посверкивала. На вид он очень молод, разве что глубокие складки возле рта
старили его. Волосы были тускло-платинового цвета.
- Поразительно, - растягивая слова, произнес гигант. -
Восстановительная программа Врага, сработала на удивление эффективно.
Лодыжка теперь как новенькая... В бедре... Да, там еще не все ткани вокруг
мозговых полостей срослись, однако ходить можно. Даже нужно.
Пятеро тану торжественно провозгласили:
- Хвала тебе, Тана!
Бэзил пылко подхватил:
- In saecula saeculorum [во веки веков (лат.)].
Он почувствовал, что его тело наполняется прежней силой. Руки и ноги
свободно повиновались ему. Это было так необычно, если учесть, что
последними его воспоминаниями были невыносимая боль, невозможность двинуть
ногами; каждое перемещение в ту пору давалось огромным волевым усилием,
однако и душа тогда уже была заражена апатией и отчаянием. Потом провал в
памяти - и вдруг неожиданная легкость во всем теле, полное отсутствие
боли. Он стоял на ногах, ему не требовалась опора. Он вполне мог шагнуть
вперед, но не стал этого делать. Бэзилу было не по себе - перед
врачами-тану он стоял голый, как младенец.
Перед врачами же! - укорил он себя и решительно спустился с
невысокого подобия пьедестала.
Крейн улыбнулся.
- Слабость чувствуешь?
- Так, немного... Ты здорово потрудился, приятель, вы тоже, сеньоры.
- Он раскланялся с другими целителями. Те совершенно серьезно, с
достоинством кивнули в ответ. Бэзил засмеялся и добавил: - Есть хочу,
терпения нет.
Крейн помог ему накинуть белое одеяние, напоминавшее просторную рясу
с вырезом наверху и широкими рукавами, положил на пол домашние тапочки.
- Так всегда бывает после лечения, - ответил он и, легонько хлопнув
Уимборна по плечу, развернул его в сторону остальных тану. - Позволь
представить тебе наших целителей. Это они помогли тебе... Дионкет,
нынешний президент нашей Гильдии Целителей, лорд Перадейр - Приходящий
Первым, Мейн Недремлющее Око и леди Бринтил.
- Я горячо благодарю вас за... э-э... участие, за умение и
душевность. Я поражен, как быстро вы поставили меня на ноги. Я всегда
считал, что лечение в исцеляющей оболочке занимает куда больше времени.
- Обычно так и есть, - ответил Дионкет, - когда используются
традиционные подходы. Но в вашем случае мы применили экспериментальную
методику - объединенную интенсивную программу. Мы работали в связке, а
это, естественно, более эффективно, чем лечить в одиночку.
- Хм, - покачал головой Бэзил, - рад, что оказался первым вашим
подопытным кроликом.
Дионкет и трое других тану, воспользовавшись серым торквесом
Уимборна, на мгновение коснулись его сознания и тут же деликатно
отхлынули.
Дон [обычное наименование преподавателя университета или главы
колледжа; в данном случае - Бэзил Уимборн, бывший профессор Оксфорда]
обратился к Крейну.
- Мне бы хотелось засвидетельствовать мое почтение спасшему меня
человеку, который принес меня сюда с вершины Монте-Розы. К сожалению,
Ремиларда, наверное, уже нет?
Крейн помолчал - лицо его оставалось бесстрастным.
- Он все еще здесь. Это он предложил методику, с помощью которой мы
лечили тебя.
- Бог мой! - не удержался Бэзил. - Тогда я должен выразить ему
двойную благодарность...
С этими словами Крейн и Бэзил вышли из изолятора и по широкой
лестнице спустились на первый этаж.
- Не помню, - сказал Уимборн, - рассказывал я тебе, каким потрясением
стала для меня встреча с Ремилардом на вершине Монте-Розы. Он явился, весь
закованный в броню, словно этакий deus ex machina [бог из машины]. Лица
его я не видел. Меня, признаюсь, немного нервировала перспектива
встретиться с ним лицом к лицу; я опасался, что за стальным щитком -
пустота, непроглядный мрак, или, что еще тревожней, я увижу ужасающий лик
человека, бросившего вызов Вселенной, потрясателя метапсихических основ
мироздания, того, чье имя стало символом самого жестокого злодея в истории
Земли. При подобных сопутствующих обстоятельствах и эпитетах, сам знаешь,
Крейн, всегда ждешь черт знает чего!..
- Я знаю только, что в настоящую минуту он уплетает омлет с грибами,
приготовленный братом Анатолием, берет пальцами жареные хлопья кукурузы -
кстати, они у него какие-то изжелта-травленые, видно, оттого, что он сует
их куда не следует: в шестеренки мироздания, человеческие души, - сказал
Крейн. - Я знаю, он - любитель класть ноги на каминную решетку, не
заботясь о том, нравится это присутствующим или нет. Но самое главное -
забывает после себя закрывать крышку на унитазе.
Уимборн рассмеялся.
- Смысл понял. Один из нас, не так ли?..
- Нет, - отрицательно покачал головой Крейн. - Ему только хочется
казаться таким...
Бэзил задумчиво посмотрел прямо в глаза своего старинного друга, с
которым он вместе выбирался во время потопа из Мюрии. Им пришлось много
пережить, и теперь он почувствовал, что тану-целитель что-то скрывает. Он
был явно встревожен.
- До меня дошли кое-какие слухи, - сказал Бэзил, - мол, в лагере
Бетафорка Ремилард вместе с Элизабет работают над каким-то вопросом.
Единым сознанием. Это правда?
- Да, они вдвоем довели до конца лечение сына нашей экономки. Малыш
страдал от "черного торквеса". Более того - они подняли ребенка до уровня
полноценного операнта. Ему не нужно никаких торквесов.
- Бог мой! И когда врач принес меня сюда...
- Ага, Аваддон был заинтригован нашей целительной оболочкой. До этого
он никогда не видел психоактивную субстанцию в действии. Когда же
лорд-целитель Дионкет продемонстрировал ему наши обычные лечебные
методики, он на удивление быстро разобрался в них и предложил использовать
его программу, которую он применил к ребенку. Естественно, с некоторой
модификацией. Самое интересное дальше. Элизабет попросила нас не возражать
и следовать его советам на том основании, что там, в будущем, он был
великолепным составителем объединенных метапрограмм. Результаты его
вмешательства ты испытываешь на себе.
Они вошли в маленькую гостиную, где горел камин.
- Послушай, - Бэзил обратился к Крейну, - это что за новая мода
называть Ремиларда Врагом, Аваддоном... надо же - Аваддон! Ты-то что
знаешь об Ангеле Бездны? Не объяснишь, откуда взялось столь странное
обозначение? До меня доходят какие-то непонятные ментальные намеки, что-то
недосказанное, тревожное... Насколько тесно Элизабет входила в единение с
этим ублюдком?
- Я расскажу тебе все, что знаю, о чем догадываюсь, что не следует
предавать гласности... Никому, Бэзил!.. Мы оба почувствовали драматическую
нерешительность, бездну сомнений и отчаяния, в которых она бьется.
Элизабет никак не может определить, не может понять, куда гонит ее судьба.
Сейчас она опасается, как бы Враг не втянул ее в свои грязные делишки, а
это уже случилось! Бэзил, мы с тобой оба безнадежно влюблены в нее, нам бы
следовало помочь ей...
- Ради Бога, как?
Крейн помог Уимборну устроиться в кресле, подставил скамеечку под
ноги.
- Отдохни здесь пока. Я организую что-нибудь поесть и насчет золотого
торквеса позабочусь.
Сильный дождь заливал окна в большой гостиной. В камине горел огонь,
его тепла хватало, чтобы разогнать сырость, согреть воздух.
Марк вскинул голову, поднял палец.
- Они прилетели.
Долговязый старик монах поднялся с места, стряхнул крошки кукурузных
хлопьев с наплечника, вздохнул.
- Ну, мне пора бай-бай. Вы же не хотите, чтобы я мельтешил перед
глазами во время трогательной семейной сцены. Удачи и счастья я вам не
желаю...
- Как раз напротив, - возразил Марк. - Я бы хотел, чтобы вы остались,
тогда, быть может, вам станет более понятной моя точка зрения. - Он с
оханьем опустился на колени, перебрал сосновые поленья. - Впрочем, детям
тоже. Никто из вас не владеет всей информацией. Когда же я все выложу,
возможно, вам ничего другого не останется, как согласиться со мной. Клу и
Хаген не могут постичь, насколько важна идея "ментального человека" для
них, а также и для большинства моих соратников, которые бежали со мной в
эпоху плиоцена. Если бы детей не было, если бы они никогда не появлялись
на свет, я бы не стал сопротивляться и принял смерть, когда восстание
потерпело неудачу, - и это было бы концом всего. Но беда в том, что и Клу
и Хаген уже существовали - были, так сказать, в наличии, что решительно
меняет дело. Можете назвать это провидением, совпадением во времени, чем
угодно... У них нет выбора, как только исполнить свое предназначение.
- Выбора, видите ли, нет?! - громко возмутился Анатолий Северинович.
- Не надо крутить мне яйца, хрен моржовый, - сказал он по-русски. - Вот
он, выбор! И они его сделали!..
- Как же ты выражаешься, святой отец. Разве так можно?..
- Сам знаю. Что поделаешь, если эта зараза пристала ко мне еще в
Якутске. Недостаток благоговения и милосердия - мои главные пороки... Они
могут стать и твоими, если ты, блистательный Великий Магистр, поющий так
сладко... если ты будешь настаивать в разговоре с детьми на каких-то
мифических наследственных обязательствах.
- Монах, ты даже понять не можешь всей важности идеи о "ментальном
человеке".
- Может быть. Но я хорошо разбираюсь в вопросах чести и всегда на
стороне тех, кто отстаивает свое человеческое достоинство. Твои дети имеют
право сделать собственный выбор.
- Создание трансцендентного человека - бестелесного, пойми это! -
куда важнее, чем права двух индивидуумов. При этом не имеет значения, кто
они! Пойми и сравни грандиозность, космический масштаб задачи и желания,
хотения двух людишек, которым выпала такая удача. Клу и Хаген не могут
позволить себе отступить. Тем более теперь, когда у меня наконец появилось
средство добиться окончательной победы.
- Тогда ты должен добиться, чтобы они поверили тебе, - заявил
Анатолий. - Убедить их. Убедить себя! Доказать, что приговор Содружества
был трагической ошибкой.
Марк подложил в камин сухие поленья, и огонь, помедлив мгновение,
лизнув желтоватую древесину, полыхнул с прежней силой. В нише загудело,
густо-золотистые блики заиграли по покрытым сажей кирпичам.
- Человеческая раса должна в полной мере овладеть бездонным
потенциалом, заложенным в подобной форме жизни. Это ни в коем случае не
является происками дьявола.
- Так, - тихо и торжественно провозгласил Анатолий Северинович, -
вместо того, чтобы согласиться с моими доводами и избежать греха, ты сам
пытаешься перетянуть меня в свою веру. Любая, самая грязная залупа конская
скажет тебе: разве это не великий грех - лишать человека его прав. И не
передо мной тебе следует оправдываться, Марк, а перед Хагеном и Клу.
Отблески пламени играли у Аваддона в глазах.
- Тебе бы лучше помолиться, брат Анатолий, чтобы удача не отвернулась
от меня. Ведь мое единственное требование - получить от детей их
зародышевую плазму.
В этот момент в дверь постучали.
Марк вскочил на ноги, повернулся спиной к огню - высокий, сухощавый,
длинноногий, неширокий в плечах, но, чувствовалось, жилистый, по-мужски
крепкий... Одет он был в черный свитер с воротником, закрывающим шею, и
немного выцветшие, тоже черные, брюки. Дверь распахнулась - четыре фигуры
появились в коридоре, все в мокрых плащах, с откинутыми капюшонами.
Элизабет обтерла руками мокрое лицо, пригладила волосы и отошла в сторону;
за ней, плечом к плечу, не скрывая тревоги, настороженно стояли Клу и
Хаген - оба в светлых рабочих комбинезонах; за ними в высоких сапогах,
