делом".
И наконец:
"...Глубокое впечатление, которое произвело все это дело на
польский народ, необходимо изображать снова и снова..."
Да, слов нет, тут Даймонт прав. Немцы уничтожили польских
евреев чуть ли не с помощью "польской стороны". А может и с
помощью, да только мы, которых учили, что поляки наши братья,
и говорили нам о них только хорошее, этого не знаем?
Когда 19 апреля 1943 года в Варшавском гетто, в ответ на
попытку немцев вывезти для уничтожения очередную партию
евреев, началось восстание, длившееся более двух месяцев и
жестоко подавленное немцами, ни эмигрантское правительство в
Лондоне, ни его Армия Крайова в Польше и пальцем не пошевелили
в защиту своих сограждан. Очень уж были увлечены вместе с
Геббельсом катынским делом.
Это не доказательство той или иной версии, но это важно для
понимания того, почему немцы подбирали в комиссии тех или иных
членов.
31. А этому делу подручные Геббельса уделяли особое
внимание. Так, одно время предполагалось пригласить на раскоп-
ки самого Сикорского, во всяком случае Риббентроп дал указание
разыскать за границей поляков-эмигрантов, но только, как пишет
Мадайчик, "оговаривалось, что это должны быть люди
антибольшевистских либо антисемитских убеждений. Однако, -
утверждает Мадайчик чуть ли не с гордостью, - предпринятые
попытки не дали результатов, желающих участвовать в этом
спектакле не нашлось". Когда нечем гордиться, можно гордиться
и этим. За границей не нашлось - нашлись в Варшаве. Нам же
такое требование немецкого МИДа следует считать
Доказательством N 7 версии Сталина.
32. Подбором комиссий занимался и Геббельс: "Вообще
отовсюду должны быть посланы полуофициальные личности или
комиссии... Вообще работы по раскопке и идентификации должны
по возможности проводиться по мере надобности только тогда,
когда туда прибывает какая-либо комиссия". Но его, разумеется,
занимали и те, кто будет показывать улики комиссиям: "Немецкие
офицеры, которые возьмут на себя руководство, должны быть
исключительно политически подготовленными и опытными людьми,
которые могут действовать ловко и уверенно. Такими же должны
быть и журналисты... Некоторые наши люди должны быть там
раньше, чтобы во время прибытия Красного Креста все было
подготовлено и чтобы при раскопках не натолкнулись бы на вещи,
которые не соответствуют нашей линии". Тут вам не туманный
пересказ фразы Берии об "ошибке", тут конкретно указывается,
что в могилах могут быть вещи, которые похерят всю версию
Геббельса. Это Доказательство N 8 версии Сталина.
33. Но вот наконец международная комиссия была создана и
приехала в катынский лес к немецкому профессору Г.Бутцу,
который орудовал в этом лесу с самого начала. Специалисты были
из 12 стран. Один швейцарец, остальные из стран-сателлитов
Германии. Это были врачи - судебные медики. Работали они два
дня (29 и 30 апреля 1943 года) и, казалось бы, им, медикам,
полагалось бы сделать заключение о дате расстрела на основе
собственных профессиональных знаний. Но Г.Бутц и "ловкие"
немецкие офицеры предложили им сделать заключение на основе
отсутствия на телах погибших писем и всего прочего с датами
позже весны 1940 года. Надо сказать, что это достаточно
оригинальный способ предъявить доказательства - объявить
уликой отсутствие улики! Мы этим способом немедленно
воспользуемся. Но пока продолжим. Итак, международная комиссия
судмедэкспертов подписала протокол о том, что она установила.
Этот протокол был 4 мая опубликован "Фелькишер беобахтер". Но
как сетует Мадайчик, "не произвел большого впечатления".
Однако бригада Геббельса как-то скромно умалчивает, как
писался и как подписывался протокол международной комиссии.
Поэтому мы имеем право дать слово подручным Сталина, в данном
случае - членам этой международной комиссии.
Чехословацкий профессор судебной медицины Ф.Гаек так
описывал в 1952 году принцип формирования комиссии: "Тогдашнее
министерство внутренних дел протектората передало мне приказ
гитлеровских оккупантов направиться в Катынский лес, указывая
при этом, что если я не поеду и сошлюсь на болезнь (что я и
делал), то мой поступок будет рассматриваться как саботаж и в
лучшем случае я буду арестован и отправлен в концентрационный
лагерь". Строга была бригада Геббельса. (Это вам не НКВД в
деле Меньшагина со своим "мы зайдем в следующий раз"). И вот
эта "международная комиссия" с угрозой концентрационного
лагеря "в лучшем случае" приступила к написанию протокола со
"своими выводами" по катынскому делу. "Небезынтересно, - пишет
Гаек, - происходило также составление тогдашнего отчета с
подписями судебно-медицинских экспертов из оккупированных
европейских стран. Некоторые не владели в такой степени
немецким языком, чтобы суметь написать научный отчет. Написал
его и стилизировал немецкий врач из Бреславля Бутц..."
Не менее интересно происходило и подписание отчета, о чем
свидетельствует уже другой член международной комиссии,
болгарский судмедэксперт Марко Марков. Утром 1 мая 1943 года
международная комиссия, побыв в Катыни 2 дня и вскрыв 9
трупов, вылетела обратно, но вместо Берлина самолет неожиданно
приземлился на глухом уединенном аэродроме. "Аэродром был явно
военным, - рассказал доктор Марков. - Там мы обедали, и сразу
после обеда нам предложили подписать экземпляры протокола. Нам
предложили их подписать именно здесь, на этом изолированном
аэродроме!"
Правда, нынешняя бригада Геббельса этим членам
международной комиссии уже категорически не верит. Мадайчик
пишет: "...правдоподобность изменения мнения М.Маркова умаляет
тот факт, что в 1944 году он вошел в конфликт с болгарской
народной властью, был арестован и должен был идти под суд "за
участие в провокационном катынском деле". Но после того как он
поставил под сомнение свою подпись под протоколом
международной медицинской комиссии, его освободили".
Правдоподобность повествования самого Мадайчика сильно
умаляют следующие факты.
Во-первых. Помимо общего протокола каждый член комиссии
писал свое собственное заключение на родном языке. Марков в
этом заключении не сделал выводов о том, что поляки убиты в
1940 году, и, несмотря на то, что впоследствии немцы сильно на
них настаивали, он не сделал их и впоследствии.
Во-вторых. По этой причине "народная власть" не могла иметь
претензий к Маркову и он сам явился в софийский суд с
заявлением о катынском деле в январе 1945 года, когда в
Болгарии была власть многопартийного Отечественного фронта.
Коммунисты пришли к власти в Болгарии только в 1946 году.
А профессор Гаек выпустил в Праге брошюру "Катынские
доказательства" в 1945 году, в то время как коммунисты пришли
к власти в Чехословакии после попытки буржуазного переворота в
многопартийном правительстве в 1948 году. Ну да ладно, так как
мы договорились, что будем верить только фактам комиссии
Геббельса, то не будем брать во внимание мнение этих двух чле-
нов международной комиссии. Но ведь этих членов было 12! Где
остальные? Они почему молчат? Почему молчали эксперты из
фашистской Испании или нейтральной Швейцарии во время
Нюрнбергского процесса? Почему бригада Геббельса, в лице
защитников главных военных преступников, не привлекла их к
процессу в противовес доктору Маркову? Они ведь не были в
заключении у "народной власти"! И, кстати, а почему сейчас
бригада Геббельса не опирается на их показания?
Поскольку по логике бригады Геббельса главной уликой
является отсутствие улик, то факт, что ни один из десяти
оставшихся экспертов международной комиссии не выступил в
защиту своей подписи под протоколом, нам надо считать
Доказательством N 9 версии Сталина.
34. Но у подручных Геббельса в запасе есть еще одна
комиссия - Техническая комиссия Польского Красного Креста
(ПКК) из Варшавы, работавшая в Катыни вместе с немцами. Сложно
сказать, сколько в ней было человек, только в книге Мадайчика
упоминается девять фамилий. Но, видимо, у немцев и здесь были
трудности с поиском людей "с антибольшевистскими либо
антисемитскими убеждениями". Поэтому бригада Геббельса слово
дает только двоим: доктору М.Водзиньскому, ассистенту
университетского Института судебной медицины в Кракове и
К.Скаржиньскому. Кроме этого, дали высказаться и одному
работнику собственно ПКК - Яворовскому.
Итак, что же немецкие ловкие офицеры разрешили делать
польским светилам судмедэкспертизы? В своем, непонятно как
сохранившемся отчете 1943 года Скаржиньский по этому поводу
рассказывает следующее.
Советские военнопленные, которых Скаржиньский называет
"большевистскими", раскапывали могилы. Крестьяне, согнанные с
окрестных деревень, извлекали трупы, складывали в ряды и
обыскивали, извлекая все документы. Поляк стоял рядом, а за
всеми наблюдал немецкий "ловкий офицер". "Работа в Катыни
проходила под постоянным контролем германских властей, которые
установили пост при каждой группе работающих членов комисии",
- докладывает Скаржиньский. Ну, это понятно, а что же делали
польские специалисты? Скаржиньский этого не скрывает: "Рабочие
разрезали все карманы, извлекая содержимое, вручая все
найденные документы члену ПКК. Как документы, так и найденные
предметы, вкладывались в конверты, носящие очередной номер,
причем тот же номер, выбитый на металлической пластинке,
прикреплялся к трупу... Члены комиссии, занятые поиском
документов, не имели права их просмотра и сортировки. Они
обязаны были только упаковывать..."
Итак, в Катынском лесу поляки исполняли очень ответственную
работу - складывали найденное в пакеты не глядя. Скаржиньский
продолжает: "В бюро секретариата тайной полиции документы,
доставленные военным мотоциклистом, вручали германским
властям. Предварительное изучение документов и установление
фамилий проводилось при участии трех немцев и представителей
Технической комиссии ПКК. Документы, в том состоянии, в
котором они находились при останках, тщательно деревянными
палочками очищались от грязи, жира и гнили". Видимо, полякам
даже разрешалось читать фамилии в паспортах, но не записывать
их: "Установленные фамилии, так же как и содержимое конверта,
записывал на отдельном листе бумаги немец на немецком языке
под тем же номером". Но полякам читать разрешалось только в
паспортах, так как "...дневники, воинские приказы, некоторые
письма и т.п. (то есть то, где могли быть даты позже весны
1940 года - Ю.М.) забирались германскими властями для перевода
на немецкий язык. Все ли они были возвращены и вложены в соот-
ветствующие конверты, комиссия утверждать не может." В бюро
тайной полиции немцы сочли, что такая работа, как вкладывание
в новые конверты очищенных от грязи документов, уж слишком
ответственна для поляков, поэтому: "Эту операцию выполняли
немцы... Они (конверты - Ю.М.) оставались исключительно в
распоряжении немецких властей".
Итак, посмотрим, что же немцы доверили делать полякам в
Катыни? Прямо скажем, не очень много:
- не глядя вкладывать документы убитых в конверты в
Катынском лесу;
- читать фамилии в паспортах;
- счищать грязь с документов деревянными лопаточками.
И вот, в результате этой многотрудной и интеллектуально
напряженной работы, упомянутая часть польской Технической
комиссии определила, что на останках погибших нет документов с
датами после весны 1940 года и, следовательно, польские
офицеры были убиты русскими. Да, есть чем гордиться
