звёздами и засыпают, а по утрам просыпаются и переговариваются с соседями и
шепчутся с травой... Или вообрази: есть во Вселенной Планета Красных Птиц;
это очень умные, мыслящие птицы, и они создали свою высокоразвитую птичью
цивилизацию...
Алька весело засмеялся.
- Ты что, не веришь? - спросил Толя. - Скажешь, не может такой быть?
- Почему не верю? Наверно, есть планеты и необычней...
- Да конечно же, есть! - обрадовался Толя. - Помнишь, какие ты рисовал
мультфильмы - мой сценарий, твои рисунки - и мы показывали их во дворе?..
Особенно здорово у тебя получился фильм о Планете Добрых Змей и о Планете
Мужественных Кроликов... На тех планетах можно увидеть такие краски и
перенести их на картины, что люди замрут от восхищения... Мы с тобой должны
побывать там!
Алька посмотрел на Толю тихо и удивлённо, потом осторожно заметил:
- А кто ж нас пустит туда? Ведь мы ещё дети. Или нам специально
предоставят космический корабль для такого путешествия?
"Предоставят! - хотел закричать Толя,-Держи карман шире! Мы сами его
предоставим себе. Не надо только бояться, нельзя быть таким робким... Серёжа
с Петей сразу бы согласились! Сразу!" Но Толя не крикнул этого и не раскрыл
перед Алькой своего секрета.
- Я вижу, ты не хочешь, - грустно сказал Толя, - хотя ты и художник и
должен дерзать...
- Хочу, но ведь нельзя же без взрослых!
- Я и не знал, что ты такой робкий, нелюбопытный и терпеливый! Боишься
всего, не решаешься... Вот мы сидим здесь, а твой папа там, в глубине, у
эсминца... Там сумрак, пузырьки воздуха, рыбёшки и - безмолвный, некогда
грозный корабль... Увидеть бы это! Я уверен, что и мы с тобой могли б
нырнуть туда, и ничего б с нами не случилось... А ты, ты даже попросить его
не решаешься...
Толя вдруг почувствовал, как к горлу подступает комок: хотел убедить
Альку, но только разжалобил себя. И Толя поспешно отвернулся от него и пошёл
к автостраде. Поднял руку, и первый же красно-белый автолёт остановился
перед ним.
Толя сел в него, и машина помчалась к городу.
Ничего у него не получается со сбором экипажа! Не так, видно, надо
предлагать и уговаривать...
Теперь оставалась Леночка. С какой стороны подступиться к ней?
Автолёт подвёз Толю к дому. Он вылез, взял себя в руки и пошёл к ней.
Поднялся на лифте на её этаж, с бьющимся сердцем нажал у двери золотистую
кнопку - у каждого члена семьи была своя кнопка, - и на маленьком щитке
зажёгся золотой огонёк. Это означало: входи, Леночка дома и ждёт тебя...
Толя давно не был у неё. С тех самых пор, когда они год назад всем двором
ездили к старому чёрному Вулкану собирать камешки. Ребята босиком бродили у
берега, и среди них, нагнувшись, по щиколотку в воде, - Леночка. Ветер
раскидывал её волосы, закрывал лицо, и она отводила их руками, чтоб видеть
усеянный галькой берег и синее море. Толя нашёл редкостный прозрачный агат с
волнистым дымчатым рисунком - даже с других планет редко привозят грузовые
звездолеты такие камешки! - и подбежал к девочке: "Лен, посмотри!" - "Какой
прекрасный! - вскрикнула она. - Где ты его нашёл? Как же тебе везёт!" -
"Возьми, возьми, если нравится..." Леночка благодарно посмотрела на нето,
взяла агат мокрыми от морских брызг пальцами, покатала по ладошке, любуясь
им, и пошла дальше, тоненькая, лёгкая, с рвущимися на ветру волосами.
Огонёк на щитке всё приглашал его войти, а Толя стоял, стоял и, наконец,
глотнув воздуха, шагнул через порог.
- А, Толя! Как я рада, что ты пришел! - Леночка забегала, запрыгала по
комнате. - У меня счастье, большущее счастье! Элька, моя подружка по
балетной группе, сказала мне по секрету, что наш балетмейстер, кажется,
остановился на мне, и я буду танцевать главную роль в спектакле!
- П-ппоздравляю... - Толя проглотил слюну.- Я х-хотел спросить у тебя...
- Пожалуйста! Спрашивай! Хоть тысячу вопросов! Как всё прекрасно
сложилось! Мне так нравится там! И огромная сцена, и яркие декорации, и
музыка,.. И там так хорошо, так легко танцуется!
Толя моргнул ресницами и уставился в её левое ухо.
- Хочешь, покажу тебе на моих балеринах весь спектакль?
Леночка кинулась к желтой коробке, стоявшей на полке: в ней был набор
маленьких танцовщиц с электронно-кибернетическим устройством, и они
выполняли множество сложных программ. Толя знал, что у Леночки было много
разных наборов и она могла часами наблюдать работу крошечных, почти живых
фигурок.
- Лен, не надо... - пробормотал Толя.- А ты...
- Что я? - Леночка спрятала коробку. - Ну что ты хочешь спросить?
Спрашивай! Смелей! Как всё удачно получилось! Ну, хочешь, я сама сейчас
станцую тебе самое начало?
- Не надо... Спасибо... Прости... Мне пора... Мне давно пора...
Толя выбежал из комнаты.
Колесникова он разыскал во дворе: тот возился в двигателе своей машины,
стоявшей у гаража, и лоб его был деловито хмур.
- Как дела? - спросил он.
- Никак.
- Плохо, значит, говорил с ними. А я уж думал, ты... Мямлил, видно.
- Да нет, не мямлил.
- Слушай, Звездин, - сказал Колесников, - и это ты хочешь далеко улететь?
Туда летают люди с железными нервами. Придётся мне за это дело взяться.
- А что ты им скажешь? - спросил Толя.
- Сам не знаю ещё... Сегодня, говоришь, его отец заканчивает картину?
- Да.
- Я пошёл, всего! - Колесников отвернулся от Толи и, словно у них и не
было тайного сговора о космическом полёте и они даже не были приятелями,
ушёл в гараж.
Глава 6
ТРЕТИЙ ЧЛЕН ЭКИПАЖА
Между тем красного автолёта с нетерпением ждала вся Алькина семья. Из
окон его квартиры чуть не каждую минуту высовывались головы его братьев и
сестер: вот-вот должен был приехать их отец вместе с Алькой.
Через несколько минут дети художника шумной гурьбой высыпали из подъезда
в ярких платьях и костюмчиках, с блестящими пуговками и лентами в волосах и
стали бегать и прыгать во дворе, время от времени посматривая на ворота..
Однако не только они поджидали художника. Видно, многие в доме узнали о
скором приезде Андрея Михайловича и хотели увидеть его последнюю работу; и
дети, и бабушки, и дедушки - все, кто был не на работе, кучками толпились во
дворе, горячо обсуждая какие-то свои проблемы.
Между группками ребят и взрослых одиноко расхаживал Колесников.
Неожиданно смех и крики замерли: во двор стремительно влетел красный
автолёт.
Когда Толя выскочил из подъезда, автолёт обступили со всех сторон жильцы
дома, и Андрей Михайлович с Алькой вылезли из него. Художник, увидев столько
народу, покачал головой и сказал Альке:
- Столпотворение! Надо б и другие картины показать, а не только
последнюю.
- Покажите, покажите! - раздались голоса.
- Хоть на минутку!
- На сколько угодно! - Художник с радостным удивлением оглядел жильцов. -
Аля, мчись домой, тащи... ну конечно, не самые худшие...
Алька побежал домой и через несколько минут принёс большую стопку картин
- тонких листов прочного лёгкого металла, на которых художник, как и его
знаменитый учитель Астров, писал вечными, несмываемыми и не выгорающими на
солнце красками. Андрей Михайлович ещё раз оглядел жильцов, улыбнулся. И
меткие чёрные глаза его, и острая неуступчивая бородка, и даже крупный
загорелый лоб в тонких морщинках - всё улыбалось в нём.
Андрей Михайлович сказал:
- Пожалуйста, только, умоляю вас, с последней картиной будьте осторожней
- не просохла... Алик, расставь листы на скамейках и у деревьев... Спасибо,
конечно, за такую встречу, но ничего особенного, уверяю вас... - И,
смущённый таким неожиданным интересом соседей к своей работе, художник
быстро скрылся в подъезде.
"Какой молодец, - подумал Толя, - такой и Альку пустил бы, если б тот
хорошенько попросил, не только в глубину моря, но и в любую точку
Вселенной... Однако надо помочь Альке..."
Толя взял из его рук несколько листов, скреплённых специальными узкими
полосками, и пошёл через толпу к скамейкам; Алька же нырнул в машину и - с
сияющим лицом, осторожно держа ладонями за края, - понёс к деревьям большой
лист, сверкающий ещё не высохшими, густо наложенными красками. Толя
расставил картины на скамейках, и Алька прислонил лист к стволу платана.
Люди отхлынули от картин, чтоб получше рассмотреть их па некотором
расстоянии, и почти тотчас послышались возгласы удивления. И чем дольше
смотрели люди на картины, тем громче ахали, тем глубже и сосредоточенней
молчали. А кое-какие старушки, которым давно перевалило за сто, вытирали
глаза краешками платков.
Был тут и Жора, он тоже смотрел на картины, и на толстых, добродушных
губах его блуждала улыбка, и относилась она, видно, к публике, с таким
вниманием разглядывавшей картины... Неужели ему не нравятся?
Отойдя от Жоры, Толя встал около Альки и стал смотреть на картины.
Он смотрел и не мог оторваться от них, словно они втягивали его, как
омут, вбирали в себя, и ничего нельзя было поделать, чтоб не поддаться им,
не погрузиться в них, не смотреть на них...
Особенно поражала последняя, большая, сегодня законченная. Сквозь
мерцающую зелень воды проступал завалившийся набок огромный эсминец, в слизи
и водорослях, свисавших с орудий, которые торчали из проклёпанных башен, --
из этих орудий когда-то выпускали особые штуки из стали, называемые
снарядами, начинённые взрывчатым веществом. Сейчас по этой броне в
колеблющемся сумраке ползали, подгибая лучи, морские звёзды, крабы, и
грустно смотрела подводная мгла, а из узких щелей в надстройках вверх
уходили длинные полосы света... Нет, это были не полосы - вглядись получше!
- это были искажённые болью и страданием человеческие лица, лица погибших
моряков, и столько в них было благородства и мужества, тоски по непрожитой
жизни, жалости к матерям и братьям... Лица погибших моряков чудились и в
низких, приплюснутых надстройках, и в дулах орудий, и в странно изогнутых
морских звёздах и водорослях, и даже в самой мгле тяжёлой воды, пронзенной
тусклыми бликами; и она, эта вода, вся так и колыхалась, так и светилась,
так и кричала этими лицами, этой тяжёлой зеленью глубин, этой массивной
древней бронёй, этим острым носом корабля, из отверстия которого торчал
трёхлапый, похожий на спрута якорь, этой вечной беззвучной тишиной...
Толя с трудом оторвал глаза от этой картины и перевёл их на другую,
стоявшую рядом, - на ней прекрасными серебряными молниями плыли дельфины, на
третью - на ней сверкали в чудесном искромётном танце лёгкие, изящные
ставридки, на четвёртую...
И опять Толя вернулся глазами к картине с потопленным эсминцем. Возле неё
собрались почти все жильцы, и каждый хотел подойти поближе, чтоб получше
рассмотреть. Подошёл и Жора. Работая локтями, он стал неуклюже, но довольно
настойчиво протискиваться к ней: видно, и его в конце концов разобрало
любопытство.
А Толя всё смотрел на картину, смотрел... И вдруг он понял - и его
прямо-таки обожгло оттого, что он неожиданно понял: моряки были такие
храбрые, сражались до последнего, а он даже рот раскрыть боится, боится
прямо сказать обо всём Альке.
Толя вытянул его за руку из толпы, отвёл в сторонку и, решив ничего
больше не скрывать от него, в упор, немножко даже свирепо посмотрел в ясные,
добрые Алькины глаза и негромко сказал:
- Алька, полетим с нами... Я прошу тебя... Ты нам очень, очень нужен...
- Туда? - Алька поднял вверх глаза и улыбнулся своим худеньким
треугольным личиком.
- Туда.
- И есть на чём? - Глаза его понятливо и сочувственно светились.
Толя кивнул и чуть не крикнул от радости и благодарности:
