товарищам. - Слышите?
Элизабет, Крейн и Дионкет замерли, напрягли свои метапсихические
способности и прислушались, но за сломанной дверью было тихо. Едва слышно
капала со стен вода, слабо хрустнул под ногой рыцаря камешек.
Минанан убавил свет и опасливо тронул щеколду. Откинув ее, нажал на
дверь - та отошла в сторону, и из щели просочился бледный, чуть
колеблющийся свет.
- Будь настороже! - предупредил Дионкет.
Створка двери беззвучно отошла в сторону, внутрь вела короткая
каменная лестница. Минанан шагнул на первую ступеньку, спустился вниз.
Целители следовали за ним.
Перед ними открылся большой зал, свод которого поддерживали столбы,
вырубленные из окружающей горной породы. В центре зала металлическим
поблескивающим зевом выделялся квадрат со стороной метров в пять,
заполненный какой-то жидкостью, отражающей даже во мраке сводчатый,
неровный потолок. Справа в вырезанной в стене нише горел тусклый свет,
шафранно-белесым пятном ложившийся на противоположную шероховатую серую
стену.
На световом пятне четко рисовалась тень чудовища. Она покачивалась
взад и вперед, и понять, как велико чудовище и что оно собой представляет,
было невозможно. Минанан и его спутники сделали несколько шагов - тень на
мгновение замерла, и ее можно было разглядеть.
Туловище вроде бы человеческое, но слишком толстое - отвисший
огромный живот, такие же увесистые студенистые ягодицы, а ноги ниже колен
- на удивление стройные. Чудовище было приметно большими торчащими грудями
с лиловато-багровыми сосками, служившими как бы подставками для гибких,
похожих на трубки рук. На широких плечах извивались три длинные шеи,
переплетенные, словно у сифона. Головы на длинных шеях и в кошмарном сне
не привиделись бы: одна - птичья, страшная и зубастая, другая - львиная,
обезумевшая, третья напоминала морду динозавра или змеи. Все три головы
были с клыками, с которых капал яд, раздвоенные языки высовывались наружу.
- Великая Богиня! - прошептал Крейн. - Что это? Это не фирвулаг, не
ревун... Мы бы сразу почувствовали их ауру. Кто... кто это?!
Все три головы чудовища издали тихий, разный по тону рык, сменившийся
ревом. Ярость и гнев слышались в нем. Что-то бесформенное начало
прирастать в нижней части тела чудовища - в паху. Выпуклость вдруг
оформилась как древесный ствол толщиной примерно в три ноги. Монстр начал
терять равновесие, ствол потянулся вверх, подхваченный лапами. Когда
чудовище согнулось, головы расплелись и дико взвыли. Подобного трио никому
из присутствующих слышать еще никогда не доводилось. Наконец тень,
заваливаясь на спину, опрокинулась, груди вздыбились, почти уперлись в
потолок, тут стало ясно, что за выпуклость росла у чудовища из промежности
- гигантский член, возбужденный, перевесивший и одолевший собственное
тело, разросшийся до невероятных размеров, коснувшийся потолка. Монстр
отчаянно заревел, внезапно тень поглотили три вспышки белого пламени.
Стоны погибающего монстра еще некоторое время носились по залу, отражались
от стен, дробились о колонны, затихая, - в них теперь слышалась мольба.
- Все, бред кончился, - тихо произнесла Элизабет. - Пойдемте.
- Куда! - вскричал Минанан и мгновенно воздвиг перед женщиной
защитный экран.
Целительница повернулась к нему и отрицательно покачала головой.
Великан тут же убрал экран. Он и его товарищи теснее сгрудились вокруг
Элизабет, готовые отразить любую угрозу. Медленно они прошли мимо
квадратного углубления-зеркала и мимо ниши, где только что пряталось
чудовище. Вокруг стояло гулкое, нарушаемое лишь звуком шагов безмолвие.
Элизабет вернулась к нише и вошла туда. На полу лежал метаактивный
кристалл, источающий тусклый свет, словно гаснущие угольки. Свет падал на
лицо человека, пристроившегося рядом. Это был Эйкен Драм. Тело у него было
человеческое, в лице тоже ничего странного. Глаза открыты, рот полуоткрыт.
Одет он был в свой обычный походный костюм. Куртка горбилась на спине.
Элизабет встала возле него на колени, расстегнула верхние крючки,
погладила шею. Эйкен слабо улыбнулся.
- Вы пришли, - прошептал он. - _Т_е_п_е_р_ь_ все будет хорошо.
Эйкен Драм спал, и ему снился сон.
Он стоит на зеркальной поверхности, простирающейся от одного конца
горизонта до другого. Над ним посвечивает усыпанный звездами ночной
небосвод, на котором мерцает созвездие Стрельца. Точно так оно было видно
на его родной планете Далриаде. Глянув под ноги, он увидел отражение
звезд, свое собственное обнаженное тело, увидел свое задумчивое лицо.
Испуганно вскрикнув, он выпрямился, посмотрел по сторонам. Никого и
ничего. Тогда кто же там? Он опять опустил голову и снова увидел их -
мужчину и женщину. Они стояли за спиной, невысказанное осуждение застыло
на их суровых лицах.
Он никогда не видел их раньше. Мужчина был черноволос, со сверкающими
глазами. Нос крупный, рот плотно сжат. Волосы женщины цвета меди,
вьющиеся. Высокие дуги бровей. Тонкие черты лица, искаженного презрением,
- его трудно было назвать красивым.
- Откуда вы явились? - Эйкен принялся ругать незваных гостей. Они
отвели взгляды, потом опять посмотрели на него. Легкие насмешливые улыбки
появились на их лицах и сразу исчезли. Теперь они смотрели на него с немым
укором. Тихое попискивание донеслось до Эйкена, затем в скулящие звуки
вплелась песенка, которую он слышал в детстве, ее сменил его собственный,
изрыгающий грубую брань голос уже взрослого Драма.
Зеркальная поверхность под ногами вдруг вздыбилась, заходила ходуном,
потом потекла, как ртуть. Он провалился и внезапно увидел себя на довольно
однообразной и вроде бы знакомой местности - редкая травка, колышущиеся
цветочки, рядом опушка леса, отделенная ровно уложенными камнями.
Он поднял один из них, на светлой поверхности разобрал слова:
Я не был, я пришел, чтоб быть.
Я был, теперь не существую - вот и все.
И слово лишнее есть ложь.
Меня не будет.
Некоторые камни были скрыты травой. Он поднял еще один - на нем не
оказалось ни слова, ни единой буковки. Поколебавшись, Эйкен положил камень
на место и внимательно оглядел весь ряд камней. Вероятно, они очерчивают
границу, которую - так подсказывало чутье - опасно переступать. Эйкен еще
раз внимательно оглядел камни. Посмотрев на свои ноги, он вспомнил, что
обут в старые желтые ботинки с секретными отделениями. Костюм его тоже
имел множество потайных карманов, в каждом из которых ждала своего часа
какая-нибудь полезная в дальнем путешествии вещица.
- Почему бы не вкусить прелестей ада? - дерзко спросил он самого себя
и храбро перешагнул через камни.
Эйкен изо всех сил боролся за свою жизнь. Соленая вода заполнила рот,
стояла в носу, тянула на дно. Из последних сил он рванулся вверх, к свету
- зеленоватому и манящему, все более яркому, пропитанному солнечными
лучами. Он с шумом вынырнул на поверхность, закашлялся, с трудом глотнул
воздух - сил бороться уже почти не оставалось. Еще мгновение, и он снова,
уже навсегда, погрузится в пучину.
Тут Эйкен успел заметить что-то необычное, плывущее к нему, округлое,
вместительное. Боже, это котел. Котел как спасательное средство! То ли от
истеричного смеха, то ли от страстного желания спастись, он отчаянно
заколотил руками по воде. Как ему удалось одолеть эти несколько метров, он
не знает, только вот она, ручка! Эйкен судорожно вцепился в нее.
Змеиная голова, показавшаяся над краем котла, бросилась на него и
вцепилась в руку. Капля яда, капнувшая из змеиного зуба, попала Эйкену в
левый глаз. Человек закричал от страшной боли и опять погрузился в воду.
Боль мгновенно утихла. Эйкен позволил себе расслабиться, побултыхаться в
теплой мутной воде... воде, несущей смерть.
- Н_е_т_! - воскликнул он. Ярость охватила Драма. Вынырнув на
поверхность, он снова ощутил невыносимую боль, но теперь рядом с ним на
воде покачивался Святой Грааль. Он опять ухватился за его край, и в тот
момент, когда Мерси, разинув пасть, бросилась на него, успел схватить змею
за шею и начал молотить мордой о край, пока чудовище не испустило дух.
Тогда он влез в священный сосуд - обессилевший, но спасенный.
Ведьма Мейвар склонилась над ним и коснулась губами века его
отекшего, ничего не видящего глаза. Он тут же прозрел. Затем она, словно
маленького ребенка, завернула его в подол, согрела, напоила и принялась
укачивать.
Вот он на ровном и широком плацу, сверкающем выступившими кристаллами
соли. На нем сияющие золотом доспехи. Противника нигде не видно. Трус! Где
ты прячешься? Почему робеешь выйти на поле боя и сразиться?
Потрясая фотонным копьем, он через опущенное забрало пристально
вглядывался в сверкающую равнину. На шлем пала тень - Эйкен глянул на
солнце.
Золотой орел, выставив перед собой когтистые лапы, завис над ним.
Забрало вдруг откинулось, и острые когти впились в его правый глаз. Он
вздрогнул. Хищная птица издала победный крик. Эйкен тяжело завалился на
спину, небо окрасилось в алый цвет, солнце померкло. Эйкен знал, что ему
не уйти с поля - наполовину ослепший, страдающий от жары, он будет лежать
здесь, пока не умрет. Орел теперь кружил высоко-высоко; король, постепенно
изжаривающийся в доспехах, был бессилен.
А как же копье - дар Корабля? Из последних сил Эйкен поднял
хрустальное копье, прицелился и выстрелил прямо в солнечное око. Свет
затопило светом. Древняя священная птица, кувыркаясь, падала из
поднебесья. Небо густо окрасилось синью. Коснувшись просоленной земли,
орел обернулся рыцарем в дымчатых стеклянных доспехах - в руке он сжимал
осколок меча!
Агонизируя, Эйкен подполз к неподвижно лежавшему человеку - жизнь с
каждой слезой, вытекающей из раны в глазнице, оставляла его. Дрожащей
рукой он сумел дотянуться до шлема павшего с небес рыцаря и откинул
забрало.
Это был Стейн Ольсон.
Земля поплыла перед глазами - король, теряя сознание, приподнялся и
всей тяжестью рухнул на панцирь, прикрывавший грудь великана. Солнечные
лучи просвечивали его тело насквозь - там, в глубине, под ребрами еще
билось могучее сердце. Изумленный, все еще живой Эйкен сумел встать на
ноги. Богатырь улыбнулся и, словно давая клятву верности, протянул ему
сломанный меч. Эйкен принял дар и почувствовал, как жизнь мощным потоком
хлынула к нему. Взгляд прояснился. Он припал на колено и поцеловал
умирающего в губы.
Темная ночь по-прежнему отражалась в зеркальной поверхности.
Над заполненным ртутью бассейном выросла фигура трехглавого чудовища,
поплыла к поблескивающему гранитному краю и воспарила над зеркальной
гладью. На первый взгляд в чудовище не было ничего ужасающего - телесные
пропорции соблюдены, конечности стройные... вот только три головы.
Средняя, львиная голова гордо смотрела вперед, драконий и орлиный лики
были повернуты к ней и склонились в легком полупоклоне. Созвездие Стрельца
отражалось в зеркальной глади, потом в нем появилось еще чье-то отражение.
Это было его собственное - Эйкена Драма - лицо.
- Однако что все это _з_н_а_ч_и_т_?! - не скрывая раздражения,
воскликнул он.
- Все кончилось, - объяснила Элизабет.
Эйкен некоторое время задумчиво смотрел на нее.
- На Далриаде меня считали психопатом, - наконец произнес он.
- А ты им и был. Страдающая душа, разодранная, ощущающая нехватку
женской ласки. Урод, калека. Этим и должно было кончиться. Ты умен,
обаятелен и слишком эгоистичен. Ты не способен любить никого, кроме самого
