Иоанн злобно нахмурился.
- Значит, ты отказываешь нам в помощи?
- Я благодарен тебе и ессеям. Вы спасли мою жизнь. Если я могу
отплатить чем-нибудь...
Иоанн решительно кивнул головой.
- Ты можешь отплатить, Эммануил.
- Как?
- Стать великим магом, который мне нужен. Позволь мне предъявить тебя
тем, кто стал нетерпелив и сомневается в воле Адоная. Позволь мне
рассказать, как ты появился здесь. Затем ты должен сказать, что все
происходит по воле Адоная, и что они должны быть готовы исполнить ее.
Иоанн пристально посмотрел на Глогера.
- Согласен, Эммануил?
- Иоанн, нет ли способа, которым я мог бы помочь тебе, не обманывая
ни тебя, ни себя, ни этих людей?..
Иоанн задумчиво посмотрел на него.
- Возможно, ты не осознаешь своего предназначения... - сказал он. -
Почему бы и нет? В самом деле, если бы ты стал что-то требовать, я еще
сильнее подозревал бы тебя. Эммануил, ты можешь поверить мне на слово, ты
- тот, о котором говорило пророчество.
Глогер почувствовал себя побежденным. Как он мог спорить с верой?
Может, он действительно тот человек, которого они ждали? Предположим, был
некто, одаренный даром предвидения... О, это чепуха! Хотя, что он мог
теперь сделать?
- Иоанн, тебе очень нужно знамение... Но, предположим, появится
настоящий волшебник...
- Он уже появился. Это ты. Я молился, и я знаю.
Как же объяснить Иоанну, что только отчаянная необходимость в помощи
убедила его? Глогер вздохнул.
- Эммануил, ты поможешь народу Иудеи?
Глогера передернуло.
- Дай подумать, Иоанн. Мне нужен отдых. Приходи утром, и тогда я
отвечу тебе.
С некоторым удивлением он понял, что роли их поменялись. Теперь,
вместо того, чтобы стараться сохранить расположение Крестителя, Глогер
повернул дело так, что Креститель стремился завоевать его расположение.
Когда Глогер вернулся к себе в пещеру, то не смог сдержать широкую
улыбку. Как, оказывается, просто получить власть. Но как использовать эту
власть? Действительно ли у него есть предназначение? Сможет ли он изменить
историю и стать ответственным за помощь евреям в изгнании римлян?
6
- Быть евреем - значит быть бессмертным, - говорил ему Фридмен через
несколько дней после того, как Ева вернулась к своим родителям. - Быть
евреем - значит иметь предназначение, даже если это предназначение -
просто выжить...
Фридмен был высоким массивным человеком с бледным полным лицом,
циничным взглядом и почти совершенно лысый. Он любил плотные костюмы из
зеленого твида. К Карлу Фридмен относился исключительно великодушно и,
казалось, почти ничего не ожидал в ответ - разве только иногда составить
аудиторию.
- Быть евреем - значит быть мучеником. Выпей еще наливки. - Он
пересек кабинет и налил для Карла еще в большой стакан. - Вот где ты
ошибался в ней, мой мальчик. Ты не смог выдержать успеха.
- Не думаю, что это правда, Джерард. Я хотел, чтобы она принимала
меня таким, какой я есть...
- Ты хотел, чтобы она принимала тебя таким, каким ты видел себя, а не
таким, каким видела она. Кто прав в этом случае? Ты видишь себя мучеником,
не так ли? Какая жалость! Такая хорошенькая девушка! Ты мог бы передать ее
мне вместо того, чтобы напрочь отпугнуть.
- О, не надо, Джерард. Я любил ее!
- Себя ты любил больше.
- А кто нет?
- Многие люди не любят себя совсем. Ты любишь себя, и это твое
достоинство.
- Ты делаешь из меня Нарцисса.
- Ты не такой красивый, не обманывайся.
- В любом случае не думаю, что это как-то связано с тем, что я еврей.
Ты и твое поколение всегда придают большое значение национальности. Вы как
бы требуете компенсацию за то, что происходило при Гитлере.
- Возможно.
- Как бы там ни было, я не настоящий еврей. Меня не воспитывали в
еврейской вере.
- С твоей-то матерью, и ты не был воспитан, как еврей?! Может быть,
ты не ходил в синагогу, сынок, но ты многое получил другими путями...
- О, Джерард, ты не ответил мне, уводишь в сторону. Я все время
думаю, как вернуть ее назад.
- Забудь о ней. Найди себе хорошенькую еврейскую девушку. Я советую
тебе. Она поймет. Когда все сказано и сделано, Карл, эти нордические типы
не годятся для того, что ты хочешь...
- Боже! Я не знал, что ты расист!
- Я только реалист...
- Я уже это слышал.
- Хорошо, если ты хочешь неприятностей...
- Может быть, хочу.
Отец...
Наполненные болью глаза.
Отец...
Двигающиеся без слов губы.
Тяжелый деревянный крест, барахтающийся в болоте, а с холма наблюдает
изящный серебряный крест.
Черт... НЕТ!
Не должен спрашивать...
Только хотел... НЕТ!
ПОМОГИ МНЕ!
Нет.
- В официальной религии нет ничего хорошего, - говорил ему в пивной
Джонни, недоучившийся приятель Джерарда. - Она просто не соответствует
времени. Ты должен найти ответ в себе. Медитация!
У Джонни было худое, вечно обеспокоенное лицо. По словам Джерарда он
учился на третьем курсе, и очень плохо.
- От религии ты берешь только утешение, отвергая ответственность, -
сказал Фридмен, сидящий у стойки бара как раз позади Джонни.
Карл засмеялся.
Джонни повернулся к Джерарду.
- Это типично, не так ли? Ты не знаешь, о чем говоришь.
Ответственность? Я не пацифист, готовый умереть за свои убеждения. Это
больше, чем сделал бы ты.
- У меня нет никаких убеждений...
- Точно!
Карл снова засмеялся.
- Я буду пассивно сопротивляться любому человеку в этой пивной!
- О, заткнись! Я нашел то, что не найдет ни один из вас.
- Это, кажется, пошло тебе на пользу, - грубо сказал Карл, сразу же
пожалел об этом и положил руку на плечо Джонни, но юноша скинул ее и ушел
из бара.
Карл очень расстроился.
- Не тревожься о Джонни, - сказал Джерард. - Он всегда попадается на
чью-либо удочку.
- Я не об этом. Он прав. Он имеет что-то, во что верит. Я не могу
найти ничего.
- Так спокойнее.
- Я не знаю, как ты можешь говорить о спокойствии при твоем мрачном
интересе к ведьмам и тому подобному.
- У каждого свои проблемы, - сказал Джерард. - Выпей еще.
Карл нахмурился.
- Я напал на Джонни только потому, что он смутил меня, выставив на
посмешище.
- У каждого свои проблемы. Выпей еще.
- Хорошо.
Я пойман. Тону. Не могу быть самим собой. Сделан тем, что хотели
другие. Неужели это судьба каждого человека? Не были ли великие
индивидуалисты созданиями своих друзей, которые хотели иметь великих
индивидуалистов в качестве друзей?
Великие индивидуалисты должны быть одиноки, чтобы люди считали их
неуязвимыми. Под конец их уже не воспринимают людьми. Обращаются как с
символом вещи, которой уже не существует. Они должны быть одинокими.
Никому не нужными.
Всегда есть какая-то причины быть одиноким.
Никому не нужным...
- Мама... я хочу...
- Кому есть дело до того, что ты хочешь? Отсутствовать почти год! Не
писать. Как насчет того, что хочу я? Где ты был? Я могла умереть...
- Постарайся понять меня...
- Зачем? Ты когда-нибудь пытался понять меня?
- Да, я пытался...
- Черта с два! Чего ты хочешь на этот раз?
- Я хочу...
- Разве я не говорила, доктор сказал мне...
Одинок...
Мне нужно...
Я хочу...
- Ты ничего не получишь в этом мире, чего не заработал. И не всегда
получишь даже то, что заработал.
Пьяный Глогер облокотился о стойку бара и слушал низкорослого
краснолицего мужчину.
- Есть масса людей, не получающих того, что они заслуживают, - сказал
бармен и засмеялся.
- Я имею в виду, что... - продолжал краснолицый мужчина медленно.
- Почему бы тебе не заткнуться? - сказал Карл.
- О, заткнитесь вы оба! - сказал бармен.
Любимая...
Изящная, нежная, милая.
Любовь...
- Твоя беда, Карл, - говорил Джерард, когда они шли к ресторану, где
Джерард хотел угостить ленчем Карла, - в том, что ты все еще веришь в
романтичную любовь. Погляди на меня. У меня полный набор недостатков... на
которые ты любишь иногда указывать так непочтительно. Я становлюсь ужасно
грубым, наблюдая черную мессу и тому подобное. Но я не бегаю, потроша
девственниц, - частично потому, что это противозаконно. А против вас,
романтичных извращенцев, нет закона, чтобы остановить. Я не могу
заниматься любовью, если на ней не надето нижнее белье с черными
кружевами, а ты не можешь сделать это, если не поклоняешься вечной любви,
и она не поклоняется в ответ, и все ужасно запутывается. Ты причиняешь
себе и бедным девушкам, которых используешь, страшный вред! Это
отвратительно!
- Сегодня ты более циничен, чем обычно, Джерард.
- Нет, ни капельки. Я говорю абсолютно искренне... Я ни к кому не
чувствовал привязанности за всю свою жизнь! Романтичная любовь! В самом
деле, против нее должен быть закон. Отвратительно! Катастрофично!
Посмотри, что случилось с Ромео и Джульеттой! Здесь предупреждение всем
нам.
- О, Джерард...
- Почему ты не можешь просто спать с ней и наслаждаться? Остановись
на этом. Считай это само собой разумеющимся! Не развращай при этом бедную
девушку.
- Обычно они сами хотят этого.
- Ты прав, милый мальчик.
- Ты совсем не веришь в любовь, Джерард?
- Мой дорогой Карл, если бы я верил в какую-нибудь любовь, разве я
стал бы тебя предостерегать?
Карл улыбнулся.
- Ты очень добр, Джерард...
- О, господи! не надо, Карл, пожалуйста! Если ты еще раз посмотришь
на меня таким образом, я не буду кормить тебя дорогим ленчем, и это вполне
серьезно.
Карл вздохнул. Единственный человек, который выказывал по отношению к
нему какое-то корыстное расположение, был единственным, кто открыто
говорил об этом. В самом деле, смешно.
Я хочу...
Мне нужно...
Я хочу...
- Моника, во мне чего-то не хватает...
- Чего именно?
- Ну, скорее, это отсутствие отсутствия, если ты понимаешь, что я
имею в виду.
- О, ради Бога...
- Ты впечатлительный, - говорила ему Ева.
- Нет, я говорил тебе, я жалею себя. Это похоже на впечатлительность?
- О, Карл, ты не делаешь себе никакого послабления?
- Послабления? Я не заслуживаю его.
- Что ты ищешь, Карл? - спросил Джерард за ленчем.
- Не знаю. Возможно, Чашу Грааля. Еве казалось, что я найду ее.
- Почему бы и нет? В наши дни она стоила бы целое состояние! Не взять
ли нам еще бутылочку?
- Ты знаешь, Джерард, я не мученик. Я не святой, не герой, не
бездельник какой-нибудь. Я - просто я сам. Почему люди не могут принимать
меня таким?
- Карл, мне ты нравишься именно такой.
- Зачем ты опекаешь меня? Я нравлюсь тебе запутавшимся - ты это
имеешь в виду?
- Может быть, ты прав. Еще бутылочку?
- Хорошо.
Джерард предложил платить, чтобы Глогер мог изучать психологию.
- Я делаю это только потому, что боюсь, что с тобой что-нибудь
случится. Ты даже можешь примкнуть к Католической церкви!
Он слушал курс целый год, а потом бросил ходить на занятия. Все, что
он хотел - это изучать Джанга, а они настаивали, чтобы он учился и другим
дисциплинам, большую часть которых нашел совершенно неинтересными.
Боже?
Боже?
Боже?
Нет ответа.
С Джерардом он был внимательным, серьезным и разумным.
С Джонни он был снисходителен, насмешлив.
С некоторыми он был спокоен. С некоторыми - шумным. В компании
