столе предмет, и Луис, который все время гадал,
где у кукольника руки, увидел, что вместо рук он использует губы.
"И очень хорошо использует", - подумал он, когда кукольник подал ему
предмет, который оказался голограммой. Большие, словно резиновые, губы
кукольника на несколько дюймов выступали за зубы. Они были сухими, как
человеческие пальцы, и окружены маленькими выростами. За сточенными
плоскими зубами травоядного Луис заметил подвижный язык.
Он взглянул на-голограмму.
Поначалу он просто не понял, что это такое, но продолжал терпеливо
всматриваться, ожидая, пока образ сложится в осмысленное целое. Небольшой
ярко-белый диск, похожий на солнце класса С0, К9 или К8, перечеркнутый
