печати, на фоне потока выводов исследователей из бригады
Геббельса, нет-нет да и мелькали редкие факты подручных
Сталина. И именно "польская сторона" тщательно следила, чтобы
эти факты не появлялись, именно "польскую сторону" эти факты
чрезвычайно страшили. Дадим для этого случая слово подручным
Сталина. В 1990 году газета "Орловская правда" позволила себе
усомниться в версии Геббельса и немедленно советник польского
посольства Е.Чулиньски потребовал от редакции придерживаться
версии Геббельса-Горбачева. Из сетований профессоров следует,
что они жаждут подлинных документов комиссии Бурденко, но
когда "Военно-историческй журнал" опубликовал ее "Справку", то
советник по печати посольства Польши А.Магздяк-Мишевска
немедленно отписала в редакцию: "Дело это тем более позорное,
что вопрос ответственности советской стороны подтверждается не
только сообщением ТАСС, но также и следствием, проводимым
Главной военной прокуратурой СССР. Насколько мне известно,
специальная группа под руководством прокурора А.В. Третецкого,
занимающегося следствием по делу смерти польских офицеров (не
только тех, кто были в лагере в Козельске, но также и
Старобельске и Осташкове), имеет в своем распоряжении
показания настоящих свидетелей, занимавших во время второй
мировой войны ответственные посты в НКВД...
...Чтобы обеспечить Вам работу, сообщаю телефон прокурора
А.В.Третецкого. Я надеюсь, что вы опубликуете решительный
протест против очередной попытки фальсифицирования уже раз,
казалось бы, выясненной истории. Такая попытка наверняка не
способствует благоприятному развитию отношений между нашими
государствами и народами. Помочь в их восстановлении и
успешном развитии может только правда"
И этой "правды" хочется! И Геббельсу хотелось, и
А.Магдзяк-Мишевской! Прямо жизни нет от правдоискателей коман-
ды Геббельса. Ведь посмотрите, как жестко "польская сторона"
контролирует, чтобы ничего не просочилось из документов
комиссии Бурденко. От уездной "Орловской правды" до известного
лишь любителям да специалистам ВИЖ. Вы посмотрите, как эта
леди командует генералами! (Редактором в то время был
генерал-майор В.И.Филатов). Ведь не просто запрещает и требует
покаяться, а требует продолжать тему, но в нужном ей ключе, и
указывает, у какого подручного Геббельса надо брать выводы.
Это же называется организацией кампании. И угроза ухудшить
отношения "между нашими государствами", что, естественно, для
Филатова означает увольнение с работы в случае неподчинения
ей. Что, кстати, и было выполнено советской частью бригады
Геббельса - Филатова уволили.
Такие действия - скрытие фактов оппонентов и обман нас,
следователей - мы договорились считать доказательством в
пользу оппонента, в данном случае это Доказательство N 5
версии Сталина.
Далее профессора упрекают подручных Сталина в его поведении
14 ноября и 3 октября 1941 года и в высказывании Берии об
"ошибке". Мы эти эпизоды уже рассмотрели.
15. "Одновременно советские власти, - пишут далее
профессора, - отказывались передать польским властям списки
офицеров, которые находились в Козельеке, Старобельске и
Осташкове".
А что это меняет? Ведь военнопленных офицеров в этих
лагерях уже не было и все документы по ним были уничтожены.
Естественно, дать было нечего. Но эти списки не были и тайной.
В книге "Катынская драма" профессор Мадайчик пишет, что те
офицеры, которых Особое совещание не сослало в ИТЛ весной 1940
года, находились в лагере военнопленных Павлищев Бор, а затем
в Грязовце. Там: "Начиная с октября польские военнопленные
могли свободно вести переписку, администрация снисходительно
относилась к составлению пленными списков своих коллег, с
которыми они находились в лагерях Козельска, Старобельска и
Осташкова". То есть Андерс имел эти списки, так в чем же смысл
подозрений, что советское правительство не могло их дать в то
время, когда оно не могло составить находившихся в ее
распоряжении дивизий?
16. Профессора обращают внимание, что до 1943 года
советское правительство не говорило, что военнопленные офицеры
находятся на строительных работах. Мы уже писали о том, что
это естественно. Сказав "А", нужно было говорить "Б", то есть
объяснять, почему это генералы вдруг начали махать лопатой.
17. Профессора настойчиво пытаются закрепить число
похороненных в Катыни в пределах 4,5 тысяч человек. Это при
том, что немцы утверждали, что там 12 тысяч и комиссия
Бурденко остановилась на такой же цифре. В чем здесь интерес
бригады Геббельса? Почему они хотят уменьшить число трупов?
Дело в том, что весной 1943 года немцы дали полякам
раскопать не все могилы, а только те, что немцы подготовили.
Ведь надо помнить, что время расстрела определялось не по
состоянию останков, а по нахождению у них документов.
Комисся Бурденко раскопала еще 925 трупов, у которых
оказались документы с датами и после мая 1940 года, и
индефицировала военнопленных не только Козельского, но и
Старобельского лагеря. Этим она рушит основное косвенное
"доказательство" бригады Геббельса. Но об этом мы будем писать
позже.
Доказать, что весной 1943 года были осмотрены все трупы
абсолютно, профессора пытаются довольно-таки курьезным
способом. В 1943 году было разрешено полякам вскрыть семь
могил с 4151 трупом. Восьмую начали, но немцы не дали.
Осмотренные трупы были снабжены жестяной биркой. А комиссия
Бурденко извлекала в январе 1944 года трупы без бирки. На этом
основании вполне серьезно заявляется, что это не те трупы. То
есть, что Бурденко обязан был быть таким идиотом, чтобы
повторно вскрыть те могилы, где уже похозяйничали немцы.
Провести судебно-медицинское исследование трупов, которые
пролежали летний месяц на открытом воздухе. Порой удивляешься,
за каких идиотов нас считают поляки, и надо сказать, что в
плане развития катынского дела в конце 80-х - начале 90-х
годов, они имеют на это основания. Но дело то ведь было не в
90-х и руководил им Бурденко, а не Горбачев.
В 1943 году поляки с немцами перезахоронили останки тех
офицеров, что они осмотрели, в шести могилах и назвали это
место кладбищем N1, украсили его крестами и жестяными венками.
Сам Мадайчик пишет, что даже немецкая аэрофотосъемка (фронт
был в 30 км) подтвердила, что комиссия Бурденко раскапывает
могилы в "окрестностях" кладбища N 1. А все четыре профессора
сразу утверждают, что полякам в 1943 году немцы разрешили
раскопать могилы на площади 60 х 36 м, а Бурденко у немцев
разрешения не спрашивал, и его люди рыли шурфы там, где
предполагались еще могилы и открыли новые захоронения, причем
еще две могилы размерами 60 х 60 м и одну поменьше 7 х 6 м.
Поэтому и оценивала комиссия Бурденко число жертв в 11 тысяч.
Поэтому и не было у останков, осмотренных комиссией Бурденко,
жестяных бирок. Что здесь подозрительного? Подозрительно
другое - с какой настойчивостью подручные Геббельса цепляются
за то, чтобы трупов было не больше 4,5 тысяч.
18. В этом плане у профессоров есть еще одно подозрение.
Комиссия Бурденко в первой сотне осмотренных трупов нашла 9
документов с датами от мая 1940 года до июня 1941 года: 5
квитанций, выданных лагерем, две почтовые открытки, одно
письмо из Варшавы в советское учреждение, иконка.
Профессора усматривают крайне подозрительным тот факт, что
у найденных трупов не было документов, удостоверяющих
личность, - паспортов и прочего. Дескать, когда поляки делали
эксгумацию, то такие документы были. Ну, а какой смысл
комиссии Бурденко эти документы уничтожать?
И потом, профессорам как-то трудно дается арифметика. В
пункте 8 "Бесспорных фактов, касающихся катынского убийства"
они пишут: "В катынских могилах оказались личные документы,
позволившие идентифицировать 2 730 останков из общего числа
4151". Но идентификация велась не только по паспортам, но и по
письмам, открыткам и т.п. Значит, собственно документов,
удостоверяющих личность, было еще меньше, чем 2730, а значит в
1943 году поляки при эксгумации имели 1421 труп без каких-либо
документов! За что же упрекать комиссию Бурденко? За то, что у
эксгумированных ею 925 останках не было паспортов?
Вообще-то, наличие паспортов у останков польских офицеров -
это доказательство правоты версии Сталина. НКВД не позволило
бы себе такой роскоши - оставить чрезвычайно важный для
разведки документ - подлинный паспорт - у трупа. Видимо, позже
спохватились и немцы. Начинали расстрел айнзацкоманды из
любителей, а кончали профессионалы. И раскрыли немцы первые
могилы - там трупы должны были хуже сохраниться - начинали
расстреливать поляков при более теплой погоде. Раскопками
руководил немецкий врач и он понимал, что нужно делать и где
раскапывать. Как и Бурденко понимал, где раскапывать не надо.
19. Из похожих подозрений можно отнести и недоверие
профессоров к документам, найденным комиссией Бурденко на
эксгумированных ею останках: "Найденный на останках N4 "текст"
был написан от руки и имел поблекший адрес", - сомневаются
они. А какой вид должен был иметь документ, написанный перед
войной и пролежавший вместе с трупом в земле два года? Кстати,
чтобы так написать о документе, профессора должны были его
видеть. Но ведь это документ комиссии Бурденко, тот самый,
который никак "не удается осмотреть польской стороне", о чем
профессора горько сетовали в начале своей "экспертизы".
20. В этом смысле профессора преуспели. В "Справке"
сообщается точное местонахождение лагерей, в которых
находились польские офицеры до их расстрела немцами: "Лагерь N
1-ОН находился на 408-м км от Москвы и на 23-м км от Смоленска
на магистрали Москва-Минск.
Лагерь N2-ОН находился в 25 км на запад от Смоленска по
шоссе Смоленск-Витебск.
Лагерь NЗ-ОН находился в 45 км на запад от Смоленска в
Красненском районе Смоленской области".
Профессора подозрительно сетуют: "Специальная комиссия не
назвала точного расположения лагерей NN1-ОН, 2-ОН, З-ОН, но
если они находились на расстоянии 24-45 км от Смоленска,
следовало назвать причины разгрузки вагонов с офицерами именно
на станции Гнездово".
Понятно, что для того, чтобы догадаться "почему", нужно
очень много ума, но мы не будем этого скрывать от "польской
стороны" - потому что лагеря находились на западе от Смоленска
и станция Гнездово на западе от Смоленска.
Но эту цитату можно рассматривать в качестве очередного
курьеза профессоров - если им Специальная комиссия не назвала
точного расположения лагерей (о чем они жалуются в начале
фразы), то откуда им известно расстояние до них от Смоленска
(о чем они недоумевают в конце ее)?
21. Профессора считают подозрительным, что комиссия
Бурденко не показала места этих лагерей журналистам. А я
считаю, что было бы подозрительным, если бы она их показала,
поскольку сымитировать пожарище ничего не стоит и присыпанное
снегом оно было бы неотличимым от настоящего. Но СССР в этом
преступлении не собирался оправдываться, он обвинял, а для
обвинения ему хватало трупов и вещественных доказательств на
них.
22. Как и у Геббельса, у профессоров вызывает сомнение, что
генералы работали на строительстве дорог, ведь у их коллег в
лагере военнопленных в Грязовце в этот момент были даже
денщики. Мы уже говорили об этом - в Грязовце генералы были
военнопленными, а под Смоленском они были заключенными
исправительно-трудового лагеря, где трудом лечились от
