и тьмой, добром и злом, когда все люди предстанут на Страшном Суде. Как и
в других христианских сектах, среди ессеев были люди, верившие, что они
представляют силы света, а остальные - Ирод и римляне - представляют силы
тьмы, и что их предназначением является уничтожение этих сил. Эти
религиозные убеждения были неразрывно связаны с политическими, и вполне
возможно, что кто-то вроде Иоанна Крестителя цинично использовал ессеев
для своих политических целей, хотя, в действительности, такое
маловероятно.
Терминами двадцатого столетия, решил Глогер, этих ессеев можно было
бы назвать неврастениками с почти параноидальным мистицизмом, приведшим их
к изобретению секретного языка и остальному - явное указание на умственную
неуравновешенность.
Все это приходило в голову Глогеру-неудавшемуся психиатру, но
Глогер-человек разрывался между крайним рационализмом и глубоким
мистицизмом.
Креститель уже ушел, и Глогер, не сориентировавшись, не успел задать
следующие вопросы. Он смотрел, как великан исчезает в глубине пещеры,
затем полностью переключил внимание на вид поля, где крошечный ессей
направлял плуг, который тащили два других члена секты. Глогер смотрел на
желтые холмы и скалы. В нем росло желание лучше познакомиться с этим
миром; в то же время он раздумывал о том, что стало с машиной времени.
Разрушена ли она полностью? Сможет ли он когда-нибудь покинуть этот период
времени и вернуться в двадцатое столетие?
СЕКС И РЕЛИГИЯ
Церковный клуб, к которому он присоединился, чтобы найти друзей.
ПРОГУЛКА В ЛЕС, 1954_г.
Во время прогулки по лесу он и Вероника отстали от других. Она была
краснощекой и полной даже в тринадцать лет, но она была девочкой.
- Давай сядем здесь и отдохнем, - сказал он, показывая на пригорок,
окруженный кустами.
Они сели рядом.
Они молчали.
Его взгляд был прикован не к ее круглому, с шершавой кожей, лицу, а к
маленькому серебряному распятию, висевшему на цепочке на шее.
- Лучше давай поищем остальных, - сказала она, - они будут
беспокоиться о нас, Карл.
- Пусть они найдут нас, - сказал он, - мы скоро услышим, как они
кричат.
- Они могут уйти домой.
- Они не уйдут без нас. Не беспокойся, мы услышим, как они кричат...
Затем он наклонился, протянув руку к одетым в голубую ткань плечам,
все еще не отрывая взгляда от распятия.
Он попытался поцеловать ее в губы, но она отвернула голову.
- Давай поцелуемся, - сказал он прерывающимся голосом, понимая даже в
этот момент, насколько нелепо звучат его слова, какого дурака он делает из
себя; но он заставил себя продолжать:
- Давай поцелуемся, Вероника...
- Нет, Карл, прекрати это.
- Ну что ты...
Она стала сопротивляться, вырвалась из его рук и вскочила на ноги.
Он покраснел.
- Прости, - сказал он, - прости.
- Все в порядке.
- Я думал, ты хочешь этого.
- Тебе не стоило бросаться на меня. Не очень романтично.
- Прости...
Она медленно пошла прочь, крестик раскачивался на шее, очаровывая
его. Может, это какой-нибудь амулет, отводящий опасности вроде той,
которой она только что избежала?
Карл последовал за ней.
Вскоре они услышали голоса остальных, и Карл почувствовал
необъяснимую тошноту.
Несколько девочек похихикали, а один из мальчиков грязно ухмыльнулся.
- Что вы там делали?
- Ничего, - сказал Карл.
Но Вероника промолчала. Хотя она не была готова поцеловать его, намек
явно доставил ей удовольствие.
На обратном пути они держались за руки.
Было уже темно, когда все вернулись в церковь и сели пить чай. Они
сидели рядом. Глогер все время смотрел на распятие, висевшее в ложбинке
между ее уже большими грудями.
Остальные ребята собрались вместе на другом конце пустого церковного
зала. Иногда Карл слышал хихиканье какой-нибудь девочки и ловил взгляды
мальчиков в их направлении. Он почувствовал, что доволен собой, и
подвинулся ближе к Веронике.
- Принести тебе еще чашку чая, Вероника?
Она уставилась в пол.
- Нет, спасибо. Я лучше пойду домой. Мать с отцом станут
беспокоиться.
- Я провожу тебя, если хочешь.
Она заколебалась.
- Это недалеко от меня, - сказал он.
- Хорошо.
Они встали, и он взял ее за руку, помахав остальным.
- Пока всем. Увидимся в четверг, - сказал он.
Смех девочек стал неудержимым, и Глогер снова покраснел.
- Не делай без меня ничего, - крикнул один из мальчиков.
Карл подмигнул ему.
Они пошли по хорошо освещенным улицам пригорода, оба слишком
смущенные, чтобы говорить; ее рука вяло лежала в его ладони.
Когда они дошли до парадной двери ее дома, она остановилась, затем
поспешно сказала:
- Я лучше пойду.
- Теперь ты собираешься подарить мне поцелуй? - спросил он, опять не
отводя взгляда от распятия в вырезе ее голубого платья?
Она торопливо клюнула его в щеку.
- Ты можешь сделать это лучше, - сказал Глогер.
- Мне пора идти.
- Ну, давай, - сказал он, - подари нам настоящий поцелуй. - Глогер
был близок к панике, густо покраснел и вспотел. Он обнял ее, заставляя
себя, хотя сейчас его подташнивало от вида ее полного лица с грубыми
чертами и ощущения тяжелого крупного тела.
- Нет!
За дверью включили свет, и он услышал голос ее отца, брюзжащего в
прихожей:
- Это ты, Вероника?
Глогер опустил руки.
- О`кей, если ты так хочешь, - сказал он.
- Прости, - начала она, - это только потому...
Дверь отворилась, и появился мужчина в рубашке с короткими рукавами.
Он был такой же толстый, как и его дочь, и черты лица были такими же
грубыми.
- Так-так, - сказал он, - значит, завела дружка?..
- Это Карл, - сказала она. - Он проводил меня домой. Он тоже в
церковном клубе.
- Вы могли бы привести ее домой немного пораньше, молодой человек, -
сказал ее отец. - Не хотите ли зайти на чашку чая?
- Нет, благодарю, - сказал Карл, - мне нужно домой. Пока, Вероника,
увидимся в четверг.
- Может быть, - сказала она.
В следующий четверг он пришел в клуб на занятие по обсуждению библии.
Вероники там не было.
- Ее не пустил отец, - сказала одна из девочек. - Должно быть, из-за
тебя. - Она говорила презрительным тоном, и он был озадачен.
- Мы ничего не делали, - сказал он.
- Она тоже это сказала, - продолжала девочка, улыбаясь. - Она
говорила, что у тебя ничего не получилось.
- Что ты имеешь в виду? Она не могла...
- Она сказала, что ты не знаешь, как правильно целоваться.
- Она не дала мне шанса.
- Это все, что она сказала, - ответила девочка и поглядела на
остальных.
Карл понял, что они ловят его; он чувствовал, что они по-своему
флиртуют с ним, заинтригованы, но не мог заставить себя не покраснеть;
после этого оставалось только уйти.
Он никогда больше не ходил в церковный клуб, но следующие несколько
недель при мастурбациях он грезил Вероникой и маленьким серебряным
крестиком, висящим между ее грудей. Даже когда он представлял ее
обнаженной, крест оставался на теле. Постепенно именно крест стал, главным
образом, возбуждать его, и после того, как Вероника исчезла из его мыслей,
он часто думал о девушках с маленькими серебряными распятиями между
грудей, и образ этот приводил его к невероятным вершинам наслаждения.
4
В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово
был Бог.
Оно было в начале у Бога.
Все чрез него начало быть, и без Него ни что не
начало быть, что начало быть.
В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеком.
И свет во тьму светит, и тьма не объяла его.
Был человек, посланный от Бога, имя ему Иоанн.
Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать
о свете, дабы все уверовали чрез него.
Он не был свет, но он был послан, чтобы
свидетельствовать о свете.
Был свет истинный, который просвещает каждого
человека, приходящего в мир.
В мире был, и мир чрез Него начал быть, и мир Его не
познал. Пришел к своим и свои Его не приняли.
А тем, которые приняли Его, верующим в имя Его, дал
власть быть чадами Божьими.
Которые не от крови, ни от хотения плоти, ни от
хотения мужа, но от Бога родились.
От Иоанна, гл. 1: 1-13.
Никому не нужен, никому, никому...
О, Иисус...
Прекрати!
Ду... рак.
ПРЕКРАТИ ду...
ПРЕКРАТИ ...рак НЕТ!
Иис...
ПРЕКРАТИ
Я люблю тебя... ПРЕКРАТИ
Иисус, я... ПРЕКРАТИ
Никому не нужен...
Никому не нужен...
...необходимо... должен лю...
ПРЕКРАТИ
Никому не нужен, никому, никому...
О, никому, никому...
Его ребра срастались.
Теперь по вечерам от ковылял ко входу в пещеру и слушал голоса
ессеев, возносящие вечернюю молитву. По каким-то неясным причинам
монотонное бормотание вызывало слезы на его глазах, и он невольно начинал
всхлипывать.
На этой стадии выздоровления его часто охватывала депрессия,
наводящая на мысль о самоубийстве.
Он включил все газовые горелки в доме, рассчитав время к возвращению
матери с работы.
Как раз перед тем, как она открыла калитку в палисадник и прошла по
дорожке к двери, он лег на пол в гостиной перед камином.
Войдя, она закричала, подняла его, положила на диван и разбила все
окна на первом этаже дома, прежде чем догадалась выключить газ и позвонить
доктору.
Когда доктор пришел, у нее уже была готова история - несчастный
случай. Но доктор, кажется, все понял и не слишком сочувствовал Карлу.
- Вы не правы, молодой человек, - сказал он, когда мать Карла вышла
из комнаты. - Вы не правы, если хотите знать мое мнение.
Карл заплакал.
- Мы куда-нибудь поедем в выходной, - сказала мать, когда доктор
ушел. - В чем дело? Неважно в школе? Мы поедем куда-нибудь в выходной.
- Это не имеет отношения к школе, - всхлипнул он.
- Тогда что?
- Это ты...
- Я? Я? Почему я? Какое я имею отношение? Что ты пытаешься сказать?
- Ничего, - он стал угрюмым.
- Нужно позвонить, чтобы вставили стекла, - сказала она, торопясь
уйти из комнаты. - Это обойдется очень дорого.
Возлюби меня, возлюби меня, возлюби меня.
Никому не нужен...
Наш Отец, который пребывает на Небесах, да освятится имя Твое, да
грядет царство Твое...
ВОЗЛЮБИ МЕНЯ!
Наплывающий, все загораживающий собой маленький обрезанный пенис...
серебряные облака в форме больших пухлых крестов надвигаются все ближе и
ближе...
ВОЗЛЮБИ МЕНЯ!
Билл Хейли и его кометы. До свидания, аллигатор. И на три с половиной
месяца Бог был забыт.
Иоанн Креститель отсутствовал больше месяца, и Глогер жил с ессеями
удивительно легко. Когда улучшилось самочувствие, он присоединился к их
повседневной жизни.
Он обнаружил, что поселок состоит из в беспорядке разбросанных
одноэтажных строений из известковых камней и глиняных кирпичей, а также
пещер в холмах по обеим сторонам небольшой долины. Некоторые пещеры были
естественными, другие выкопаны предшественниками ессеев и самими
